Страница 58 из 59
Я упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине герцогини, и накрылся сверху доном.
И тут это произошло. Конец света. Раздался оглушительный хлопок, словно реактивный лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в движение. Вперемежку с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад к стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб — звон в ушах и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали, что ударная волна швырнет меня на них и разобьет в лепешку. Но, должно быть, волна ударилась в них на секунду раньше меня, распахнула их и они повисли подобно двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее, я лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла и стук падающих и разлетающихся на мелкие кусочки обломков штукатурки, камня и дерева.
Я медленно поднялся на ноги, постоял какое-то время в оцепенении, затем стал вытирать пыль с глаз и лица. На полу у моих ног лежал мой пистолет, сверток и оторванная голова герцогини с десятисантиметровым осколком стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.
Комната была наполнена дымом и пылью. Ни О'Дауды, ни Кермода. Но по всему полу были разбросаны головы, руки и ноги. Большинство были восковыми. Шатаясь и не до конца осознавая, что я делаю, я переступил порог и на меня стал падать приятный дождик из разбитой противопожарной системы. Я пошел к трону. Занавески и деревянные детали трона уже сгорели и пламя перекинулось на одежды О'Дауды. Он лежал на полу без руки и ноги, и языки пламени лизали его лицо. Я остановился в некотором удалении, смотрел и думал, жив ли я, или все это — кошмар смерти. О'Дауда горел и таял.
Восковое лицо начало потихоньку таять и течь. Пламя обжигало мне лицо, в голове все гудело после встречи с ударной волной. Я смотрел, как огромная фигура тает передо мной, тает до обычного человеческого размера и продолжает таять дальше. Дождь падал на мою непокрытую голову и его капли оставляли на моих пыльных щеках грязные разводы. Пламя все сильнее жгло мою кожу, поэтому я стал медленно отступать, не сводя глаз с воскового лица О'Дауды. С каждой секундой оно становилось все бесформеннее, и я с ужасом наблюдал, как сквозь воск проступает что-то. Медленно, подобно проявляющейся фотокартинке, показалось другое лицо, с отвратительной гримасой смотревшее на меня через текущий, пузырящийся воск; другое лицо, бесплотное, с темными глазницами, которые вдруг ожили, наполненные маленькими язычками пламени. Рот застыл в ухмылке, затем медленно открылся, челюсть отвалилась и упала на пол, охваченная желто-красным пламенем горящего воска.
За моей спиной, как казалось, в нескольких километрах от меня, послышались крики, звонки, сирены и топот ног.
Шатаясь, я добрался до дальней стены, согнулся пополам и меня вытошнило. Я знал, что этот кошмар будет преследовать меня не одну ночь... маленький, хрупкий череп, медленно возникающий в языках пламени из тающего лица О'Дауды.
Я выпрямился и тут увидел настоящего О'Дауду. Когда бомба взорвалась, Кермод, должно быть, заслонил его. Его отбросило через комнату на оконную стену, как шестипудовый мешок с зерном. Он лежал, скорчившись, у стены, голый по пояс. Его голова была свернута набок, а уцелевшая нога подвернута под туловище. Пальцы его правой руки все еще сжимали большой, искореженный кусок медной решетки.
Я вышел из комнаты, оставляя позади горящее восковое море вокруг трона. Подбирая сверток, я чуть не упал от внезапного головокружения.
Пошатываясь, я пошел по коридору, на ходу запихивая сверток под ремень брюк и застегивая сверху.
У лестницы, в красном бархатном кресле сидел спокойный, сосредоточенный Денфорд и курил. Он посмотрел на меня и кивнул, словно поздравляя себя с удачно проведенной операцией. Главные цели — О'Дауда и Кермод — убиты. Дрожащий и качающийся Карвер — цель второстепенная. А сам он уже не беспокоился о том, что теперь будет, потому что никто никогда не сможет отнять у него тех приятных чувств, которые наполняли его в последний час.
— Я вызвал пожарных, — мягко сказал он. — Они сейчас будут.
В моем горле была настоящая засуха, поэтому слова прозвучали подобно шелесту старого тростника.
— Я не думаю, что мне сейчас нужна компания.
Он указал на боковую дверь за креслом.
— Сюда. Спуститесь по лестнице до конца и окажетесь в гараже. — Затем, когда я уже собрался с силами, чтобы двинуться дальше, он спросил. — Как он себя вел перед финалом?
— Я думал, это была паника, но ошибся, — сказал я. — Он, как всегда, был уверен, что ничто никогда не сможет победить его. Ему не хватило секунд пять. — Подойдя к двери и положив руку на ручку, я добавил. — Когда прибудут полицейские, они не пустят вас туда. Если вы хотите попрощаться, делайте это сейчас.
— С ним?
— Нет, с ней. Она — у трона, ждет вас.
Он посмотрел на меня, не до конца понимая, что я только что сказал, затем медленно поднялся и побрел по галерее к наполненной дымом и орошаемой водой комнате. Я спустился в гараж и выбрался из дома, осознавая, что мне крупно повезло. Исключительный случай. Мне удалось уйти с тем, что принадлежало О'Дауде. Это должно войти в историю. Он хранил даже то, что принадлежало ему, но в чем он больше не нуждался. Так же, как он хранил ее, заперев внутри себя...
Глава десятая
“Любовь со временем проходит,
умение готовить — никогда”
“Фейсл Вега” была там, где я ее оставил. Я заполз в нее, как рак-отшельник в свою раковину, и отъехал. Я еще не добрался до центральных ворот, когда пожарная машина чуть было не столкнула меня в кусты. Да, французские борцы с огнем ездят не без щегольства. Полицейская машина сделала со мной почти то же самое, когда я выезжал на шоссе. Кто-то прокричал мне что-то через открытое окно. Я не остановился. Возможно, это был Аристид Маршисси ля Доль.
Я ехал в направлении Женевы и перед моими глазами все еще стояло тающее, пузырящееся восковое лицо и проступающий сквозь него ужас. Кошмарные сны долго еще будут преследовать меня, если я не исполню свое обещание и не отправлюсь отдыхать.
Я остановился у телефонной будки и позвонил Наджибу.
— Сверток у меня, — сказал я. — Сколько вам понадобится времени, чтобы доставить Джулию?
— Нисколько.
— Через полчаса я буду ждать вас у западной стороны Собора Сан Пьер. О'кей?
— Мы будем там, и вы получите также три тысячи фунтов в качестве премиальных.
— Ты оговорился, — сказал я. — Братья Алакве всегда платят в гинеях.
— Гиней, — сказал он.
Я подъехал к собору и стал ждать.
Они прибыли через двадцать минут; значит, они держали Джулию где-то в Женеве.
Они направились ко мне веселой семейной группой — братья Алакве, мисс Панда Бабукар и Джулия.
Я стоял у машины и ждал.
Джимбо похлопал Джулию по плечу и мягко подтолкнул ее ко мне. На нем был зеленый вельветовый пиджак, черные брюки, желтая рубашка и красный галстук, на котором в высоком прыжке изогнулся большой лосось.
— Скажите ему, мисс, что мы обращались с вами уважительно и учтиво, — сказал он.
Джулия прижалась ко мне. Ей не нужно было ничего говорить. Все было написано на ее лице.
Я передал сверток Наджибу. Тот повертел его в руках, и я знал, что ему не терпится открыть его и проверить.
— Проверяй, — сказал я. — Это меня не обидит.
— Я доверяю вам, — сказал он.
Панда просигналила мне зубами и глазами и сказала:
— Ты так и не дал мне шанса. Я готова была доверить тебе все, что у меня есть. Не забывай, любимый, что когда она выбросит тебя обратно в пруд, ты всегда можешь приплыть к маме. Гав! Гав! — Она лягнула ногой, выписала пируэт и сунула мне толстый конверт.
— Американские доллары, — сказал Наджиб. — Все, что вам нужно сейчас, — уйти от руки закона.