Царь Алексей Михайлович

В1624 году Никита по зову умирающего отца возвратился в деревню, похоронил отца, а затем женился и стал дьячком в храме, а затем и священником. Сначала служил в соседнем селе Лысково, а примерно через год, по приглашению каких-то купцов, наслышанных о его начитанности, стати и зычном голосе, молодой сельский батюшка перебрался в стольный град Москву, где стал священником одной из окраинных церквей. В таком качестве пробыл около семи лет.

Этот период биографии будущего Патриарха не изобилует подробностями. Известно только, что семейная жизнь была наполнена трагическими событиями: трое его детей умирали один за другим еще в младенчестве. Подобная череда несчастий наверняка тяжело подействовала на душевное состояние священника Никиты. Он решает отринуть суету грешного мира и принять постриг и уговаривает то же самое сделать и супругу, которая принимает постриг в Алексеевском монастыре в Кремле.

Желая обрести путь к спасению, Никита отправился на край света — на Белое море, в Анзерский скит Соловецкого монастыря. Здесь он подвизался под началом благочестивого старца Елеазара (†1656), позже прославленного в лике Преподобного, который и постриг Никиту с именем Никона в 1636 году.

Анзерский скит пользовался большой известностью и был напрямую связан с Царской Фамилией. В 1620 году Соловецкий игумен Иринарх получил от матери Царя Михаила Федоровича инокини Марфы 100 рублей на строительство в скиту Елеазара деревянной церкви во имя Живоначальной Троицы с приделом во имя небесного покровителя Царя, Преподобного Михаила Малеина [164]. После рождения в 1629 году наследника — Алексея Михайловича, появление которого предсказал благочестивый Елеазар, Царь Михаил Федорович 31 июля 1633 года даровал Анзерскому скиту независимость от Соловецкого монастыря и установил ему ежегодное содержание.

Анзерский остров был самым северным в архипелаге Соловецких остров. Вся середина острова занята болотами, озерами и дремучими хвойными лесами. Скудная растительность, жесточайшие морозы, каменистая почва, ураганные ветра, снежные заносы, нескончаемая северная ночь — вот картина того места, где светилась свеча русского монашеского подвижничества. Остров находился в полной оторванности не только от большой земли, но и от Соловецкого острова, от которого Анзер отделял пролив в пять верст; от самой же Соловецкой обители он находился на расстоянии 22 верст.

Именно здесь, в месте, полностью изолированном, и возникли первые скиты Соловецкого монастыря. Преподобный Елеазар Анзерский основал Свято-Троицкий скит. Устав было строгим и до крайности аскетичным. Ко времени прихода на Анзер Никиты Минича послушников на острове насчитавалось не более двенадцати человек.

Преподобный установил для подвижников древний чин скитского жития по примеру Святых Отцов. Кельи безмолвных пустынников поставлены были в версте одна от другой. В субботу вечером и накануне праздников собирались они для общей молитвы, в которой проводили всю ночь и следующий день. Совершив праздничное или воскресное пение, расходились по кельям для богомыслия. Молитва, пост и ручной труд составляли их обычное занятие. Искусительные душевные помыслы, нападающие на отшельников, они открывали Преподобному старцу как опытному своему наставнику и пользовались от него духовными советами.

Никон в монашеском послушании не делал себе ни малейших поблажек. Он ежедневно прочитывал всю Псалтырь и совершал по тысяче земных поклонов с Иисусовой молитвой, сокращая количество сна до 3–4 часов. В скиту у Никона открылся дар видений. По словам его жизнеописателя Шушерина, «диавол начал поднимать великую брань на Никона; бесы душили его и другие пакости творили». Монах преодолел эти «брани» с помощью усердной молитвы, ежедневного водоосвящения и окропления святой водой своей кельи. Никон вышел победителем в борьбе с силами зла и преодолел страх перед земными условиями.

Старец Елеазар заметил и оценил духовные усердия, молитвенные подвиги Никона и взял его с собой в Москву, куда Преподобный отправился за сбором милостыни на подстройку каменного храма и представления Царю Михаилу Федоровичу. Случилось это, по всей вероятности, в 1639 году. Царь принял милостиво северных подвижников, сделал пожертвование, а вслед и другие благочестивые москвичи пожертвовали немало. Точно не известно, находился ли на встрече Царя Михаила с посланцами Анзера его юный сын и наследник Алексей. Думается, что подобное вполне могло иметь место, и если это так, то именно тогда и произошла первая встреча будущего Царя Алексея Михайловича и сурового иеромонаха из далекой северной обители.

Никон прожил в скиту несколько лет. Однажды, как гласит предание, Елеазар имел видение, в котором на плечах Никона красовался омофор [165], что истолковывалось как будущее пастырское служение инока. Однако позднее произошел конфликт, который один из историков Церкви камуфляжно назвал «некоторыми недоразумениями» [166]. Никон стал упрекать Анзерских монахов в «сребролюбии» и обвинил в том и самого Елеазара, который не хотел отдавать собранные на храм деньги на хранение в Соловецкий монастырь. После такого «недоразумения» Никон покинул скит. Этот один из самых сомнительных эпизодов в бурной летописи жизни шестого русского Патриарха.

В одобренном Издательским советом Русской Православной Церкви жизнеописании Никона говорится: «В 1642 году Никон переходит в Кожеозерскую пустынь и вскоре становится ее игуменом» [167]. За подобной отвлеченной фразой скрывается явное умолчание.

Никон же покинул Анзер после ссоры с Елеазаром; иеромонах не просто «удалился» из обители, а, как сам позже признавался, «убежал». Симпатизирующий Никону биограф замечает, что «трудно теперь в точности выяснить, что все-таки произошло. Невероятно, чтобы утверждающий себя в строгом иноческом послушании Никон дерзнул как-нибудь оскорбить старца, от которого принял постриг» [168]. В фундаментальной Истории Русской Церкви Митрополита Московского Макария (Булгакова, 1816–1882) говорится о том, что Никон «осмелился укорить Елеазара и братию в сребролюбии.

Настоятель сделал иноку строгое замечание, и огорченный Никон решил удалиться» [169].

В этой связи невольно возникает вопрос, адресованный восхвалителям Никона: непослушание отцу-игумену и укоризны старцу и братии «в сребролюбии», т. е. в смертном грехе, разве не есть оскорбление и монастырского общежительства, да и самого духовного наставника? Ответ очевиден, но, как давно известно, очевидности далеко не всегда бывают угодны.

Никон всю жизнь руководствовался правилом: «если нельзя быть в любви и согласии, то нельзя быть вместе вообще». Формула замечательная, но только с одним коррективом: «согласие» совсем не означает заведомый приоритет одной из сторон. Иначе это не согласие, а насилие над доброй волей другого. Однако Никон всегда был максималистом, в том числе и в отношениях с людьми, рядом с которыми он себя в большинстве случаев осознавал «более праведным». «Чрезмерный темперамент» постоянно создавал ему трудности и в конечном итоге — очень дорого стоил России.

Никон, после бегства с Анзера, преодолел немало испытаний во время путешествия по Белому морю на утлой лодчонке, и, наконец, «добежал» до Кожеозерской обители, где его приняли в состав братии. Он упросил благочестивого престарелого настоятеля Серапиона отпустить его на пустынножительство на дальний остров. Благословение на то было получено, и Никон начал жить в уединении «чином Анзерской пустыни».

Около года Никон подвигался в посте и молитве, и усердие иеромонаха произвело столь сильное впечатление на братию, что, когда преставился Серапион, именно его избрали игуменом. Утвержден он был в этом сане в Новгороде Митрополитом (1635–1649) Новгородским и Великолуцким Аффонием в 1643 году. Спустя три года, в 1646 году, игумен Никон отправился в Москву «за царской милостынею». Там началось его восхождение к вершинам славы и власти.

164

Михаил Малеин (894–963) — Святой, основатель ряда монастырей, учитель Афанасия Афонского, основателя Великой Лавры Афона. Прославлен в лике Преподобного.

165

Омофор — часть архиерейского облачения, наплечник. Представляет собой длинную широкую ленту, украшенную крестами. Возлагается на плечи поверх саккоса и является напоминанием о пастырском долге священнослужителя и символически знаменует отбившуюся от стада овцу, которую «добрый пастырь» находит, возлагает на плечи и возвращает домой.

166

Толстой М.В. История Русского Православия. М., 2010.

167

Патриарх Никон // Патриархи Московские. М., 2004. С. 113.

168

Протоиерей Лев Лебедев. Указ. соч. С. 70.

169

Митрополит Московский и Коломенский Макарий. История Русской Церкви. Т. 6. М., 1996. С. 361.