Клетка

— Он получил от миссис Ринджел Фейнз телеграмму о том, что она возвращает Саре виллу Лобита.

— Повезло девчонке, ведь вилла стоит больших денег. Что ж, это поставит ее на ноги. А от меня чего вы хотите?

— Сара не в состоянии ни себя прокормить, ни виллу содержать.

— Отчего же? Пусть сдает часть комнат. Так поступают многие. Раз уж Сара заполучила виллу, пусть и живет там на здоровье. Лично меня этот дом всегда раздражал. Только и думаешь, бывало, что за мужчина согревал постель Джин в ночь перед твоим приездом.

Лорд Беллмастер беззлобно рассмеялся и сказал: «По-моему, я в вас кое-что проглядел. Или оно недавно появилось, это злорадство?»

— Все дело в расстройстве желудка — моя кухарка (дура!) отвратительно готовит. До первой рюмки в пять минут шестого я вечно сам не свой. Но вернемся к Саре.

Беллмастер с ответом не спешил. Что бы ни заявлял Брантон, а Сара — его, Беллмастера, дочь. Да, она сглупила, решив пойти в монахини, и все же она плоть от плоти его. Он должен о ней позаботиться, к тому же это отведет возможную угрозу карьере. «Хорошо, — терпеливо начал он. — Ей нужны деньги. Я хочу, чтобы вы взяли ее на содержание».

— Славно придумано! — расхохотался Брантон. — А сколько ей надо? Десять тысяч в год? Я распоряжусь об этом через банк. Если только меня туда пустят.

— Я и не рассчитываю, что платить станете вы. Мне прекрасно известно — денег у вас нет. Но ради Сары нужно соблюдать приличия, верно? Даже теперь, после стольких лет.

— Да, да, конечно. Сохранять приличия очень важно и чертовски трудно, когда все проиграно на скачках. Но я на вашей стороне, Беллмастер. Деньги дадите вы, а Гедди устроит так, что всем покажется, будто они идут от меня. Сара не заподозрит ничего. Восемь лет она жила затворницей и до сих пор считает меня богатым провинциальным джентльменом, помешанным на охоте и рыбалке, — в голосе полковника зазвучала горечь. — А ведь я, если на охоту еду, лошадей нанимаю. А ружья? Все английские пришлось продать шесть лет назад и пользоваться испанской дешевкой, на какую отец бы и не глянул. Хотите узнать, как я рыбачу? Пока все там же, но река принадлежит уже не мне, а отелю, и за то, чтобы удить бесплатно, я учу рыбачить толстосумов из Бирмингема и Манчестера, которые из пойманной форели делают чучела. «Так проходит земная слава», — говорили древние римляне. Между тем однажды кто-то заявил, что если я буду верно служить, то дорасту до генерал-майора. Нет, даже не заявил. Пообещал. Впрочем, это совсем не значит, что у меня нет отцовских чувств. Напротив. Посылайте ей деньги от моего имени сколько хотите. Но за оскорбленное достоинство меня полагается вознаградить. Для этого вы сюда и явились, верно?

— Совершенно верно.

— «Совершенно». Какое точное слово. — Брантон взял со стола ножик из слоновой кости — такими разрезают книги — и забарабанил им по столешнице. Потом вдруг улыбнулся и продолжил: — Итак, говоря языком Гедди, какую цену за мои услуги вы считаете разумной?

Внезапно уязвленный тоном Брантона, Беллмастер произнес: «По-моему, тысяча фунтов — плата достаточно щедрая».

— В год, конечно, — улыбнулся Брантон и перестал барабанить ножичком.

Беллмастер покачал головой, с трудом сдерживая гнев, который собеседнику все-таки удалось в нем пробудить, и внешне спокойно сказал: «Простите, Брантон, я веду речь о единовременном вознаграждении. И тысячи фунтов более чем достаточно — согласитесь, от вас совсем ничего не потребуется. Все устроит Гедди».

— Да, Гедди на этом собаку съел. Интересно, чего это вам вздумалось взять Сару на содержание? Любопытно. Впрочем, дело ваше. Но тысяча меня никак не устроит. Знаете, — вновь улыбнулся Брантон, — может статься, я из-за вас под суд попаду. Вдруг вы начнете мухлевать с банком…

— Не будьте идиотом!

— Вот именно. Не хочу оказаться им. Боюсь, вам придется раскошелиться.

Беллмастеру вдруг нестерпимо захотелось поскорее отвязаться от Брантона и уйти, поэтому он вкрадчиво предложил: «Хорошо. Зная ваше предложение и по старой дружбе, я заплачу две тысячи».

— Нет между нами никакой старой дружбы, — покачал головой Брантон. — Одна старая вражда. Но вам почему-то очень хочется уладить это дело, поэтому я запрошу всего десять тысяч и пять — немедленно: нужно рассчитаться с лавочником, букмекером и директором банка. — Он развалился в кресле, тоненько засвистел сквозь зубы. В его ясных голубых глазах льдом искрилось счастье. Впервые ему удалось взять Беллмастера в оборот и он наслаждался этим.

… Они поладили на семи тысячах, Беллмастер подписал чек и вручил Брантону, не сходя с места.

Когда Беллмастера увозили в «Роллс-Ройсе» по ухабистой дороге, он потянулся к встроенному в автомобиле бару. Успокоить сейчас могла лишь большая рюмка бренди. Впервые Брантону удалось поездить на нем верхом, вызвать непривычную, смешанную с нетерпением ярость. «Из-за чего? — со злостью спрашивал он себя и отвечал: — Наверное, попусту». Ведь он решил откупиться от Сары и Брантона лишь потому, что когда-то Джин бросила ему в лицо несколько гневных фраз, которые он так и не смог забыть. До сих пор она стояла у него перед глазами, крича: «Ты испохабил мою судьбу, и пока я жива, не смогу отомстить, не погубив себя. Но после смерти я вернусь — вернусь и уничтожу тебя».

Глоток бренди начал успокаивать Беллмастера, аристократ устало тряхнул головой. Вряд ли Джин говорила всерьез. Вероятно, в ней просто взыграла ирландская кровь. Но ради будущего нужно предусмотреть все… Все.

Оставшийся в кабинете Брантон не выпускал чек из рук. От привалившего ему счастья и сознания того, что Беллмастер порастерял с годами самообладание — уж слишком легко позволил он себя облапошить, — полковник подобрел. «Какой червь его гложет? — размышлял он, развалясь в кресле. — А впрочем, не все ли равно?» В дверь тихонько постучали, вошла жена с подносом в руках.

— Я принесла тебе чай, дорогуша.

Не спеша свернув чек и положив его во внутренний карман пиджака, Брантон улыбнулся: «Спасибо, милая».

— Как его светлость?

— Неплохо. Проезжая мимо, решил заглянуть, потолковать о старых добрых временах. Кстати, давно хотел тебе сказать — мне нужно будет съездить в город на несколько деньков. А ты пока, может быть, сестру навестишь?

— С удовольствием. Сто лет не встречалась с Ви.

— Отлично. Поворкуете, как старые кумушки. А я остановлюсь в клубе.

Глядя, как она разливает чай и без умолку болтает, не ожидая ничего в ответ, Брантон думал: «Хорошая, удобная бабенка, умеет все, что надо». Однако в последние месяцы она полковника не ублажала. Ему по-прежнему время от времени хотелось другого. Молодой девочки. Эх, будь у него не семь, а семьдесят тысяч, он бы прогнал «жену», заделался холостяком и… в омут головой!

На платане вновь ворковали два голубя, но не те, что раньше. В петлице у Куинта была веточка зимнего жасмина. Стояло безоблачное, чистое утро. Дышалось легко, на лице Куинта играла улыбка — он хорошо себя чувствовал, что бывало нечасто. Подняв голову от бумаг, он улыбаться перестал. Кэслейк перевел взгляд от окна к начальнику.

— Любите смотреть на птиц, так? — любезно осведомился тот.

— Да, сэр. Мой отец разводил голубей.

— Я и это знаю, что вас не удивляет, верно?

— Верно, сэр.

— В три часа у вас деловое свидание. С мистером Арнолдом Гедди из нотариальной конторы «Гедди, Парсонс и Рэнк» в Челтнеме. Бывали там?

— Нет, сэр.

— Город здорово изменился… Мистер Гедди вам кое-что объяснит. А завтра утром встретитесь с лордом Беллмастером. Он скажет, что ему надобно от вашей поездки в Португалию. На виллу Лобита. Поедете туда послезавтра. Дополнительные указания получите, если потребуется, в нашем лиссабонском отделе. Гостиницу выберете сами. Если пригласят остановиться на вилле, ни в коем случае не соглашайтесь. Когда все закончите, получите три дня выходных. Настоящий отпуск. Без нашей опеки. Понимаете, о чем я?