Частный случай из жизни красавицы

Бетти Райт

Частный случай из жизни красавицы

1

Каприсия почувствовала некоторое замешательство, увидев полуразрушенные чугунные ворота, за которыми открывался вид на довольно запущенную аллею, казавшуюся угрюмой. Меньше всего она ожидала увидеть в поместье Ферринфилд признаки заброшенности и запустения. Двоюродный дед завещал в ее пользу весьма приличный доход. Естественно, ей и в голову не приходило, что постоянная на протяжении последних пятидесяти лет резиденция дедушки может не соответствовать его более чем удачной финансовой деятельности.

И вдруг такая неожиданность. В конце концов шофер такси, которое она наняла, сойдя с поезда, мог бы заранее ее предупредить, если бы счел нужным, что в Ферринфилде не все в порядке. Теперь только она заметила, вид у таксиста был мрачнее некуда.

— Так что, ехать к дому или нет? — спросил он, обернувшись к Каприсии, расположившейся на заднем сиденье.

— Конечно ехать, — Каприсия все еще не могла избавиться от охватившего ее удивления. Что же я еще имела в виду, когда просила отвезти меня в поместье Ферринфилд?

Шофер пожал плечами.

— В последний раз, когда я сюда приезжал, один джентльмен спустил на меня собак, — пробормотал он.

Поскольку такси все еще находилось по эту сторону ворот, Каприсия решила выяснить дело с собаками до конца.

— Какой джентльмен? — спросила она. — И зачем вы приезжали сюда?

— Я отвозил другого джентльмена, у которого в Ферринфилде были дела. Но ни мне, ни ему не позволили и шагу ступить за ворота, — добавил он с обидой.

Каприсия нахмурила тонкие черные брови.

— Мне не совсем понятно, кто бы это мог быть, — проговорила она, — Старый мистер Воган много лет был инвалидом, вряд ли бы он смог спустить на вас собак.

— Старый мистер Воган? — Шофер быстро взглянул на нее через плечо и усмехнулся. — Я-то говорю о молодом. Молодом мистере Винтертоне. Он жил здесь раньше, думаю, живет и сейчас, если, конечно, не сложил вещички и не убрался восвояси. — На его лице появилось мстительное выражение. — На новом месте, я надеюсь, ему не удастся так уютно устроиться, а волкодавов его возьмут на надлежащий учет… Будь моя воля, я бы просто велел их истребить, всех до одного.

— Но кто этот молодой мистер Винтертон?

Шофер снова пожал плечами.

— Вроде бы племянник прежнего хозяина. Вообще-то он не так уж и молод — я бы дал ему за тридцать.

— И вы говорите, он здесь жил? Может, и до сих пор живет?

— Ну, это мы увидим, когда подъедем ближе к дому, — мрачно заметил шофер.

— А чем еще занимается мистер Винтертон, кроме как натравливает на гостей собак?

— Пьет как сапожник. И еще гоняется за юбками.

— За юбками?

— За женщинами, — презрительно пояснил шофер. — Тем более они сейчас подходящие, короткие, — я имею в виду юбки, а не девиц. А это небезопасно для впечатлительных парней, вроде меня.

Каприсия бросила быстрый взгляд на свою аккуратную, вполне приличную, под стать новому жакету юбку длиной до колен и решила, что опасности для таксиста она, Каприсия, не представляет.

Но ее встревожило сообщение об этом загадочном Винтертоне.

Вот не подозревала, что в доме живет какой-то человек, — сказала она. — Впервые слышу об этом от вас. Я, видите ли, только что приехала из Австралии. Мне сказали, в доме лишь старый сторож и его жена, которая умеет готовить. Я надеялась, что они останутся служить у меня.

— Так вы намереваетесь здесь жить? — Шофер впервые взглянул на нее с интересом. — Неужели это вы унаследовали поместье?

— Да, теперь оно принадлежит мне. — Она произнесла это с должной скромностью, но не сумела, однако, скрыть гордости и удовольствия. В ее мягком голосе не было и следа австралийского акцента.

Брови ее собеседника взлетели вверх, и он слегка присвистнул.

— Ну, так это совсем другое дело.

Теперь он взглянул на свою пассажирку внимательнее. Определенно недурна собой, пожалуй, хорошенькая, даже более того. Пушистые темные волосы, лицо, как персик, глаза голубовато-серые, глубокие. Ресницы золотятся на солнце. Косметики ровно столько, чтобы подчеркнуть естественную красоту глаз. Как большинство современных молодых девушек, предпочитает неяркую помаду, что только усиливает привлекательность нежных губ.

Шофер вспомнил про дорогие чемоданы, которыми был набит багажник, — интересно, что она собирается с ними делать?

— Если хотите послушаться моего совета, не оставайтесь одна в доме с этим типом, — сказал он, размышляя, не лучше ли будет для нее, если он сейчас развернется и отвезет девушку обратно на станцию. — Может, он ваш родственник, но я все же думаю, что вам лучше его выставить, если вы собираетесь жить в этом поместье.

Он вопросительно взглянул на нее.

— Я мог бы разок двинуть его в челюсть ради вас. Если, конечно, он еще не убрался отсюда.

Каприсия улыбнулась, услышав столь неожиданное предложение.

— А как же собаки? — спросила она. — От них-то не отделаешься ударом в челюсть.

Упоминание о собаках несколько умерило его пыл.

— Честно скажу, не люблю я собак, — признался таксист. — Особенно таких здоровых.

Он снова посмотрел на нее, теперь в его взгляде было сомнение.

— Ну так что, вы не передумали? Едем к дому?

— Разумеется, — ответила она серьезно.

Шофер нажал на газ, и машина бешено взревела — как видно, старушка немало потрудилась на своем веку.

— Только не говорите, что вас не предупреждали, — проворчал он, въезжая в ворота, — и не ввели в курс дела.

Они проехали примерно половину аллеи, и Каприсия почувствовала, как ее опасения усиливаются. Главная аллея, широкая и длинная, безнадежно заросла травой, а живая изгородь кустарника, раньше, видимо, имевшая строгую форму, теперь, не сдерживаемая ножницами садовника, кое-где дотянулась ветками прямо до середины дороги. Густые и раскидистые кроны высоких деревьев благородных пород по обе стороны аллеи лишь придавали уединенной атмосфере этого места слегка зловещий оттенок.

Внезапно аллея сделала крутой поворот, и сердце Каприсии забилось сильнее.

Ее взору предстал во всей красе классический елизаветинский особняк, не столько бережно сохраняемый, сколько чудом уцелевший наперекор всем посягательствам времени и непогоды. Высокая островерхая крыша, характерные для эпохи Тюдоров скошенные каминные трубы.

От дома веяло романтикой и древностью. Преобладали черный и белый цвета, но кое-где поблескивал на холодном октябрьском солнце оставшийся со времен Тюдоров розоватый кирпич. Землю и ступени, ведущие к дому, ковром покрывали осенние листья. Когда Каприсия выбралась из такси, ее ноги по щиколотку в них утонули, так что она с некоторым трудом добралась до входной двери.

Шофер шел следом, неся в обеих руках по чемодану и опасливо оглядываясь вокруг. Каприсия потянула шнур звонка.

— Мрачноватое местечко, — заметил шофер. — Всегда вокруг ни души… появ- ляются, когда их не ждешь, — добавил он, вспоминая пережитое здесь. Он заглянул в полутемный холл, что не составляло труда, так как входная дверь была приотворена. — Пока собак не видать, — пробормотал он с облегчением.

Каприсия еще раз дернула за шнурок, и тут только из глубины дома послышались шаги. Дверь распахнулась внутрь, и холл стал виден целиком — великолепный, старинный, со стенами, обитыми деревянными панелями. Было темно, холодно, мебель покрывал толстый слой пыли.

Каприсия глубоко вздохнула, пытаясь справиться с волнением. Если служанка, впустившая их в дом, останется здесь работать, следует с самого начала установить с ней хорошие отношения. От природы доброжелательная, Каприсия приветливо улыбнулась высокой, худой, увядшей женщине в грязноватом переднике.

— Я — Каприсия Воган, — сказала она. — А вы, должно быть, миссис Билль?

Женщина смотрела на нее с напряженным вниманием.

— Правильно, мисс. Тим Билль — мой муж. Мы присматриваем за домом.