Не сегодня — завтра

Женщина несколько раз повторила, что их это не касается. Она с упреком смотрела на мужа, словно тот был виноват в случившемся. Андреасу хотелось дать семье недостающие деньги, но он знал, что это ничего не изменит.

Номер был небольшим, с туалетом, но без ванной. На обстановке явно экономили. Стеклянная дверь душевой кабины открывалась прямо в комнату, рядом на стене висела раковина. Над изголовьем двуспальной кровати располагалась узенькая полка для третьего человека.

Андреас представил себе, как в таком номере ночевала немецкая семья: родители внизу, а мальчик сверху на полке. Как они мылись с утра, о тесноте и наготе, о смущении мальчика, когда он намазывал лицо средством против угрей и не мог, как дома, закрыться в ванной. Представил себе, как семья ходит по Парижу в поисках красивых мест, и задумался, найдут ли они их. У всех троих ныли ноги, днем они обедали в ресторане, где было меню на немецком, и их обсчитывал официант. Потом они ссорились, из-за того что родители хотели пойти в музей, а сын — нет. И когда они спрашивали его, что же он хочет посмотреть, он не знал, что ответить.

Андреас был рад, что его все это миновало. Рад, что у него не было семьи. Ему хватало тех проблем, о которых после уроков рассказывали ученики, и бесед с родителями, попыток примирения. Раз или два, когда дома дела совсем не ладились, один из учеников Андреаса даже ночевал у него на диване.

Он стоял у окна и смотрел на четырехполосное шоссе. Окна в комнате не открывались. Они были звуконепроницаемыми, лишь изредка слышался приглушенный гудок или шум от работы чересчур громкого мотора.

Андреас не выходил из номера с двенадцати. Часами смотрел на машины, которые то скапливались, то рассасывались, а ближе к вечеру образовали пробку и встали, потом снова начали медленно двигаться. Водители включили фары. Наступила ночь. Они всё едут и едут, думал он, их поток не иссякает. Он подумал о своей смерти, попытался о ней подумать. Однако жизнь его была настолько лишена ярких событий, что ему не удавалось представить себе смерть. Ему постоянно рисовалась только больница.

А потом снова шоссе, бесчисленные машины. Всех исчислил Бог Всевышний, и никто Ему не лишний.[5] Ни звезды, ни песчинки, ни овцы в пастве Его. Еще ребенком Андреас не верил в это. Страх не был мыслью. Он появлялся извне. Когда Андреас думал о болезни, то страха не испытывал. Тогда его одолевало отчаяние, он запутывался, не находил себе места и был сам не свой. Страх же, напротив, появлялся внезапно, без предупреждения. Как будто омрачались мысли. От страха перехватывало дыхание, все тело сжималось и словно взрывалось, распыляясь на мелкие брызги, на миллионы, миллиарды мельчайших капелек, кружащих в пустоте.

С утра по всему отелю пахло дезинфекционными средствами. На завтрак давали кофе в пластиковых стаканчиках, мягкий хлеб и разбавленный апельсиновый сок.

Андреас вышел из отеля. Небо затянулось тучами, но было тепло. Он решил прогуляться по району. Живя в Париже, он ни разу не бывал на его окраинах. Каждый день проезжал мимо Сен-Дени, но только из окна видел множество типовых кварталов, между которыми протискивались улочки с крохотными особняками и садиками, а дальше — выросшие в последние годы, словно по мановению волшебной палочки, новые офисные здания у Стад-де-Франс.

Неподалеку от его отеля за высокой стеной находилось кладбище. Рядом было похоронное бюро, перед которым стояли образцы надгробий из разноцветного мрамора. На витрине висел плакат, возвещавший о летней акции: надгробие из светлого мрамора и стела с мотивом на выбор по сниженной цене. Действительно, пока не кончатся запасы материалов.

Андреас вошел на кладбище. Мужчина в тренировочном костюме появился из стоявшего у входа туалета и прошел мимо него. Андреасу вспомнился старый анекдот. О смерти и тренировочных костюмах. Однако сюжет он уже позабыл. Авиакатастрофа? Он медленно пошел мимо могильных рядов. В некоторых могилах были захоронены целые семьи. Перечни имен читались, как истории семейств: старые совсем стерлись, а новые блестели ярче золота. Он остановился у одной особо уродливой могилы с толстой железной решеткой и крышей, как у греческого храма. Прочел даты и имена. С пятидесятых по восьмидесятые в семье никто не умирал, а потом в течение короткого времени последовало пять смертей. На могиле стоял увядший букет цветов, так что наверняка были и потомки — те, кто помнил об умерших. На надгробии поместилось бы еще одно или два имени.

Андреас ушел с кладбища и отправился дальше. Его поразило, насколько везде чисто и убрано. Он читал фамилии на домофонах, иностранные фамилии, и не понимал, кто из какой страны приехал. Некоторые звучали на арабский лад, некоторые на восточноевропейский или азиатский. Очень редко встречались прохожие. Магазинов не было, только общественные бани. В окнах детского сада висели красочные картинки, дюжина причудливых человекоподобных существ с огромными головами, которые выглядели одинаково.

Ближе к двенадцати Андреас вернулся в отель. Заплатил за еще одну ночь. Купил несколько журналов и после обеда долго лежал на кровати, читая статьи о самых красивых в мире площадках для гольфа, о пластической хирургии и кинофестивалях. В женском журнале он нашел сто советов для хорошего секса. Постарайтесь все время быть привлекательной, тщательно причесывайтесь и не забывайте краситься. Маленькие подарки принесут большую радость. Комплименты по поводу фигуры вашего партнера добавят удовольствия и вам, и ему.

В какой-то момент он заснул. Проснулся ночью. Ему было неспокойно, он понял, что больше не заснет. Ушел из отеля и стал гулять по району. Спустя какое-то время он подошел к новым офисным зданиям, которые каждый день видел из поезда. Некоторые только что достроили, и в них еще не заселились. Стеклянные фасады чернели и сверкали в свете уличных фонарей. Повсюду виднелись камеры слежения, хотя вокруг не было ни души.

На обратном пути он снова прошел мимо кладбища, оно было закрыто. Задумался, кто придет на его могилу, кто вспомнит о нем, когда его не станет. Быть может, Вальтер и Беттина. А еще? Время от времени кто-нибудь будет читать надпись на надгробии, подсчитывать, в каком возрасте он умер, и думать: этот тоже до старости не дотянул. А через двадцать лет Вальтер или кто-нибудь из его детей подпишет бланк, могилу Андреаса снесут, и больше о нем ничто не напомнит.

В отеле Андреас прожил неделю. Каждое утро после завтрака он оплачивал номер еще на одни сутки и сразу поднимался наверх. Если приходила горничная, он ждал в коридоре, пока она не кончит убираться. Много спал, пытался читать, а после обеда, не шевелясь, лежал на кровати и долго думал, но ни на чем не мог сосредоточиться. Временами на него наваливалась такая слабость, что ему с трудом удавалось встать и одеться, тогда он снова беспокойно бродил по району, будто стремясь убежать от болезни. Несколько раз, уже не в силах вынести неизвестность, он хотел позвонить врачу, но потом откладывал разговор до тех пор, пока не заканчивались приемные часы.

В тот день, когда можно было забирать машину, он почувствовал себя лучше. Рано встал, принял душ и собрал вещи. Потом позвонил Дельфине и спросил, не могут ли они встретиться. Она спросила, где он. Голос у нее был заспанный. Андреас ответил, что будет у нее через час. В автобусе на Дёй написал SMS Сильвии. За день до этого она прислала ему сообщение в своем телеграфном стиле и поинтересовалась, как он себя чувствует, чем занимается. Он не ответил. Теперь написал, что у него все в порядке, и пожелал ей хорошо провести лето. Только он отослал сообщение, как пришел ответ. Сильвия тоже желала ему хорошо отдохнуть и обнимала его.

В полдесятого Андреас стоял перед домом Дельфины. Позвонил, немного подождал, потом раздалось жужжание замка. Во дворе он взглянул наверх, но уже не помнил, за каким окном находится комната Дельфины. Медленно поднялся по лестнице. Дойдя до четвертого этажа, услышал, как наверху открылась дверь. Дельфина стояла в коридоре. На ней была ночная рубашка, но ее это, похоже, не смущало.