Страница 14 из 78
— Вы так считаете? — спросила Брук, вдруг остро пожелав, чтобы собеседница повторила свои слова.
— Безусловно. Я сто раз говорила о нем своему боссу, но «Сони» все-таки заполучили его раньше. — Азиатка замолчала, потому что Джулиан заиграл громче. Когда он откинул голову и запел нарочито нескладный, эмоциональный припев, ее взгляд стал совсем знойным. Брук досадливо подумала — восторг мешает девице рассмотреть обручальное кольцо на пальце Джулиана.
Брук отвернулась и стала слушать, еле сдерживаясь, чтобы не начать подпевать. Она знала песню наизусть.
Говорят, Техас — земля обетованная.
Глотая дорожную пыль, становишься мужчиной.
Ослепший, подавленный, одинокий в любви,
С руками в шрамах и надломленной душой.
Он был мечтой своей матери, но стал горсткой праха,
Мой брат, твоя рука выскользнула из моей,
Как параллельные линии, мы не пересечемся.
Я пою для ушедшего, я пою для ушедшего.
Женщина сидит в комнате одна,
Одна в тихом доме, как в могиле.
А мужчина пересчитывает бриллианта в своей короне.
Но не измерить в фунтах потерянную драгоценность.
Он был мечтой своей матери, но стал горсткой праха,
Мой брат, твоя рука выскользнула из моей,
Как параллельные линии, мы не пересечемся.
Я пою для ушедшего, я пою для ушедшего.
Мне снятся голоса за дверью,
Я помню, как говорили — ты больше не придешь.
Ты не поверишь, как стало тихо.
В опустевшем сердце поселилось горе.
Он был мечтой своей матери, но стал горсткой праха,
Мой брат, твоя рука выскользнула из моей,
Как параллельные линии, мы не пересечемся.
Я пою для ушедшего, я пою для ушедшего.
Джулиан закончил песню под аплодисменты — искренние, бурные — и без паузы начал следующую. Он поймал свой ритм; волнение, неуверенность исчезли, остался лишь знакомый блеск выступившего пота на руках и лице и сосредоточенно сведенные брови. Так всегда было, когда он пел баллады, над которыми работал месяцы, а то и годы. Сверкнула молнией вторая песня, началась и закончилась третья, и не успела Брук опомниться, а зрители уже восторженно кричали, требуя исполнить что-то на бис. Джулиан казался довольным и несколько растерянным — он получил четкие инструкции спеть три песни за отведенные двенадцать минут, но, видимо, получив добро от кого-то за несуществующими кулисами, улыбнулся, кивнул и заиграл одну из самых ярких своих композиций. Аудитория буквально взревела от удовольствия.
Когда Джулиан встал, оттолкнул табурет и сдержанно поклонился, атмосфера в зале заметно изменилась. Шумное одобрение, хлопки и свистки уступили место ощущению сопричастности чему-то важному. Брук, которую со всех сторон обступили фанатки Джулиана, встала, и тут же рядом возник Лео. Он с явным нежеланием поздоровался с азиаткой, назвав ее по имени — Юми, но та лишь смерила его взглядом и отошла прочь. Не успела Брук над этим поразмыслить, как Лео слишком крепко схватил ее за руку и притянул так близко, что на долю секунды ей показалось — он хочет ее поцеловать.
— Готовься, Брук. Готовься к сумасшедшей гонке. Сегодня только старт, а впереди — продолжение: настоящее безумие.
4. Тост за рыжих
— Кайли, милая, не знаю, как еще объяснить: худеть тебе не нужно. Посмотри на свои записи и на эту таблицу. У тебя идеальный вес!
— Здесь все не такие, как я, — расстроенно сказала Кайли, глядя в пол. Она рассеянно накручивала на палец вьющиеся каштановые пряди — наматывала и разматывала, наматывала и разматывала.
— Как это понимать? — спросила Брук, прекрасно зная, что имеет в виду Кайли.
— Я раньше… об этом не думала, пока не перешла сюда. В обычной школе я была нормальной, скорее, даже тощей. А здесь на меня все косятся. Так странно, вроде школа частная, я думала, будет интереснее, лучше, и вдруг оказывается — я толстая. — Голос девочки дрогнул.
Брук с трудом удержалась, чтобы не обнять глупышку.
— Милая, ну какая же ты толстая! Ну, вот посмотри на таблицу: сто двадцать пять фунтов при росте пять футов один дюйм — это же золотая середина! — Держа ламинированную таблицу вертикально, Брук поводила ручкой по длиннейшему столбцу значений нормального веса, но Кайли туда даже не взглянула.
Брук понимала, это слабое утешение, если перед глазами все время маячат анорексичные девятиклассницы. Кайли, стипендиатка из Бронкса, была дочерью мастера по ремонту кондиционеров, который один растил дочь после гибели супруги в аварии. Отец явно делал все, что в его силах, — в средней школе Кайли была круглой отличницей, хорошо играла в хоккей на траве. Об этом Брук знала от учителей. А еще девочка проявляла незаурядные способности к игре на скрипке, была милой и воспитанной дочерью своего отца, но Кайли замечала только то, что не соответствовало стандартам Хантли.
Кайли одернула плиссированную юбку, прикрывавшую крепкие, мускулистые бедра, которые вовсе не были толстыми, и вздохнула:
— Наверное, у меня плохие гены. Мама тоже была полной.
— Скучаешь по ней? — спросила Брук.
Кайли кивнула, и ее глаза сразу наполнились слезами.
— Она всегда говорила, что я хороша такая, как есть, но что она сказала бы, увидев здешних девчонок? Они идеальные. У них идеальные волосы, идеальный макияж, и фигуры у них идеальные. Даже в школьной форме они умудряются выглядеть как модели.
Неожиданным, но самым ценным аспектом работы консультанта для Брук стало доверительное общение с пациентками. В аспирантуре ей говорили: любой, кто регулярно общается с подростками и умеет слушать, играет в их жизни важную роль как внимательный, неравнодушный взрослый, но Брук не вполне понимала, что это значит, пока не попала в Хантли.
Брук еще раз повторила — что бы Кайли ни вообразила, у нее совершенно нормальный вес. Убедить ее было трудно — мускулистая и спортивная, она была еще и довольно широка в кости, но Брук не сдавалась. Если бы перемогать время на четыре года вперед и отправить Кайли сразу в колледж, думала Брук, она бы мгновенно поняла, какая чепуха все эти подростковые комплексы.
Но Брук по опыту знала: все не так просто. Она сама переживала по поводу своей комплекции до самой аспирантуры, а потом села на жесткую диету и похудела почти на двадцать фунтов. Удержать результат она не смогла — пятнадцать фунтов вернулись почти сразу. Сейчас, несмотря на правильное питание и регулярные пробежки, Брук по-прежнему находилась на предельной границе нормы для своего роста и реагировала на это примерно как Кайли. Вот почему она чувствовала себя лицемеркой, уговаривая девочку не портить себе кровь из-за «пустяков».
— Ты тоже идеальна, Кайли. Да, тебя окружают девочки со множеством достоинств, но поверь мне, ты очень красива. Скоро у тебя появятся подруги — найдешь девочек, с которыми интересно общаться, освоишься. Не успеешь оглянуться, как позади останутся и отборочный тест, и выпускной бал. Ты уедешь отсюда в отличный университет, где каждый хорош по-своему, где никто ни под кого не подстраивается, и тебе это понравится, вот увидишь!
В кабинете вдруг зазвучали звуки пианино — звонил Джулиан. Муж никогда не отвлекал ее, когда она была в Хантли, зная, что она не сможет ответить, даже количество сообщений старался сократить до минимума, поэтому Брук сразу поняла — что-то случилось.
— Кайли, извини, я сейчас. — Она развернулась на вращающемся кресле, чтобы взять трубку. — Пригнет. Что случилось? У меня сейчас пациентка.
— Брук, ты не поверишь, но… — Он замолчал и шумно, драматически вздохнул.
— Кроме шуток, Джулиан, если ничего срочного, я тебе потом перезвоню.
— Только что звонил Лео. Вчера на презентации и был человек от Джея Лено[11]. Они хотят, чтобы я выступил в его шоу!