Страница 19 из 20
– Не думаю, что это дерево отличается особыми свойствами. Осина знаменита лишь тем, что на ней якобы повесился Иуда. Не вижу, как сие обстоятельство может влиять на стриксов.
– Что же тогда для них смертельно? Разумеется, кроме распятия, молитвы, действие которых я ощутил на себе, и описанного многомудрым аббатом способа? Хотел бы я посмотреть на того, кто выживет после такого глумления…
– Я могу только предполагать, господин. Но склоняюсь в пользу серебра. Как ученый, вы знаете, что этот удивительный металл обладает чудесными свойствами – к примеру, предохраняет воду от загнивания и делает ее целебною для ран. Потому во все времена и у всех народов серебро считалось священным. Скорее всего, именно оно способно нанести стриксу вред.
– Допустим. Какие еще труды достойны внимания?
– Вот писание какого-то безымянного монаха – «Причины становления стриксом».
Паоло пробежался взглядом по ровным строкам, выведенным мелким, бисерным почерком. Чем дальше он читал, тем недоуменнее становилось выражение его лица.
«Есть много причин становления стриксом, уместно же поделить их на три вида: действия и события, произошедшие при жизни, действия и события, произошедшие после смерти и врожденные предрасположения. Вид первый. Кто грешно живет, не соблюдая заповеди Божьи, тот может стать стриксом. Священники, изменившие вере, тоже превращаются в ночную нежить. Стриксизм может одолеть человека, словно порча, если он наслан колдуном или чернокнижником. Нельзя есть мясо животных, коих зарезал волк, – сие кратчайший путь к обращению в тварь ночную…»
– Что за несуразица? – бормотал Паоло.
«… Вид второй. Убивший себя, тем самым презревший запрет Господа, прощен не будет во веки веков и непременно станет стриксом. Также может восстать и сосать кровь людей утопленник или убитый душегубом. Неотмщенное убийство – частая причина того, что покойник, жаждущий мести, становится носферату и бродит по земле в поисках обидчика. Если кто обкрадет мертвеца, то мертвец тот тоже не упокоится, а превратится в тварь ночную. Становятся стриксами те, чье тело не захоронено подобающим образом, по христианскому обычаю и в освященной земле. А если через гроб с покойником перепрыгнет животное или упадет на него тень, то обращение неизбежно. Главная же причина становления кровососущей нежитью – смерть от клыков стрикса…»
Усмехнувшись, Паоло пролистал чуть дальше.
«Вид третий. Предрасположения врожденные или приобретенные в материнской утробе. Есть младенцы, уже во чреве матери ставшие оскверненными, обреченные быть стриксами. Если зачаты в святой праздник, когда благочестивым христианам положено молиться и славить Господа, а не предаваться плотскому греху. Если рождены в святой праздник, тем самым оскверняя его грязью женского лона. Также опасности стать носферату подвержен седьмой сын седьмого сына отца своего… – Граф даже крякнул, пытаясь понять логику витиеватой фразы. – Если младенец умер, не будучи окрещенным, он превратится в нежить. Подвержены стриксизму дети, слишком рано отнятые от материнской груди или вскормленные чужою женщиною. Следует помнить, что плод в утробе беззащитен и уязвим для воздействия нечисти. Посему женщина во время беременности не должна выходить из дома, блюдя себя и свое дитя от дурного глаза, и кушать как можно больше соленой пищи. Соль не любезна нечисти. А если, будучи на сносях, увидит мать стрикса, то и младенец родится стриксом. Отличить обычное дитя от носферату трудно, иной раз невозможно. Но случается, что сущность проявляет себя с рождения, и тогда на свет появляются поистине ужасные уродцы. Хвост, зубы, лишние соски, волосы на теле, красные родинки, заячья губа – суть приметы стрикса. Младенцев с такими признаками следует сразу после рождения нести к священнику, дабы провел обряд крещения. В храме Божьем отродье умрет в корчах, не выдержав силы креста. Тело такого ребенка надлежит сжечь, а пепел бросить в текучую воду…»
Паоло с досадой отбросил книгу, придвинул новую. Но и из нее не сумел почерпнуть ничего полезного. Некий Антонио Бенцони, священник из Генуи, утверждал, что у стриксов нет души, что они – потомки Иуды и что у них мертвое сердце. Граф приложил руку к груди, ощутил биение, более медленное, чем при жизни, но ровное и уверенное. Сердце работало. Бросив последний взгляд на пергаментную страницу, Паоло ощутил прилив бешенства. «Стрикса легко узнать по главному признаку: он не отражается в зеркале», – гласила книга.
– В этой писанине есть хоть слово правды? – отшвырнув фолиант, спросил Паоло. – К чему все эти трактаты, если они не дают мне знаний?
Руджеро виновато склонил голову в знак сожаления, как бы подчеркивая свое раскаяние. Но граф успел заметить сверкнувшие в его глазах огоньки торжества. Мгновенно поняв его замысел, Паоло стремительно вскочил и схватил чернокнижника за горло. Неотрывно глядя в перепуганное побледневшее лицо, прошипел:
– Ты нарочно подобрал самые глупые книги?
– Нет… нет… – проблеял объятый ужасом колдун. – Это и правда все книги, которые были в библиотеке…
– Но ты все равно был рад, что в них собраны лишь никчемные мифы? Почему не предупредил меня сразу? Зачем отнял мое время? Для того чтобы дать мне возможность сравнить книжные сказки с твоими познаниями? – Паоло улыбнулся, и зубы его удлинились, превращаясь в острые клыки.
– Простите, господин! – Руджеро не мог оторвать глаз от хищного оскала. – Я должен был сразу сказать: ответы на ваши вопросы следует искать не в трактатах о стриксах, а в богословских и философских книгах…
– Никогда. Не пытайся. Обмануть меня, – произнес граф. – Не пробуй даже немного схитрить. Не забыл ли ты, кто твой господин? Я читаю в твоей душе, как в этих книгах.
Колдун лишь трясся, не в силах ничего ответить. По щекам его текли слезы, из горла рвался полузадушенный хрип. Паоло разжал пальцы:
– Я прощаю тебя. В первый и последний раз.
– Как вы великодушны, мой господин! – возопил обретший голос Руджеро, потирая худую шею, на которой багровели ровные полосы.
– Но ты должен понести наказание, – добавил граф. – Где зеркало, которое я приказывал принести в библиотеку?
Чернокнижник бросился в угол и вернулся с отполированным до блеска серебряным кругом, поднес Паоло. Тот взглянул в сияющие чистотой глубины:
– Встань рядом со мною. Смотри!
Вопреки его ожиданиям, Руджеро не закричал и не упал без чувств. Трепеща от восторга, он жадно впился взглядом в зеркало. Тонкие губы растянулись в бессознательной улыбке восхищения, ноздри нервно трепетали, а в глазах стояли слезы.
– Что ты видишь? – спросил Паоло, несколько удивленный восторгом колдуна.
– Я вижу… отражение вашей души, господин, – прошептал Руджеро. – Души, посвященной Зверю…
Позже, отправив прощенного чернокнижника прочь, граф сидел в библиотеке, предаваясь размышлениям. Он сразу поверил словам Руджеро и удивлялся только тому, что сам не догадался, кто смотрит на него из серебряного круга. Ведь всем известно: зеркала связаны с потусторонним миром и могут отражать призраков, порождать странные видения. Так почему бы им не показать душу стрикса? Снова и снова Паоло подходил к зеркалу и вглядывался в искаженную поверхность, отражавшую жуткое существо. Так вот какова теперь его душа…
А книги – книги врут. Ни один из тех, кто брался писать о стриксах, не встречался с детьми ночи. Паоло рассеянно погладил чистый лист пергамента, ощущая приятную шероховатость. Он сам напишет трактат, настоящий, исследующий суть явления. Окунув перо в чернильницу, он вывел: «Дети ночи. Труд графа Паоло делла Торре, стрикса, обращенного каиновым проклятием. При переходе от сущности человеческой к сущности стрикса в человеке неизбежно свершаются перемены. Тело становится сильнее, крепче, делается неподверженным болезни и смерти. Но главная метаморфоза происходит с душой. Лишенная искры Божьей, посвященная Зверю, душа претерпевает необратимое изменение».
Еще раз взглянув в зеркало, Паоло написал: «Первый закон детей ночи: суть обращения есть искажение души».