Неизведанные земли

Когда это случилось, Дорис почувствовала: происходит что-то странное. Но что именно, она, конечно же, сказать не могла. Она привела в движение коляску и внимательно обыскала каждый угол крыльца. Она что-то потеряла, но что? Да, подумала она, старость не радость. Вот так все время: мысли, обрывающиеся на середине, воспоминания о забытых воспоминаниях. Она посмотрела на запястье, потерла его, потом почесала. Чувство потери не проходило. Старушке стало не по себе.

В то же самое время, по другую сторону границы, разделяющей параллельные миры, Ник отправился за Цин.

— Смотри, этот букет попал в Страну, — сказал Ник, найдя девушку. — Мне кажется, это произошло очень давно.

— И что? — спросила Цин. — К чему ты клонишь?

— Я хочу, чтобы ты отправила его обратно.

Цин неустанно тренировалась, отправляя в мир живых все новые и новые предметы. Этого требовал Ник, ее начальник, но на этот раз Цин показалось, что перед ней нечто совершенно необычное. Но чем именно букетик отличался от других предметов, она сказать не могла.

Девушка повертела вещицу в руке, вдохнула прекрасный аромат роз, и вдруг ее осенило. Она поняла, в чем его отличие.

— Цветы живые…

Цин показалось, что по лицу Людоеда пробежала тень улыбки.

— Да, похоже, — сказал он. — По крайней мере, настолько, насколько это возможно в Стране. Приказываю тебе вернуть букет в мир живых.

Девушка инстинктивно почувствовала, что при попытке сделать это она может столкнуться с непредвиденными трудностями. Возможно, придется искать какой-то новый путь.

— Не знаю, смогу ли я это сделать, сэр, — призналась она.

Цин, бывало, забывала прибавить «сэр», но делала это каждый раз, когда хотела возразить начальнику.

— Ты не узнаешь этого, если не попробуешь, — ответил Ник, для которого слова «нет» не существовало.

Они вместе вернулись к крыльцу, на котором Ник обнаружил букетик, но старушки на месте не было. Живые люди никогда не стоят на месте, подумал Ник. Однако он и не подумал расстроиться и занялся поисками. Хотя из-за нерезких очертаний отличить одного живого человека от другого для призрака всегда было трудновато, Ник решил, что пожилую даму в инвалидном кресле он как-нибудь найдет.

Дорис не было дома. Она позвонила внуку, молодому человеку, и попросила его вывезти ее на прогулку. Ей по-прежнему было не по себе. Нет, она не паниковала, но чувствовала себя не в своей тарелке.

— Я что-то потеряла, — призналась она, разговаривая с мальчиком.

— Я уверен, ты это найдешь, — заверил ее внук, который, конечно же, ни на секунду не поверил в «пропажу».

Дети и внуки Дорис считали ее куда более дряхлой, чем она была на самом деле. Благодаря этому они относились ко всем словам бабушки, как к чему-то несерьезному и странному, как это обычно и бывает в отношениях стариков и молодежи. Дорис это ужасно раздражало, а дети и внуки принимали ее ворчание за признаки развивающегося маразма.

Мальчик катил коляску по тротуару, улица окончилась, началась другая, и в этот момент Дорис решила посмотреть на стоявший у обочины указатель.

Они были на том самом перекрестке.

Конечно же, Дорис тысячу раз проезжала это место за время, прошедшее с того дня, когда произошла автокатастрофа. Она не испытывала по отношению к этому месту никаких особых чувств, кроме горечи от утраты, да и то лишь в те моменты, когда слишком уж усердно предавалась воспоминаниям, а она это делала редко. Но в тот день ей показалось, что пришло время отдать им должное, и попросила внука остановиться на углу.

Пока Дорис сидела в кресле, размышляя о том, как один трагический момент может изменить жизнь, она вдруг почувствовала на правом запястье что-то странное. Посмотрев вниз, на руку, Дорис обнаружила, что на ней мистическим образом оказался букетик из желтых роз на ремешке. И не просто какой-нибудь там букетик, а тот самый. Она ничего не знала ни о Стране затерянных душ, ни о Цин, успешно вернувшей его в мир живых и даже сумевшей надеть его на руку пожилой дамы, но ей и не нужно было всего этого знать. У нее не возникло и тени сомнения, старушка просто знала: на руке тот самый букет. Благодаря обостренной интуиции Дорис догадалась, что он никогда и не покидал ее руки, что его на время убрали с привычного места, а затем вернули ей, сделав на этот раз видимым. Все эти годы цветы не могли ни жить, ни умереть. Теперь им предоставилась такая возможность.

Внук ничего не заметил — его внимание привлекли две девушки примерно его возраста, шагавшие по улице. Лишь когда девушки повернули за угол, мальчик обратил внимание на букетик.

— Откуда он взялся? — спросил он.

— Билли подарил мне его, — ответила Дорис, не желавшая говорить неправду. — Он преподнес мне его в тот вечер, когда мы должны были пойти на выпускной бал.

Мальчик огляделся и увидел стоявшую на перекрестке урну.

— Да, конечно, бабушка, — сказал он, не желая спорить, но пообещал себе отныне не приближаться к урнам, когда в следующий раз вывезет бабушку на прогулку.

К вечеру розы начали увядать, и это было нормально. Дорис понимала, что так случается со всеми цветами, и каждый упавший лепесток был для нее нежным напоминанием о том, что скоро, может быть, завтра, а может, через неделю, придет и ее время. Откроется тоннель, и она пойдет к свету, чувствуя, что ее разум чист и безоблачен, как усыпанное звездами ночное небо.

Глава двадцать четвертая

Собачья жизнь

Ник сразу понял: в Нашвилле что-то не так. В таком огромном городе не могло не быть призраков, но их нигде не было видно. Они нашли брошенное жилище, старую фабрику, ставшую частью Страны. Повсюду были видны следы присутствия людей, но помещение было совершенно безлюдным.

— Может, они все нашли монеты и отправились туда, куда должны были отправиться? — спросил Джонни-О.

— А может, их взяла в плен Мэри, — предположил Чарли.

— А может, и еще что похуже, — сказала Цин.

По реакции Кудзу каждый мог бы решить, что ее предположение недалеко от истины. Конечно, Кудзу не был тренированной служебной собакой, но нюх у него был все равно куда сильней, чем у человека. Когда Цин подвела его к зданию, пес завыл, уперся всеми четырьмя лапами и попятился. Даже близко ко входу Кудзу подходить отказался. В воздухе действительно было что-то странное. Ощущение было такое, что в здании случилось что-то ужасное. В общем, потребовалась помощь Нюхача. Мальчик, носивший такое странное прозвище, примкнул к армии Шоколадного людоеда в Чаттануге. Он обладал таким тонким нюхом, что чуял даже вещи, запаха не имевшие. Нюхач мог, к примеру, учуять, если кто-нибудь при нем слишком усиленно думал (по его словам, от головы тогда шел запах, похожий на вонь горящего абажура настольной лампы). У призрака, наделенного такими способностями, логично было бы предположить наличие огромного носа, но ничего такого на лице Нюхача не наблюдалось. Нос был обычным, слегка вздернутым.

— Дело не в размере носа, — пояснил Нюхач. — Дело в глубине полости.

У самого Нюхача носовая полость, похоже, заканчивалась где-то в районе пяток. Но как бы там ни было, когда он чихал, то мог забрызгать слизью всю комнату. Слизь была призрачной и отличалась от обычной тем, что никогда не высыхала.

Его привели к зданию фабрики, и он, подобно Кудзу, не захотел входить в дверь. Но, по крайней мере, в отличие от собаки, он мог объяснить почему.

— Здесь пахнет страданием, — сказал он. — Это место им просто переполнено.

Он указал на юго-запад, примерно туда, где был Мемфис.

— Следы того, кто был здесь, ведут туда.

— Вот это замечательно, — сказала Цин, пытавшаяся успокоить Кудзу, прекратившего выть и начавшего скулить.

— Кто бы здесь ни побывал, надеюсь, мы с ним не встретимся по дороге, — добавил Ник.

Кто бы ни побывал на старой фабрике, он был достаточно страшен, раз Нюхач испугался его. Через некоторое время оказалось, что мальчик дезертировал, не желая, видимо, идти по следам неизвестного чудовища.