Страна затерянных душ

Первый шаг, как всегда, дался ей труднее всего. На Двадцать первой улице она заставила себя свернуть налево, а не направо, как обычно, и на девочку тут же обрушился приступ паники. Элли хотелось повернуть назад и продолжить привычный маршрут, но она заставила себя этого не делать. Элли сделала шаг вперед, потом еще один, еще и еще. Вскоре паника прошла, превратившись в ужас, который, в свою очередь, утих и стал обыкновенным страхом. Пройдя квартал, Элли почувствовала, что страх улетучивается, сменяясь боязнью — такой, которую испытывает любой человек, которому приходится столкнуться с неизведанным.

Старательно избегая улиц, по которым пролегал ее обычный маршрут, Элли заставляла себя идти туда, где она еще не бывала. В Нью-Йорке почти на каждой улице было много народу, но на некоторых людей было все же меньше, чем на других. По ним-то Элли и предпочитала брести, когда находилась в плену рутины, — ей было тяжело видеть, как толпы людей проходят прямо сквозь ее тело, словно ее нет на свете.

Теперь же она силой заставляла себя ходить исключительно по людным улицам. Однажды, пробираясь по центру во время ланча, когда улицы заполнили толпы бизнесменов и клерков, Элли обнаружила нечто такое, что Мэри еще не успела описать ни в одной из своих многочисленных книг.

На улицах было много народу. Они были не просто людными, они были забитыми битком. Небоскребы деловой части Манхэттена извергали из себя тысячи людей, спешащих на ланч. Конечно же они все шли прямо сквозь Элли, словно ее не существовало вовсе. Это было ужасно неприятно. Когда сквозь Элли проходил человек, это было даже хуже, чем автобус, автомобиль или еще какой-нибудь неодушевленный предмет. Дело в том, что Элли каким-то непонятным образом ощущала скользящую сквозь нее органическую ткань, из которого состоит тело человека. В тот момент, когда Элли и прохожий оказывались в одном и том же месте, она чувствовала, как по венам проходящего сквозь нее человека течет кровь, как стучит его сердце и даже как сокращается его кишечник, переваривая то, что он съел на завтрак. Ощущение было тошнотворным, если не сказать больше.

Еще более странным было то, что в момент, когда сквозь Элли проходила тесная компания оживленно беседующих бизнесменов, девушка на какое-то время теряла ориентацию в пространстве. Ее мысли становились отрывистыми и странными — как бывает, когда человек уже наполовину спит.

— …акции падают… нам нужен подъем… никто не подозревает… а, да, Гаваи…

Когда компания бизнесменов удалялась, все приходило в норму, и на Элли обрушивался обычный дневной шум города. Элли решила, что слышит отрывки их бесед и на время забыла об этом, как вдруг через девушку прошла толпа туристов, направляющаяся в театральный район.

— …слишком дорого… ноги болят… чем это пахнет… карманники…

На этот раз Элли была уверена в том, что это не разговоры, так как почти все туристы шли молча. Впрочем, не все: некоторые были заняты беседой, но говорили при этом по-французски. Элли этого языка не знала, и до нее наконец дошел смысл происходящего. Она словно переходила с одного радиоканала на другой, только в роли радиостанций выступали человеческие головы.

Вдруг Элли отчетливо вспомнила момент, когда подручные Шамана выбросили ее на улицу. Тогда прямо по ней проехал грузовик, вернее, сквозь Элли прошли колеса. Она была в бешенстве, просто в исступлении, и у грузовика лопнула шина, как будто от силы ее гнева. Что перед этим сказал Шаман?

«Тебе нужно развить в себе талант… ведь где одно, там и другое…»

Можно ли было отнести то, что она слышала, и тот инцидент с грузовиком к ее врожденным способностям? Обладала ли Элли умением вмешиваться в дела мира живых, взрывать покрышки и читать мысли людей в течение недолгого времени?

И вдруг Элли задалась вопросом: а почему бы не попробовать продлить этот контакт?

В следующий раз, когда сквозь нее проходил человек, Элли постаралась намеренно прочесть его мысли, надеясь настроиться на его волну.

Для эксперимента Элли выбрала девушку примерно своего возраста. По её внешнему виду Элли определила, что она относится к зажиточному классу — на девочке была форма ученицы престижной частной школы. Элли прошла вслед за ней пару кварталов, приноравливаясь к походке. Когда ей показалось, что она попадает в такт шагам девочки, Элли прыгнула вперед и оказалась внутри школьницы.

— … я могу, но если я так сделаю, возможно, ничего не получится, я им не понравлюсь, хотя, может, понравлюсь, а если нет, то они меня просто не будут замечать, а эта юбка очень тугая, я что, толстею, ой, вот эта пиццерия, нет, на мне эта чертова юбка просто лопнет, но пахнет же так классно…

Ух ты! Девочка резко повернула направо и забежала в пиццерию, а Элли осталась на улице, совершенно потрясенная тем, что только что пережила. Ей удалось настроиться на мысли девочки и слушать их в течение, по крайней мере, десяти секунд. К тому моменту, когда Элли пришла в себя от изумления, она погрузилась в асфальт по колено, и ей пришлось вытаскивать ноги.

Я не должна была этого делать, укоряла себя Элли, но, несмотря на все аргументы, ей хотелось попробовать снова. Пережитый опыт испугал ее, она свернула с Шестой авеню в небольшой переулок, чтобы никто из живых людей на дороге не попадался ей в оставшееся до наступления ночи время. Нужно рассказать об эксперименте Нику и Лифу, подумала Элли, но вспомнила, что, пока не спасет их, шанса что-либо рассказать им не представится. Если Элли о них не позаботится, им придется коротать вечность в бочках с рассолом. Единственный способ спасти их, решила Элли, это найти ребят, которые согласятся помочь ей, и нужно немедленно заняться поисками, пока она не впала в новую рутину. Мэри и ее подопытных придется забыть. Нужно искать других союзников, сделала вывод Элли. Вопрос в том, где их найти?

Она решила, что будет осматривать все призрачные здания на своем пути, попавшие в Страну затерянных душ после того, как они были разрушены в мире живых. Таких оказалось немного. Вероятно, лишь одно из нескольких тысяч зданий, попавших под снос, казалось Господу Богу или Вселенной достойным вечности и попадало в Страну.

Старая гостиница «Уолдорф-Астория» показалась Элли самой многообещающей — в конце концов, это был отель, какое еще здание могло служить пристанищем для детей, застрявших между жизнью и смертью?

Элли прошла сквозь вращающуюся дверь и попала в просторный холл, богато украшенный и обставленный роскошной бархатной мебелью в стиле ар-деко. Из огромного старомодного радиоприемника раздавался голос какого-то давно уже почившего певца, исполнявшего песню «К поцелуям зовущая». Элли пересекла холл и попала в обширный бар. Как ни странно, на великолепных полках, сделанных из вишневого дерева, не было ни одной бутылки. Вместо них на стойке красовался огромный плакат, на котором было написано: «Бар закрыт в связи с сухим законом».

— Добрый день? Есть здесь кто-нибудь?

Элли повторила вопрос дважды и позвонила в колокольчик, установленный на стойке администратора. Ничего. Холл был пуст, и кроме музыки двадцатых годов, не было слышно ничего; от этого сочетания у Элли по спине побежали мурашки. Гостиница не просто пустовала — в ней не было ни единой души. Она напоминала пустотелого колосса или одного из тряпичных солдат Шамана. Элли постаралась как можно скорее покинуть мрачное помещение и выбраться на улицу.

Приходится признать, подумала Элли, что почти все призраки, оказавшиеся в Нью-Йорке, рано или поздно присоединяются к компании, собравшейся под крылом Мэри, но ведь Страна затерянных душ Нью-Йорком не ограничивается…

Глава тринадцатая

Время в бутылке

Лиф уже давно развил в себе способность не скучать в одиночестве, но одно дело когда человек живет один в прекрасном зеленом лесу, и совсем другое — когда он сидит в заколоченной бочке с маринадом.

Сначала он был уверен, что Элли вот-вот придет, чтобы спасти его. Когда прошло несколько минут, потом еще какое-то время, потом счет времен пошел на часы, мальчику стало страшно. Через некоторое время страх сменился гневом, но время продолжало свой ход, и злость постепенно прошла, словно растворилась в окружающей Лифа соленой жидкости. Из-за нее до мальчика почти не доносились окружающие звуки, он ничего не видел и совершенно ничего не чувствовал. Постепенно он стал воспринимать окружающую его тьму, как космос, бесконечность, в которой не было ни единой звезды. Его дух заполнил все пространство бочки, от стенки до стенки. Наверное, подумал Лиф, так чувствовал себя Господь посреди хаоса, предшествовавшего творению. Свободный дух посреди бесформенной текучей бесконечности. Лиф почувствовал такой мощный прилив энергии, что, казалось, ему по плечу даже остановить время в границах его вселенной. Это было восхитительно, и, свернув время, Лиф заключил себя в тугой кокон, подменивший собой заколоченную бочку, в которой сидел мальчик.