Лабиринты любви

– Пожалуйста, не надо, – едва не взмолилась Сара с отчаянием затравленного зверька. Но язык, как и неподвижное тело, отказывался повиноваться. Горло сжал спазм. Он стоял так близко, что Сару обдавало животным жаром, исходившим от него, однако не предпринял попытки коснуться.

«Да это и ни к чему – он и так сделает все, что пожелает», – тоскливо подумала девушка.

Нет… она ошибается… он дотрагиваетсядо нее своим взглядом, повсюду, где раньше были его руки, пробуждая непрошеные воспоминания и вызывая беспомощный трепет.

– Дилетта… Дилетта. Tentatrice… Maliarda…

Сара смутно сознавала, что ее только сейчас назвали искусительницей и ведьмой. Дилетта… все равно, что Дилайт. Однако она забыла обо всем, лишь только прижалась к нему и почувствовала силу этого тела. Сделала то, на что никогда в жизни не отважилась бы Сара, и неистово-страстно притянула к себе темную голову, чтобы отдаться его поцелую, свирепому и исступленному.

И в этот миг все утратило смысл и значение – гордость и стыд, принципы и предрассудки. Он положил руки ей на плечи, и их тела впечатались друг в друга в слепом протесте против сковывающей их одежды. Наконец Марко, разразившись градом цветистых проклятий, подхватил ее и посадил на стол, не обращая внимания на несвязный негодующий лепет.

– Я хочу тебя, моя Дилетта, моя желанная! И хочу сейчас. Не отказывай мне!

Он вцепился в ворот шелковой блузки и рывком разорвал ее, обнажая груди, припадая к ним губами, медленно обводя языком нежную плоть, пока не добрался до чувствительных затвердевших сосков. Сара тихо застонала и тут же вскрикнула, едва его зубы сомкнулись на окаменевшем бугорке.

По-прежнему стоя между раскинутых ног Сары, он, досадуя, схватился за пряжку ее ремня, раздернул неподатливую молнию и с усилием стянул с нее чересчур тесные джинсы.

Что было после? Она почти ничего не помнила – обоих захватил и понес могучий торнадо, затмевая все, кроме странного чувства, которое постоянно росло и ширилось в напряженном ожидании причудливо изогнутого серебристого меча молнии, который наконец пронзил ее и освободил… а потом растаял, оставив Сару дрожать от затухающих всплесков отчаянного, невыносимого блаженства. Окружающий мир исчез, только где-то вдалеке звучал гортанный голос, повторяющий, словно заклинание, одно-единственное слово:

– Дилетта, Дилетта…

Полупроклятие, полуласка.

Саре казалось, будто она только что вернулась из далекого, очень далекого путешествия, побывав по ту сторону реальности, изменившись при этом настолько, что не было смысла пытаться определить, что именно с ней произошло. Во всяком случае, сейчас, когда рассудок слишком быстро вернул ее к действительности и она обрела способность объективно оценивать события. Налетевший порыв страсти унес с собой все ощущения, и теперь она с ужасом сознавала, что настала пора расплачиваться, хотя предпочла бы не думать о том, что же все-таки случилось с ней.

Женщина, которая так безоглядно, безудержно, безрассудно-пылко предлагала себя, не имеет ничего общего с ней, Сарой, здравомыслящей, прагматичной особой, всегда просчитывающей свои действия на два хода вперед, той, что уже успела трезво оценить свои потери и смириться с тем, что искренне считала невозможной, поистине смехотворной ситуацией. Все, что теперь следует…

Все, что теперь следует… повернуть голову и, естественно, встретиться губами с его ртом, слегка поморщиться от уколов уже начавшей пробиваться щетины, напомнившей ей обо всех его язвительных издевках.

– М-м-м, – пробормотала Сара, чуть покусывая жесткие неулыбающиеся губы и обвивая руками его шею. Теперь, отбросив все запреты, она чувствовала себя такой истомленной и восхитительно усталой! Напряжение исчезло, а вместе с ним и гнев.

– Какая же ты бесстыдная маленькая шлюшка! – проскрипел он, словно стараясь побольнее вонзить клинок и наказать за минуту обманчивого покоя. – Даже когда ты на вершине блаженства и в полном самозабвении, я все равно невольно гадаю, какого мужчину ты представляешь на моем месте! Неужели ты настолько ненасытна? Настоящая нимфоманка! Что такое единственный любовник для такой развратной твари, как ты!

Только сейчас Сара с ужасом заметила, что Марко взял ее, даже не потрудившись снять одежду, хотя потом грубо схватил и оттащил в полутемную спальню, где и швырнул на постель, а сам принялся наконец раздеваться, прежде чем лечь рядом. Немного приподнявшись, Марко придавил ее своим телом и стиснул в объятиях. Руки медленно, по-хозяйски властно скользили по спине вниз-вверх, вниз-вверх, пока не зарылись в разметавшуюся гриву ее волос и остались там.

– Ну? – продолжал глумиться Марко. – Что молчишь? Проглотила свой острый язычок, Дилетта? Или слишком потрясена пребыванием в постели Синей Бороды?

Для пущего эффекта он слегка дернул Сару за волосы, и она досадливо скривилась, выведенная из состояния приятной отрешенности. Чуть отстранившись, девушка с холодной учтивостью ответила:

– Как же тут не взволноваться, особенно глядя, что ты так стараешься… Кстати, неужели я должна отвечать на бесконечный поток вопросов, которыми ты меня забрасываешь? Нет, честно, если это тебя заводит или что-то вроде того, я пойму… а иначе зачем тратить время на пустую болтовню, как любит говаривать моя мама?

Конечно, всегда есть шанс, что он не решится прикончить ее… и однако, когда Марко, явно раздумывая, как поступить, выпустил ее волосы и сомкнул пальцы у нее на горле, у Сары перехватило дыхание.

Марко небрежно прижал большой палец к жилке, пульсирующей у самой шеи.

– И верно, к чему тратить время на пустую болтовню? Чем же предлагаешь заняться вместо этого и что надеешься выгадать? Заставляешь меня задавать себе вопросы, ответы на которые уже известны? Например, почему ты иногда становишься тягуче-сладкой, как мед, теплой, покорной и нежной, а в другие моменты разъедаешь душу хуже уксуса, сильнее кислоты?

Он снова схватил ее за глотку, но очень слабо, едва касаясь кожи. Сара боялась шевельнуться, но, как ни странно, не испытывала страха и лишь молча взирала на него, будто вбирая в себя гнев, горечь и бессилие его постоянных нападок. Вбирая и уничтожая.

– Ну? – процедил он и, видимо, сделав над собой усилие, положил руки ей на плечи. – Неужели тебе больше нечего делать, кроме как валяться здесь и пялиться на меня своими холодными зелеными глазищами, в которых никогда ничего не увидишь? Лучше отвечай, иначе, клянусь Богом…

– Но что ты желаешь услышать от меня?

– Правду, хотя бы раз в жизни. Почему ты все время врешь?

– Потому что именно этого ты ожидаешь от меня! Даже будь я совершенно искренна, ты все равно не поверишь, так что…

Удивляясь, что голос звучит так ровно и почти бесстрастно, Сара осеклась и пожала плечами, преодолевая неумолимое давление его рук.

– Итак, поскольку мы наслаждаемся очень откровенной интимной беседой, отчего ради разнообразия тебе не попробовать быть правдивой? Даю слово, меня уже ничем не шокируешь. – И, легко коснувшись губами ее губ, беспечно добавил: – Ну, скажем, поведай о том, почему я так ясно ощутил взаимное расположение между тобой и Анджело?

– Анджело? – с непонимающим видом переспросила Сара и услышала в ответ бешеное рычание:

– Именно! Тот самый, со спрятанным в кустах мотоциклом… кстати, какой марки?

– Кажется, «хонда». О да, он такой услужливый и очень добрый! Не сводил глаз с синяка у меня на скуле, пока я не смутилась. А тебя это не трогает? Как по-твоему, Анджело тоже бьет своих женщин? Если так, мне ни в коем случае не хотелось бы с ним прокатиться! И Карло вряд ли одобрил бы, не находишь?

– Ты…

Грязное ругательство словно повисло в воздухе, прежде чем он, встряхнув головой, презрительно бросил:

– Карло? Если в твоей голове осталась хоть капелька мозгов, ты не произносила бы больше его имени, потому что мы оба давно поняли – Карло не для тебя и ты не для Карло! У него еще маловато опыта, чтобы иметь дело с такой прожженной сучкой, как ты. Что же касается Анджело… тебе вообще ни к чему думать о нем! Не смей даже близко подходить к нему и его мотоциклу, и скорее всего вообще больше не увидишь его, разве что в снах или похотливых фантазиях!