Лабиринты любви

– Ваша? Ошибаетесь, я не ваша! Не смейте меня так называть! Никогда, никогда я не стану принадлежать вам, даже если на земле не останется больше ни одного мужчины. И в жизни не приду к вам по своей воле!

– Это вызов или очередное лицемерное вранье и притворство? Для молодой женщины, успевшей набраться такого жизненного опыта и, по вашему американскому выражению, «повидавшей виды», ты ведешь себя, как высохшая ханжа! Или стараешься произвести на меня впечатление?

Нет, с подобной наглостью и самовлюбленностью ей еще не приходилось сталкиваться! Нужно же быть таким негодяем, чтобы передергивать каждое ее слово…

– С каким удовольствием я запустила бы в вашу физиономию чем-нибудь тяжелым, – выдавила Сара, с вожделением глядя на стоявшую в центре стола массивную серебряную вазу с экзотическими орхидеями. – Но, к сожалению, в меня слишком крепко вбили правила приличия и приучили в любых обстоятельствах вести себя как леди, даже в обществе дикарей, не говоря уж о человеке, которого вряд ли можно назвать джентльменом.

Вцепившись в край стола, Сара вынудила себя не отводить от врага глаз.

– Вижу, ты твердо заучила свою роль, как истинная актриса. – Наслаждаясь второй чашкой кофе, Марко одобрительно кивнул: – И ты права насчет меня, Дилайт. Я не джентльмен. Эта земля не терпит чересчур воспитанных, мягких и вежливых людей, они здесь просто не выживают. Слабость – самое прискорбное качество в уроженце этих мест. Природа нашего острова жестока, и здесь в ходу только крайности – никакой половинчатости. А какова природа – таковы и люди.

По временам ее глаза становились похожи на острые осколки зеленого стекла, готовые безжалостно вонзиться в душу и ранить. Марко откинулся на спинку стула, пытаясь понять, удалось ли как следует запугать ее. Он не сомневался, что рано или поздно девчонка уступит, но пока что она удивляла его своим упорством и несгибаемостью характера.

Дилайт воздвигла между ними стену ледяного оскорбленного молчания и, полуотвернувшись, скучающе пожала затянутыми в шелк плечиками и принялась небрежно вертеть серебряную ложку. Черт бы ее побрал! Кого она из себя корчит, эта шлюшка со стройным телом, посредством которого прекрасно научилась добиваться от мужчин всего, что угодно. Как смеет она разрушать его налаженную жизнь, оказавшись настолько строптивой, что пришлось пойти на крайние меры и привезти ее сюда! И еще ломается: то строит из себя застенчивую недотрогу, то завлекает изощренным кокетством и тут же отталкивает взрывами непредсказуемой вспыльчивости и упрямства.

Что ему нужно от нее? Безусловная и полная капитуляция. Пусть наконец признает, что между ними существует странное, непрошеное, нежеланное притяжение, такое сильное, что самый воздух словно пронизан электричеством. А потом он разоблачит ее, докажет, что преданная и верная любовь к Карло, которого она упорно именует женихом, – не что иное, как наглая ложь и притворство.

Но в эту минуту Марко, сам не признаваясь себе, мечтал лишь стиснуть в объятиях это стройное продажное тело, вынудить губы добровольно раскрыться под его губами, зарыться руками в роскошную гриву волос цвета полированного красного дерева. Именно так ему и следовало бы поступить и покончить раз и навсегда с этим бессмысленным фарсом, которым она так наслаждалась. И когда он возьмет Дилайт и покажет наконец, где ее истинное место, может со спокойной душой вернуться к делам и своей любовнице Франсине, ожидавшей его в Париже.

– Вы уже целых пять минут глазеете на меня! Не лучше ли рассматривать картину, она по крайней мере бессловесна и не может защититься! Честно говоря, я немного устала, и если не возражаете, хотела бы подняться к себе… и лечь.

Марко мгновенно подметил, что она старательно избегает упоминания слова «постель». Просто смешно наблюдать, как она пытается изображать из себя застенчивую скромницу.

Сара даже не сознавала, что затаила дыхание, пока не увидела, как он встал и отвесил поклон, подчеркнутую вежливость которого сводил на нет брезгливо-пренебрежительный взгляд.

– Разумеется. Наверное, ты находишь здешнюю жизнь довольно скучной?

Вероятно, желая доказать свою правоту, он настоял на том, чтобы проводить ее наверх. Сара, поеживаясь от неловкости, остро ощущала его близость. Неумолимая хватка пальцев, сжимавших локоть, лучше всяких слов предупреждала о бесполезности бегства. Чувствует ли он, в свою очередь, ее почти первобытный страх, понимает ли, что она теряет контроль над собой вместе с частичкой души и глупыми романтическими грезами детства? Если этот спесивый сардинский герцог исполнит свою угрозу и овладеет ею силой, вряд ли можно ждать от него любви и уважения – он воспользуется ее телом как орудием наказания, и не исключено, что в последний момент с его губ сорвется женское имя!

Господи, откуда эта обреченность? Сара изо всех сил пыталась взять себя в руки. Нет! Она не должна сдаваться, не позволит непрошеным эмоциям одолеть ее.

– С вашей стороны очень любезно проводить меня, но теперь я сама найду дорогу, благодарю. В моей комнате горит свет, так что…

– Не хочешь выйти на террасу полюбоваться звездами? Здесь они почему-то кажутся необычайно яркими.

Значит, сейчас он решил пустить в ход свое дьявольское обаяние?

– Нет, спасибо, – решительно отказалась Сара и подчеркнуто смиренно добавила: – С разрешения вашей светлости ваша гостьяпредпочла бы отправиться спать.

Только бы он отпустил ее!

Стоит ли закончить эту нелепую игру немедленно или следует еще немного потянуть время?

Марко, прищурясь, вгляделся в смутно белевшее в полумраке лицо и усмехнулся. К чему спешить? Она все равно уже здесь и, нравится ей это или нет, никуда не денется без его позволения. Слишком легкая победа, к сожалению, пресна и неинтересна!

– Но… может быть, завтра? – осведомился он, предоставляя ей самой догадываться об истинном смысле вопроса. – Кстати, надеюсь, моя прелестная гостья ни в чем не нуждается?

– Спасибо, ваша экономка чрезвычайно услужлива, – спокойно ответила Сара, отчаянно молясь о том, чтобы ему наконец надоела эта словесная дуэль и он оставил ее в покое.

– В таком случае спокойной ночи… Дилайт.

С этим пожеланием он дразняще обвел пальцем ее подбородок и губы, издевательски улыбнувшись, когда девушка дернулась, как от ожога.

– Если передумаете… насчет прогулки под звездами, вспомните, что я буду работать допоздна в своем кабинете. Все, что необходимо, – взять телефонную трубку и набрать семерку. Еще раз спокойной ночи. Приятных снов.

Слава Богу, он ушел! Не заботясь о том, что подумает герцог, Сара ринулась к себе, обессиленно прислонилась к двери, в которой не было даже замка, чувствуя, как дрожат колени. Ничего, зато она сумела выпутаться и на этот раз, и если впредь будет, как выражается Дилайт, «держать ухо востро», наверняка найдет способ отделаться от этого смехотворно-готического романа, героиней которого она волей-неволей стала. В конце концов рано или поздно коварный герцог (тут губы сами собой скривились в ехидной ухмылке) узнает, что его драгоценный братец Карло уже больше не живет в Аргентине, а в плену оказалась совсем не та сестра. Но в голову тут же пришла устрашающая мысль: что, если тогда он действительно расправится с ней так, чтобы никто не узнал, какое посмешище сделали из гордого итальянского аристократа!

То и дело опасаясь, что Марко передумает, Сара поспешно вымылась и надела прозрачную белую батистовую сорочку, доходившую до щиколоток и сшитую в стиле девятнадцатого века, с нарядным лифом, отделанным белыми кружевами и голубыми лентами.

Любоваться с ним звездами! Еще чего!

Сара негодующе фыркнула, продолжая машинально водить щеткой по волосам. Не хватало ей новых бед! В Джованни Марко Рикардо Маркантони, герцоге ди Кавальери не было ни капли романтики и, уж конечно, нежности, невзирая на все имена и титулы. Разве не он сам издевался сегодня над людскими слабостями? Нет, это грубый, жестокий, беспощадный негодяй, привыкший, очевидно, брать все, что захочет, без малейших угрызений совести. Если он вздумает потащить ее на маленькую террасу с изразцовым полом, еще теплым от солнца, приятно греющим босые ноги, кто знает, что слу…