Последний завет

Мэгги прикусила язычок. Важно было не ошибиться и дать правильный ответ. Но какой им больше понравится? Если она, допустим, скажет, что таксист был евреем, это может их обидеть, а если араб — тоже. Кто же по своей воле будет якшаться с арабами?..

— А я его не спрашивала. По мне, так хоть мавр, лишь бы «баранку» крутил, правда ведь? И уж никак я не ждала от него этого фокуса! Думала, на Святую землю приехала…

— Послушайте, — перебил ее раввин. — Куда вам сейчас?

— Да вы не беспокойтесь из-за меня. Я вижу, вы Богу служите. Я-то уж как-нибудь…

— Да нет, я буду рад помочь. У нас тут есть водитель и машина. — Он вдруг вынул откуда-то из-под шали обыкновенную армейскую рацию. — Абрам? Бо рега.

Он ободряюще улыбнулся Мэгги, давая понять, что сейчас все устроится как нельзя лучше.

Через пару минут действительно подъехал побелевший от дорожной пыли джип. Мэгги отметила про себя, что демонстранты весьма неплохо экипированы для своей миссии. Она не сомневалась, что у них тут хватает и раций и транспорта. В этом была одна из причин того, что противники политики Якова Ярива имели такую силу и влияние. Это вам не кучка бритых пацифистов, это мощная организация. И Мэгги готова была поклясться, что немалая часть денег поступает из Штатов — от «сочувствующих» фондов и комитетов. Ей даже приходилось слышать, что борьбу евреев с арабами на Ближнем Востоке материально поддерживают христианские организации.

Да, добиться примирения на этой земле ой как не просто…

Мэгги сердечно поблагодарила раввина и села в машину. За рулем сидел загорелый дочерна бородатый мужчина в шортах и рубашке с короткими рукавами. Мэгги бросились в глаза его длинные волосатые руки с огромными кистями. Он вопросительно глянул на нее.

— В Старый город, милок.

Через несколько минут они выбрались на шоссе, по которому час назад они ехали с Ури — только в обратную сторону. Водитель не задавал вопросов. Мэгги тоже помалкивала и лишь смотрела в окно. Когда они въехали в город, она обратила внимание на довольно плотное движение, которое, однако, не походило на обычный утренний час пик.

— Шаббат, — объяснил ей шофер.

Горожане стремились управиться со всеми делами до захода солнца, когда всякая работа прекращается на сутки.

Машина двигалась вверх по улице Хативат-Йерушалаим. И вскоре Мэгги увидела стену. Высокую и мощную, сложенную из огромных каменных плит. Стену, которой с запада был обнесен Старый город. Мэгги смотрела на нее, но ничего не видела. Все мысли ее были заняты Ури. Он нарочно подставил себя под пули, чтобы спасти ее. Он пожертвовал собой ради нее.

На душе Мэгги лежал камень. Еще одна неудача… Еще одно поражение… Конец карьере, конец всему… И только один достойный выход из сложившегося положения — отыскать табличку и тех, кто убил Ури.

Она вдруг почувствовала, что разгадка близка…

ГЛАВА 52

Иерусалим, пятница, 07:50

Они миновали Ворота Яффы и остановились на небольшой, мощенной булыжником площади, вокруг которой тянулись сувенирные лавки и ларьки с прохладительными напитками. Мэгги сказала, что дальше пойдет пешком, и начала осматриваться. Прямо напротив высился шведский христианский центр, рядом — христианский информационный центр, а по соседству с ним — гостиница «Церковь Христова». Мэгги вдруг тут же вспомнились уроки географии, которую преподавала им сестра Франциска. Она не раз рассказывала им об Иерусалиме и святых местах, которых не счесть в этом городе. И о Крестовых походах… И о мирных христианских миссиях, направлявшихся в святой город ради того, чтобы обратить в «истинную веру» заблудших иудеев и сарацин.

Взгляд Мэгги наткнулся на здание, весьма похожее на полицейский участок, и она нерешительно направилась к нему. Надо рассказать о том, что случилось с ними на горной дороге, и заявить о пропаже Ури… Она сама поедет с ними в патрульной машине…

И вдруг Мэгги замерла на месте как вкопанная. В таком случае ей придется рассказать и о прочих вещах — об угнанном ими «мерседесе», о причине их ночного бегства из гостиницы и о многом другом. Полиция тут же свяжется с американским консульством и сдаст ее с потрохами. Мэгги живо представила себе, какие будут лица у Дэвиса, Миллера и Санчеса, когда им сообщат о том, что Мэгги Костелло провела ночь с Ури Гутманом, а потом угодила в перестрелку и еле унесла ноги.

Если Ури жив, он нуждается в помощи. Но ей самой не к кому обратиться. Никто не поверит ей. Или не поймет. Единственная надежда — табличка. Если она найдет ее, мгновенно откроется все: и кто мешал переговорам, и кто стоит за всеми убийствами, и кто стрелял в Ури. Табличка — отличный козырь для торга. Необходимо заполучить ее, а там уж Мэгги сумеет ею правильно распорядиться.

Мэгги все стояла на одном месте и вертела головой по сторонам, пытаясь собраться с мыслями и прикинуть план дальнейших действий. Еще когда она только в первый раз попала в Иерусалим, она испытала легкое благоговение. Все-таки годы, проведенные в монастырской школе, не прошли для нее даром. Но здесь, в стенах Старого города, это чувство многократно усилилось. Камни буквально дышали седой историей, все здесь напоминало о Боге. Это каким же надо быть человеком, чтобы гулять по этим улицам и оставаться атеистом…

Она окликнула мужчину, который привлек ее внимание фотоаппаратом с огромным объективом, болтавшимся на груди, а также сандалиями, надетыми поверх… носков. Она спросила, как ей добраться до Западной стены. Он указал на арку, которая располагалась прямо против Ворот Яффы. Мэгги хорошо запомнила, что это была дорога к арабскому базару…

Мостовая вела под уклон. Мэгги шагала по ней, осознавая, что этот же путь до нее прошли бесчисленные представители рода человеческого и что дороге этой несколько сотен лет, если не вся тысяча. Было еще слишком рано, и почти все лавки на базаре были закрыты. Мэгги шла мимо забранных зелеными металлическими жалюзи витрин и на всякий случай не спускала глаз с одинокого мальчишки, который катил куда-то старую раздолбанную тачку. Место выглядело пустынным.

Днем рассмотреть названия лавок не представлялось возможным — торговцы завешивали все товаром. Теперь же ее глаза скользили по английским надписям, дублировавшим арабскую вязь: «Сади Баракарт и сыновья», «Магомед аль-Сафири. Все по лицензии», «Восточный музей»… Мэгги усмехнулась. «Восточных музеев» она насчитала примерно с десяток. Вот и Гутман-старший гулял по этим улицам неделю назад без всякой определенной цели, просто чтобы убить время. И надо же ему было заглянуть в лавку Афифа Авейды…

Из переулка вышел пожилой мужчина с окладистой бородой, одетый в черную хламиду до пят. Мэгги не очень-то разбиралась в церковных облачениях и даже не могла с ходу определить, кто это — раввин или православный священник… Из другого переулка вылетела стайка чумазых арабских ребятишек, позади которых степенно шла монашка с раскрытым Писанием в руках. Когда Мэгги проходила мимо нее, то услышала, как женщина что-то бормочет себе под нос. Читает вслух… Ни на минуту не может оторваться от Слова Божьего… А под ноги не смотрит. Так ведь и споткнуться недолго.

Наконец взгляд Мэгги выхватил в лабиринте надписей лаконичный указатель на английском со стрелкой, показывавшей направо: «К Западной стене». Она повернула и через несколько минут наткнулась на еще одно объявление: «Вы вступаете на площадь Западной стены. Руководители туристических групп и гиды должны уведомить представителей службы безопасности…»

Мэгги прошла под «подковой» металлодетектора — точно так же, как во всех аэропортах мира. По ту сторону ее поджидали двое полицейских — мужчина и женщина. Женщина, не прерывая веселого разговора с коллегой, быстро провела руками по бокам Мэгги и жестом разрешила пройти.

И Мэгги оказалась на площади, запруженной народом. В дальнем конце ее высились величественные плиты Стены Плача. Один вид ее производил неизгладимое впечатление. Она словно не принадлежала этому миру. Наверно, такие же чувства испытывает любой, кто выходит из туристского автобуса у подножия египетских пирамид. Каждая из каменных плит стены была почти в человеческий рост. И если в старых французских замках между камнями крепостных стен прорастает травка, то здесь прорастали целые деревца. Мэгги мгновенно поверила в то, что Западная стена является останками храма, построенного почти две с половиной тысячи лет назад.