Последний завет

— Как я уже сказал, в обычных обстоятельствах на это происшествие никто не обратил бы внимания. В конце концов, у арабов интифада, [6]они чуть не каждую неделю кого-то приканчивают. Проблема в том, что переговорный процесс вызвал временное прекращение огня. И на этом фоне казнь предателя — или кем бы он там ни был — представляется совсем в ином свете.

— Все это нам и так известно. У вас есть что-нибудь новое по существу, что вы могли бы нам сообщить? — буркнул Миллер.

— Пожалуй, есть пара небольших, но любопытных деталей. Во-первых, убили человека преклонных лет. Ему было под семьдесят. Не секрет, что обычно «предатели палестинского народа» — это молодые люди, иногда даже подростки. А чтобы старик… впервые с таким встречаюсь.

Мэгги согласилась с церэушником — это действительно выглядело необычно.

— И второе. Мы связались с нашими израильскими коллегами, и те присягнули на Библии, что убитый не работал на них, а на самом деле являлся тем, кем и представлялся, — ученым-археологом, и кстати, весьма уважаемым. Израильская разведка ни разу не пыталась установить с ним контакт, и он ни разу не выполнял для нее никаких заданий.

— Вы хотите сказать, палестинцы по ошибке шлепнули невиновного?

— Весьма вероятно. Во всяком случае, прецедентов хоть отбавляй. Арабы — народ горячий. Сначала стреляют, потом разбираются. Впрочем, есть и другие версии…

— Например?

— Нельзя исключать работу израильской оппозиции. Обстановка в стране весьма напряженная. Собственно, многие говорят, что мы все сидим на пороховой бочке. Одна лишь искра, и… привет. — Представитель ЦРУ обвел сумрачным взглядом собравшихся. — А тут кто-то убивает ни в чем не повинного, да к тому же известного и уважаемого палестинца. Лучше искры и не придумать, не находите? Это может спровоцировать палестинских террористов, что, в свою очередь, даст Израилю повод прервать переговоры. Одним словом, убийство Нури могло иметь целью дестабилизацию ситуации.

— Как-то это слишком сложно все… — задумчиво пробормотал Миллер. — Политики могут говорить что угодно, но общественное мнение так просто с места не сдвинешь. Все слишком долго ждали мира, чтобы вот так просто отказаться от этой идеи. Из-за одной провокации. Еще версии имеются?

— Дело в том, что нам удалось опросить некоторых очевидцев того, что происходило на площади Манара в Рамалле. Боевики, которые притащили туда труп Нури, скрывали свои лица под темными капюшонами и почти не раскрывали рта. Однако когда все-таки раскрывали, то говорили с каким-то странным акцентом.

— С каким именно?

— Никто не смог точно определить, сэр. Но сам факт любопытный, не так ли?

— Вы хотите сказать, что это могли быть переодетые евреи?

— Почему бы и нет?

Миллер тяжело откинулся на спинку своего кресла, стащил с носа очки и уставился в потолок.

— Дьявол! Если я правильно понимаю, вы настаиваете на том, что это работа евреев?

— Скажу так: в армии Израиля есть подразделения, которые неоднократно выполняли похожие операции на территории врага. Я имею в виду отряды «Вишня» и «Самсон». Переодеваться в арабов для них не впервой.

Миллер потер глаза.

— Но зачем им это понадобилось?

— Я же сказал — в попытке дестабилизировать обстановку и добиться срыва переговорного процесса. Ни для кого не секрет, что среди израильских военных не так-то много сторонников идеи заключения мира с арабами. Именно в этой среде звучат наиболее критические высказывания в адрес премьер-министра…

— Стало быть, их расчет строится на том, что палестинцы обвинят Израиль в убийстве Нури и хлопнут дверью на переговорах. Или на том, что арабские террористы проведут акцию возмездия в Иерусалиме, которая не оставит выбора для израильской делегации.

— Одно из двух. И даже если официальная арабская сторона проявит выдержку и не станет психовать, уличные беспорядки все равно начнутся. А там, вы правы, свое слово скажут и террористы.

— И именно поэтому убийцы позаботились о том, чтобы очевидцам запомнился их странный акцент.

— Совершенно верно.

— Черт бы побрал этот Восток со всеми, кто тут живет! — рявкнул Миллер. — Невозможно, вы понимаете, совершенно невозможно нормально работать! С одной стороны, у нас евреи, которые не могут добиться единства в своих рядах, с другой — арабы с той же самой историей. И каждый, понимаете, доморощенный Бонапарт тянет одеяло на себя! И плевать он хотел на всех остальных, будь то враг по вере или соотечественник!

— Именно поэтому мы вернулись к убийству Гутмана и решили присмотреться к нему повнимательнее.

— А при чем тут Гутман?

— Как сказать… Мы сейчас проводим закрытые беседы с руководством личной охраны израильского премьера и пытаемся выяснить, не могли в их ряды затесаться враг, застреливший Гутмана не из-за того, что тот угрожал жизни премьера, а ради совсем другой цели…

Мэгги подалась вперед, уже приготовившись взять слово и рассказать о своей странной встрече с вдовой убитого оппозиционера. Ей казалось уместным как можно скорее поделиться с этими людьми подробностями своего разговора с Рахель.

Но она опоздала. Миллер решительно вышел из-за стола.

— Ладно, друзья, поболтали, и хватит. С меня пока достаточно загадок и головной боли. — Он вновь склонился к телефонному аппарату: — Господин госсекретарь, мы попытаемся форсировать течение переговоров. А все эти убийства… мы будем делать вид, что ничего не произошло. Что скажете?

— Правильное решение.

— Господа, — Миллер теперь обращался ко всем, — позвольте теперь оставить вас. Мне нужно переговорить с президентом.

— Конечно, конечно… — скороговоркой проговорил заместитель госсекретаря.

Как будто он мог не позволить Миллеру сделать то, что тот хотел. Всем было хорошо известно: тот говорит с президентом по десять раз на дню в течение многих лет.

Миллер задержался в дверях:

— Мы закончили?

— Да, — ответил ему церэушник.

— Отлично, увидимся.

Все торопливо стали подниматься из-за стола и чуть ли не наперегонки бросились к выходу. Каждый хотел продемонстрировать советнику президента, что у него полно важных государственных дел, решение которых он не намерен откладывать ни на минуту. Все знали, что сейчас Миллер наберет только ему известный номер на своем мобильном и после трех или четырех гудков, когда на том конце провода снимут трубку, бодро доложит:

— Пока все идет по плану, старина.

ГЛАВА 9

Иерусалим, вторник, 15:17

Мэгги вошла в комнату, которую Дэвис предоставил в ее распоряжение на территории консульства. Это был дежурный кабинет для всех высокопоставленных гостей, прибывших из Вашингтона. Письменный стол, компьютер, телефон, Интернет. Все, что нужно. И ничего лишнего.

Первым делом она проверила электронную почту. Так и есть: письмо от Лиз — ответ на сообщение, которое Мэгги оставила на телефонном автоответчике сестры и в котором коротко рассказала о своей внезапной командировке в Иерусалим. В теме письма от Лиз значилось: «Ты снова стала человеком!»

Итак, дорогуша, цепь наконец-то лопнула, и ты сорвалась. Прекрасно. А известно ли тебе, что я создала твою копию? Нового своего персонажа во «Второй жизни»? Да-да, в той самой сетевой игрушке, на которую, по твоему выражению, я променяла реальный секс. Нет, серьезно, я создала персонажа, в которого запихала все твои вводные, и сунула его в те самые декорации, которые сейчас окружают и тебя, — мирный переговорный процесс на Ближнем Востоке! Только попробуй сказать мне, что это не здорово! Кстати, онлайн-Мэгги очень похожа на тебя. Ты можешь сама в этом убедиться! Выпадет минутка, перейди по этой ссылочке…

Слегка заинтригованная Мэгги последовала совету сестры. Лиз все уши прожужжала ей в свое время про «Вторую жизнь», пылко настаивая на том, что это не очередной леденец для помешанных на компьютерах дебилов, а со всей тщательностью воссозданная имитация реальной жизни, позволяющая игрокам использовать свой творческий потенциал на полную катушку. Лиз буквально окунулась в эту игру и всячески пыталась втянуть в нее сестру, во всех красках расписывая прелести онлайн-путешествий и онлайн-общения — и не с какими-нибудь орками или гномами, а реальнейшими людьми, другими игроками. И все это — не поднимая задницы из кресла перед домашним компьютером!

6

Интифада — (с араб.) народное восстание; в настоящее время — вооруженная борьба палестинцев против Государства Израиль, один из наиболее существенных аспектов израильско-палестинского конфликта в последние два десятилетия. Первая интифада: 1987–1991 гг., вторая — с 2000 г. и по сей день.