Страница 4 из 30
— Ну что, милая, я так понимаю, ты приехала не на один день, — бабушка лукаво наклонила голову, — раз притащила все свои склянки с духами.
— Ну…
— Поживешь пока тут?
— Похоже, что да, бабуль, — грустно согласилась Хэтти. — Я взяла отпуск… Срочный. На месяц. А там посмотрим…
— Ну ничего, ничего. Всему свое время.
Хэтти огляделась вокруг. Похоже, что в этом домике ничего никогда не изменится. Тот же воздух, родной и немного старомодный, вышитые салфеточки на столах и комодах, огромное зеркало в красивой раме, в котором отражаются просторный холл и половина комнат на первом этаже… Мама всегда мечтала сделать дом живым и многолюдным. Чтобы была большая семья и много детишек носилось из комнаты в комнату. Не успела… Но все равно, в этом доме Хэтти всегда чувствовала незыблемую нить жизни: что бы ни случилось по ту сторону стен, здесь внутри она всегда будет в покое и безопасности.
— Чай с пирогом?
Хэтти улыбнулась жалкой улыбкой:
— Моим любимым?
— Да, луковый пирог, и еще немного плюшек с медом.
— Для меня старалась?
— А для кого мне еще стараться?
Хэтти резко отвернулась, почувствовав угрызения совести. Ведь бабушка, наверно, ждет внуков. То есть правнуков. Ей так одиноко здесь, когда дочки больше нет, а непутевая внучка гоняется за деньгами и прожигает жизнь.
Она подошла и обняла бабушку.
— Ну хочешь, я останусь с тобой навсегда?
— Еще чего! Чтобы нарушить мой покой и тишину? Дудки!
— Бабуля, я же…
— Ничего не желаю слышать! — фальши в ее голосе почти не чувствовалось. — Отсидишься, почистишь перышки — и дуй обратно в свой Нью-Йорк. Там тебе самое место.
— А как же… пироги?
Бабуля усаживалась напротив нее и разливала чай, назидательно подняв брови.
— У меня в доме по пятницам собирается местный дамский клуб. Нам интересно посплетничать, перемыть косточки всем жителям нашей деревни. Или городка, как его почему-то стали называть последние пять лет. И ты думаешь, я променяю это удовольствие на такое сомнительное — каждый день лицезреть твою недовольную физиономию?
— Не такая уж она и недовольная. Я растолстею с пирогов и возглавлю местный дамский клуб.
— Когда это в нашем роду кто-нибудь толстел от пирогов? Мы все были худые и длинные как жерди. Посмотри на меня! И мать твоя была такая же. Так что кушай, кушай, Хэтти. Может, хоть немного покруглеешь, а то прямо живой скелет.
— Так модно.
— Ничуть не сомневаюсь. А возглавить мой дамский клуб даже не рассчитывай! Лучше расскажи, что у тебя с работой? А то у меня тут есть одна вакансия…
— Бабуль, я же…
— Вакансия — в Нью-Йорке.
— В Нью-Йорке? А откуда?
— Это не важно. Правда я сказала, что ты в этом ни черта не шаришь, но можно научиться.
— Это в чем же я ни черта не шарю?
— В телевидении.
Хэтти вскочила, разливая варенье на стол.
— В телевидении? Ты предлагаешь мне работать на телевидении?
— Сейчас пойдешь стирать скатерть.
— Бабушка! На теле…
— Причем руками. Потому что в машинку ее засовывать нельзя — там вышивка.
— Какая вышивка! Я же всю жизнь мечтала…
— Не ври. Всю жизнь ты мечтала только о деньгах. Словом, слушай. Одна моя приятельница… Сядь. Чего стоишь? Одна моя приятельница — кстати, из дамского клуба — сказала, что ее сын стал продюсировать какой-то проект на весьма популярном телеканале, который смотрят во всех штатах. Им нужно найти ведущую шоу. Там все очень сложно, я в этом мало понимаю, что-то наподобие интеллектуально-ролевой игры для подростков. В общем, я сказала, что ты — просто клад для его телеканала. Дам тебе его визитку, вроде как он тебя ждет… Но скатерть ты постираешь.
— Долго?
— Если это было смородиновое варенье, то до утра. Смородина практически не отстирывается.
— Какая смородина?.. Он меня долго ждет? Когда тебе дали визитку?
— В пятницу. Я хотела тебе позвонить, да ты вот сама, как снег на голову, свалилась.
— Ну-ну-ну, и что?
— И ничего, — возмущенно развела руками бабушка. — У него все и узнаешь.
— Да? Прямо вот так? — Хэтти почему-то испуганно моргала.
— Прямо вот так. Звони и говори. Да ты давно знакома с этим обалдуем! Он же учился с тобой в одной школе!
— Каким обалдуем? — окончательно растерялась Хэтти, сминая в руках пирожок с медом.
— А чего это ты так разволновалась? — бабуля хитро смотрела на нее с высоты своего роста, а Хэтти медленно, словно провинившаяся школьница, оседала на стул. — Тем самым… который ухлестывал за тобой пять лет, а ты его знать не хотела.
— Стефан? — прошептала поверженная Хэтти.
— Точно.
— И… чт… И что?
— Чего ты заикаешься? Стефан стал о-го-го! Знаешь, сколько у него денег? И пентхаус на Манхэттене. — Бабушка хитро покосилась на нее. — Так что надо было простить ему прыщи на подбородке и двухметровый рост — глядишь, жила бы сейчас как у Христа за пазухой. Тем более по росту друг другу очень даже подходили…
— Глупости! — фальшиво равнодушно отмахнулась Хэтти. — Не надо мне ничего. У меня самой есть деньги. Не на пентхаус, конечно, но есть. — И сокрушенно вздохнула. — А он меня не пошлет?
— Может и послать.
— Но ведь пообещал, что будет ждать?
— А может, он ждет, чтобы послать. Может, он мечтает, чтобы теперь ты за ним побегала. А он — от тебя.
— Бабуля! Вот умеешь ты поддержать в трудную минуту!
— Конечно, милая, — улыбнулась бабушка. — Кто тебе, кроме меня, правду скажет?
Хэтти задумалась. Бабушка права: Стефан по кличке Кий был в школе общепризнанным придурком, которого дразнили даже младшие. А то, что он был в нее безнадежно влюблен, Хэтти старалась держать в строгой тайне, потому что это совсем не добавляло очков в глазах общественности, даже наоборот. Кроме того, вместе они могли стать популярнейшей мишенью для насмешек, потому что Хэтти тоже была в классе самой высокой из девчонок.
В общем, сейчас ей меньше всего на свете хотелось воскрешать призраки прошлого, но выбранный план действий, словно языческий тотем, требовал принести очередную жертву на свой алтарь. А вдруг Стефан окажется важной вехой на пути к Манхэттену? Надо проработать и этот вариант!
Правда, теперь все несколько изменилось. Теперь она уже сомневается, нужен ли ей Манхэттен. Случись такое везение несколько месяцев назад, она бы только благодарила небеса за подаренный шанс. Вот он последний рывок: из объятий успешного модного мальчика Джонни прямо в руки к еще более успешному и состоятельному Стефану. И все. Цель достигнута: Манхэттен — у ее ног. Сверкает вечерними огнями через толстое стекло полукруглой стены в ее собственной квартире. А через сотни метров виднеется макушка статуи Свободы. Как все сошлось, словно в волшебном механизме колдовской шкатулки: щелк — и таинство свершилось… Все так. Но уже не так.
Теперь она растерялась и совсем не знает, чего хочет по-настоящему. Может, правда — любви? Но, а как же тогда деньги? Какая любовь может быть без денег? Ведь если…
— О чем это ты так напряженно размышляешь? — услышала Хэтти голос бабушки и словно очнулась. — Час назад ты собиралась остаться со мной навсегда, а сейчас, держу пари, пытаешься подсчитать активы Стефана и вычислить, на каком ходу партии тебе следует бросить ради него Джонни, чтобы не потерять ни одной фишки.
Хэтти тяжело вздохнула, вспоминая унизительный утренний диалог с Джонни и свою некрасивую выходку у него в кабинете…
— Ах, бабуля! Какие фишки! Джонни только что выставил меня из квартиры. Так что партия уже прервана, я все потеряла.
— Ого! — оживилась бабушка.
— Да! Он прямо с утра вызвал меня к себе и сказал, что мы расходимся, а я должна забрать вещи.
— И по какой причине?
— По какой причине? — вздохнула она еще тяжелей. — Ну…
— Ну?
— Да по моей глупости. Понимаешь, я специально для него инсценировала роман с другим.
— Как это?
— Я написала письмо Мадлен о том, как у меня все хорошо, и послала его Джонни. Ну, нарочно послала, понимаешь?