Страница 26 из 50
Протестующие крики со скамей сторонников Рима вынудили его замолчать.
Наконец встал Освиу и поднял руку.
Постепенно шум в большом зале стих.
— Братия, наш спор сегодня утром был долгим и жарким, и, без сомнения, мы получили немало пищи для размышлений. Теперь настало время подкрепить нашу плоть, равно как и дух. Какое-то время нам следует провести в раздумьях. Вечером мы вновь соберемся здесь.
Собрание встало и начало потихоньку расходиться, но спорщики не унимались.
— Кто из них Ательнот? — спросила Фидельма у своей соседки.
Сестра огляделась, слегка нахмурившись и рассматривая кучки монахов.
— Вон тот человек, сестра, в дальнем конце зала. Рядом с молодым человеком, у которого волосы цвета соломы.
Глянув на Эадульфа, сестра Фидельма повернулась и стала пробираться через толпу спорящих к человеку, на которого указала монахиня, — тот стоял чуть позади маленького задиристого Вилфрида Рипонского, словно дожидаясь, когда можно будет заговорить с ним. Рядом с ним стоял белокурый монах, зажавший под локтем несколько книг и пергаментов.
— Брат Ательнот? — спросила она, подошедши к нему сзади.
Человек слегка вздрогнул, мышцы у него на шее напряглись. Потом он полуобернулся, нахмурившись.
Он был невысок, этот человек, — пять футов и пять дюймов ростом, не больше, но казалось, что он возвышается над своим спутником. Лицо широкое, лоб высокий и покатый, нос орлиный, глаза темные. Фидельма подумала, что многие женщины нашли бы его привлекательным, но, на ее вкус, он был слишком угрюм и задумчив.
— Я тебе нужен, сестра? — спросил он, голосом низким, звучным и приятным.
Тут подошел Эадульф, слегка запыхавшийся — ему пришлось проталкиваться сквозь толпу.
— Ты нужен нам.
— Время неудобное. — В голосе Ательнота слышалось превосходство, и теперь, рассматривая Эадульфа, он обращал свои слова к монаху-саксу. Фидельму раздражала эта манера всех саксов — если присутствует мужчина, он всегда считается выше рангом, чем женщина. — Я жду, когда можно будет поговорить с настоятелем Вилфридом.
Прежде чем Фидельма успела ответить, заговорил брат Эадульф. Возможно, он заметил, что в ней закипает гнев.
— Это займет немного времени, брат. Это касается смерти настоятельницы Этайн.
Ательнот не смог полностью совладать со своим лицом. В выражении его произошла мгновенная перемена — и исчезла прежде, чем сестра Фидельма разобралась в ее значении.
— Какое отношение имеете вы к этому делу? — ответил монах с некоторым вызовом в голосе.
— Нам поручено расследовать его королем Освиу, а также Колманом, епископом Нортумбрийским, и Хильдой, настоятельницей Стренескалька.
Сестра Фидельма отвечала спокойно, но так четко, что рот Ательнота крепко сжался. С такой властью он не мог спорить.
— Чего вы хотите от меня? — спросил он.
Теперь в его голосе она расслышала оборонительную нотку.
— Давай пойдем туда, а то здесь и самого себя не слышишь, — предложил Эадульф, указывая на боковую дверь храма, в стороне от спорящих монахов, многие из которых еще не ушли к полуденной трапезе.
Ательнот колебался, бросив взгляд на Вилфрида, погруженного в беседу с Агильбертом и толстым Вигхардом, который поддерживал дряхлого архиепископа Кентерберийского, Деусдедита, под руку. Они были так поглощены своим спором, что никого не замечали, и с подавленным вздохом Ательнот повернулся и пошел с Эадульфом и Фидельмой к двери. Они свернули в hortus olitorius, огромный монастырский огород позади храма.
Майское солнце пригревало, и запах множества трав и цветов стоял в воздухе.
— Давайте пройдемся немного и подышим свежим воздухом, этим даром Божьим, после духоты соборной, — предложил Эадульф почти елейным голосом.
Фидельма шла по одну руку от Ательнота, Эадульф — по другую.
— Ты знал настоятельницу Этайн? — спросил Эадульф почти небрежно.
Ательнот бросил быстрый взгляд в его сторону.
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду, — ответил он.
— Возможно, мне лучше переиначить вопрос? — быстро сказал Эадульф. — Как хорошоты знал Этайн из Кильдара?
Ательнот нахмурился. Лицо его покраснело, он колебался. Потом коротко ответил:
— Недостаточно хорошо.
— Недостаточно насколько? — не отставала Фидельма, довольная тем, как монах-сакс начал допрос.
— Я познакомился с ней всего четыре дня тому назад.
Поскольку никто ничего не сказал, Ательнот поторопился добавить:
— Епископ Колман позвал меня к себе неделю назад и сказал, что ему донесли, что прибывает настоятельница Этайн из Кильдара, чтобы принять участие в большом синоде. Ее корабль пристал в порту Равенгласс в королевстве Регед. Ее ждал путь через высокие холмы Катрайта. Колман попросил меня взять нескольких братьев и отправиться в Катрайт, чтобы встретить настоятельницу и препроводить ее в Витби. Так я и сделал.
— Это была твоя первая встреча с настоятельницей? — Фидельма требовала подтверждения.
Ательнот настороженно нахмурился.
— Почему ты задаешь такой вопрос?
— Мы хотим получить четкую картину последних дней Этайн, — пояснил Эадульф.
— В таком случае — да. Это была моя первая встреча с ней.
Фидельма и Эадульф переглянулись. Оба были уверены, что Ательнот лжет. Но почему?
— И ничего неподобающего не произошло во время вашего путешествия сюда, в Стренескальк? — спросил немного спустя Эадульф.
— Ничего.
— Ты не вступал ни в какие споры с настоятельницей или ее спутниками?
Ательнот прикусил губу.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — угрюмо сказал он.
— Но послушай, — вкрадчиво сказала Фидельма, — ты известен как пылкий сторонник Рима, а настоятельница Этайн была главным защитником обычая Колумбы. Конечно, вы обменялись какими-то словами? В конце концов, вы с ней и ее свитой были в пути два-три дня.
Ательнот пожал плечами.
— А, это. Конечно, мы кое-что обсуждали.
— Кое-что?
Вздох Ательнота говорил о плохо скрываемом раздражении.
— У нас был один спор, вот и все. Я сказал ей, что я думаю. В этом нет преступления.
— Конечно, нет. Но не опустился ли ваш спор до какого-либо рукоприкладства?
Ательнот вспыхнул.
— Одного молодого колумбианского монаха пришлось удерживать. По его молодости это простительно, потому что у него нет понятия о мудрости и достижении цели иным путем, кроме насилия. Глупый юнец. Это не имело последствий.
— А когда вы прибыли сюда, что тогда?
— Тогда я исполнил свои обязанности перед епископом. Я благополучно доставил настоятельницу и ее свиту в этот монастырь, вот и все.
— Все? — Голос Фидельмы звучал резко.
Ательнот взглянул на нее и ничего не ответил.
— Разве ты не видел ее потом, после того как привез ее в безопасную обитель за этими стенами? — подсказал Эадульф.
Ательнот покачал головой, крепко сжав губы.
— Итак. — Фидельма испустила долгий вздох. — Ты не заходил к ней в келью и не хотел говорить с ней наедине?
Фидельма прямо-таки видела, как напряженно работает мысль монаха; она заметила, что глаза у него слегка расширились, когда он вспомнил о свидетельнице своего опрометчивого поступка.
— Ах да…
— Да?
— Я заходил к ней один раз.
— Когда и с какой целью?
Ательнот явно насторожился. Фидельма даже ощутила к нему холодноватое сочувствие — бедняга изо всех сил пытается выдумать благовидное объяснение.
— Сразу же по завершении утренней трапезы в первый день дебатов. В день ее смерти. Я хотел вернуть одну вещицу, принадлежавшую настоятельнице. Вещицу, которую она обронила во время нашего путешествия из Катрайта.
— Вот как? — Эадульф почесал за ухом. — Почему она не была возвращена раньше?
— Я… я только что обнаружил ее.
— И ты вернул ее — что это было?
— Застежка, — ответил Ательнот уверенно. — И я не вернул ее.
— Почему?
— Когда я пришел к настоятельнице, она была не одна.
— Так почему же ты просто не оставил застежку?