Проклятый меч

— За исключением того, что сожгли рубашку Джеймса, — закончил за нее Майкл. — Чего никогда бы не сделали, если бы Лимбери действительно убил Хог. Это убийство на вашей совести в такой же степени, что и на совести парня. Вы вели себя как дьявол, сидящий у него на плечах и нашептывающий всякие гадости.

— И все это из-за собственного эгоизма, — добавил Бартоломью. — Вы убили Лимбери только потому, что не хотели сопровождать Роуз во время охоты.

— Я ненавижу верховую езду, — слезливо призналась Полин. — Это разрушает мои суставы, после чего несколько дней я пребываю в жутком состоянии. Вы правы, я готова на все, чтобы избавить себя от этих поездок, но только не на убийство.

Бартоломью не поверил ей.

— Вам не стоит больше беспокоиться. Через несколько недель она в любом случае уже не сможет ездить на охоту, поскольку беременна.

Казалось, Полин больше рассержена этим обстоятельством, нежели шокирована.

— Ты же говорила, что поправилась от большого количества хлеба, — набросилась она на Роуз, размахивая руками. — Ты лгала мне, вынудив тем самым пойти на дурные поступки. Это твоя вина!

— Не надо перекладывать на нее ответственность, — сухо прервал Майкл. — Приоресса Кристиана, отведите ее в монастырь, а я сделаю все возможное, чтобы в течение недели перевести ее в Четтерис.

Полин закричала во всю глотку и в дикой ярости бросилась на монаха. Бартоломью попытался перехватить ее, но не успел, поскольку она оказалась проворнее. В этот момент Джоан выхватила из-за ремня короткий нож, и Бартоломью решил, что она хочет убить старую монахиню. Но Джоан замешкалась, а Полин вывернула ей руку и мгновенно выхватила нож высохшими старческими пальцами. Роуз застыла на месте как вкопанная, не понимая, что происходит, а сообразив, выставила ногу. Старуха растянулась во весь рост на полированном полу и выронила нож.

— Она чуть было не убила вас, брат, — едва слышно вымолвил Хог, часто мигая от ужаса. Опомнившись, он быстро подхватил с пола нож и вернул его Джоан. — Это действительно какой-то демон из ада.

— А я спасла вам жизнь, — самодовольно улыбнулась Роуз. — Значит, вы не отправите меня в Четтерис за непослушание, не так ли, брат?

Вечером того же дня Бартоломью и Майкл стали собирать вещи и готовить лошадей в обратный путь. В их распоряжении оставалось четыре часа светлого времени — более чем достаточно, чтобы до темноты вернуться в Кембридж. Бартоломью осторожно положил в седельную сумку старую чашу, которую Лимбери прихватил в какой-то церкви возле Пуатье. По оценкам Доула, она вполне стоила десять марок, и директор Лэнгли мог продать ее в качестве погашения долга. Таким образом, задолженность поместья перед Майклхаузом будет погашена. Ученые стояли во дворе, переминаясь с ноги на ногу, и ждали, когда Джоан принесет им сверток с пирогами, чтобы они могли перекусить в пути.

— Значит, это была мадам Полин, — задумчиво сказал Майкл, поглаживая рукой загривок лошади. — Она не любила сопровождать Роуз, а еще больше ненавидела верховую езду, доставлявшую ей массу неприятных ощущений, поэтому решила убить владельца поместья, чтобы он больше не вынуждал ее делать это.

— Да, я понимаю, звучит не очень правдоподобно, — согласился с ним Бартоломью. — Слишком слабый мотив для убийства.

— Возможно, для нормальных людей это странно, но мадам Полин относится к категории абсолютных эгоистов, готовых на любое преступление ради собственного комфорта и удовольствия. Она очень бы хотела, чтобы Хога и Джеймса повесили за убийство, которое сама спровоцировала. Ее вообще ничто и никто не интересует, кроме собственной персоны.

Бартоломью вспомнил, как старая монахиня добивалась своих целей.

— Значит, во время охоты она сбежала от Роуз, которая сама подкупила ее, чтобы та поспала в тени под деревом, и незаметно вернулась в дом. А там были юный Джеймс и Лимбери, считавший деньги. Она умело сыграла на любви Джеймса к отцу и запугала его тем, что Хог потеряет работу. А потом заверила, что все будет нормально, если Лимбери умрет. Чуть позже она уговорила Хога выкрасть последнее завещание Лимбери из дома Уильяма. Но почему она сделала это, брат? Неужели надеялась получить значительную долю его наследства?

— Когда я допрашивал ее, она призналась, что намеревалась подделать дополнение к завещанию в пользу приората. При этом она напомнила, что питается преимущественно хлебом и слишком мало ест мяса, а также хотела бы приобрести какие-то вещи на старости лет. Кроме того, она собиралась выжить из монастыря приорессу Кристиану, обвинив ее в некомпетентности, а себя предложить в качестве самой подходящей кандидатуры на этот пост. Я уже сказал, Мэтт, эта женщина все делает только ради себя и всячески потворствует своим капризам и желаниям.

— А Уильяма тоже она убила? Полагаю, сделала это, чтобы он не рассказал посторонним об истинном содержании последнего завещания Лимбери.

— Когда мы нашли это завещание в доме Хога, оказалось, что оно не такое уж противоречивое, как ожидалось. Конечно, львиную долю наследства он оставлял жене, а его друзьям Доулу, Уильяму и Эскилу причиталось по сорок марок. Не бог весть какое богатство, но вполне достойное подтверждение истинной дружбы.

— Но если Джоан умрет бездетной, все состояние должен унаследовать Эскил, — напомнил Бартоломью, тоже читавший завещание. — На том основании, что Уильям и Доул получили весьма доходные должности, а Эскил остался ни с чем. Джоан лучше поторопиться и родить сына, в противном случае через некоторое время нам придется расследовать еще одно убийство в Иклтоне.

— А приорат не получит практически ничего. Думаю, Лимбери посчитал десять марок, которые вручил Кристиане, вполне достаточным даром для монастыря.

— Но почему он отдал им деньги, принадлежавшие Майклхаузу? — спросил Бартоломью. — Это недостойно порядочного человека, а Лимбери, несомненно, порядочный человек.

— И здесь была замешана Полин. Она убедила его немедленно отдать деньги приорату, а потом написала письмо в Майклхауз. Конечно, она отрицала это, когда я задал ей вопрос, и почему-то не сказала правду.

Бартоломью щелкнул пальцами.

— Ну конечно же, она написала письмо! Сейчас это совершенно очевидно. Уильям был клириком Лимбери, но неоднократно заявлял, что не писал письмо в Майклхауз. Да и какой ему смысл врать? А поскольку Лимбери не умел читать, он и понятия не имел, о чем Полин рассказала нам в этом письме.

— Именно так, Мэтт. Кристиана сказала мне, что иногда Полин ведет запись отношений Лимбери с приоратом, когда рядом нет Доула или Уильяма. Мне также удалось посмотреть некоторые ее бумаги, когда она была заперта в келье Кристианы. Я нашел там ранние записи, которые, вне всяких сомнений, продиктовал ей Лимбери. На самом деле он велел ей вежливо попросить нас отложить выплату долга до сбора урожая. Причем обещал выплатить этот долг с процентами. Думаю, она самовольно исправила текст, чтобы досадить ему.

— Или, возможно, просто пыталась присвоить себе ту часть, которая должна была пойти на проценты, — предположил Бартоломью и пристально посмотрел на монаха. — А что ты собираешься сказать шерифу насчет Джеймса? В отличие от Полин парень не получал от этого никакой выгоды. Его повесят, хотя это будет крайне несправедливо.

— Ты же сказал, что он все равно скоро умрет.

Бартоломью грустно кивнул.

— Ты можешь рассказать епископу всю эту историю и попросить его поговорить с шерифом. Он не слишком расторопен, и ему понадобится несколько недель, чтобы составить соответствующее распоряжение. А к тому времени…

— Это хитроумное решение, Мэтт. Пожалуй, так я и сделаю.

Бартоломью спрыгнул с лошади.

— Пойду узнаю, почему так задержалась Джоан. Если мы не уедем сейчас, придется ехать в темноте, а это крайне неразумно, учитывая, что в твоей сумке лежит серебряная чаша. Было бы печально потерять ее после всего того, что нам пришлось пережить.

Он вошел в дом и обомлел, глядя на отполированный Хогом пол. Посреди комнаты лежала Джоан, а над ней возвышался Эскил с мечом Лимбери в обеих руках. Увидев вошедшего лекаря, Эскил швырнул клинок в домашний очаг. Меч ударился рукоятью о камень, резные собачьи головы на крестовине отлетели в сторону и покатились под скамью. И в сознании Бартоломью мелькнула мысль, как же теперь Уильям починит этот меч.