Проклятая реликвия

— Ты притворяешься больным, потому что не хочешь трудиться?

— Дежурство у ворот, — с горечью объяснил Томас. — Я его ненавижу. Почему они не используют меня, как кровельщика, ведь я в этом искусен? Видели, в каком состоянии здесь крыша? Ей отчаянно требуется ремонт. — Он вздохнул. — Теперь вы скажете ему, что я притворщик, и меня в наказание заставят весь следующий месяц дежурить у ворот.

— Я ему не скажу — но только в том случае, если ты ответишь на мои вопросы, — пообещал Бартоломью. — Недавно Кип Рауф принес тебе шкатулку.

— Он сказал, что в ней реликвия — дар от кармелитов, — ответил Большой Томас, изо всех сил стараясь быть полезным, и вдруг нахмурился. — Вообще это странно, потому что я знать не знаю этого кармелита. Никто никогда не приносит мне подарков, и, по правде говоря, этот мне не понравился.

— Ты ее открывал? Чтобы посмотреть, что внутри?

— Я уже собирался, однако поговорил с Томасом, и он упомянул реликвию, которая якобы убивает каждого, кто к ней прикоснется. Он сказал, что она пропала, и я решил быть осторожнее и разрешить открыть ее кому-нибудь другому.

— Кому? — взволнованно спросил Бартоломью. — Может, вместо тебя посмотрел Томас?

— Я ему не доверял — вдруг украдет? И отнес ее к Кипу Рауфу. Обещаете, что не расскажете об этом приору Мордену? Он рассердится, если узнает — а это будет нечестно, потому что я-то ничего не получил.

— Обещаю, — неохотно сказал Бартоломью. — И что ты сделал?

— Когда Кип узнал, что в шкатулке, он предложил продать ее аббатству. Он посмотрел внутрь — он сказал, нужно точно знать, что там лежит — и там была маленькая стеклянная склянка. Это была правильная реликвия, и мы собирались разбогатеть! Я спрятал шкатулку под кровать, но потом пришел Урбан и повторил все, что говорил Маленький Томас — только он рассказал мне, что произошло в Девоншире тридцать лет назад, чему свидетель его наставник. Он сказал, что реликвия попала ко мне по ошибке, и предложил рискнуть своей жизнью, чтобы вернуть ее нужному человеку.

— И ты ее отдал?

— Отдал. Он ужасно настаивал, а я еще не готов умирать. Кип, конечно, пришел в бешенство, но это плохое дело. Я знаю, что мой орден утверждает, будто в реликвиях Святой Крови нет божественности. Но я в этом не очень уверен. Наставник Урбана умер из-за нее, и тот человек из Оксфорда, который хотел ее украсть — тоже. Уитни. Урбан сказал, что и сам он умрет, как только доставит ее в Норвич. Такие вещи вне пределов понимания нас, смертных, и я намерен оставить все эти вопросы тем, кто, по их мнению, знает, что делает.

— Очень мудро, — согласился Бартоломью. — А где сейчас Кип?

— Я его не видел, после того как мы поругались. Может, уже умер — он-то трогал реликвию. Вы не думаете, что проклятье может пройти сквозь дерево, доктор? Я что, умру, только потому что подержал эту треклятую шкатулку?

— Нет, — ответил Бартоломью так решительно, как только мог. — Ты не умрешь. Однако твой приор может решить по-другому, если и дальше будешь притворяться. Ты не похож на больного, так что будь я на твоем месте, я бы не пытался его одурачить.

Томас заговорщически ухмыльнулся, и Бартоломью почувствовал себя виноватым.

Он попрощался и пошел к Майклу, стоявшему над Маленьким Томасом. И тут же почувствовал, что что-то произошло.

Несколько монахов сбились в молчаливую кучку за спиной у приора, а Томас стоял на коленях на полу с выражением ужаса на смуглом лице.

— Ты как раз вовремя, Мэтт, — угрюмо произнес Майкл, когда Бартоломью подошел. — Я хочу, чтобы ты взглянул вот на это.

— Я не знаю, как это сюда попало, — сказал Томас голосом, который предполагал, что он уже много раз повторял это, но ему никто не поверил. — Я не пользуюсь маковым отваром.

— Недавно я видел, как им воспользовались, — сказал Майкл. Он держал в руках несколько пузырьков с ярлыками, на которых было написано, что это сильное снотворное. — Их дают престарелым монахам, чтобы они утонули, когда их столкнут в реку.

Лицо Томаса побелело.

— Вы думаете, я убил Эндрю? Да меня там вообще не было, Урбан же говорил вам. Я был с вами — вы видели, как я пытался спасти его!

— Урбана мы спросить не можем, как вам хорошо известно, — холодно произнес Майкл. — Он мертв — убит при попытке отдать вам пропавшую реликвию!

— Это не имеет ко мне никакого отношения! — протестовал Томас. — Меня видели братья…

— Вы умны, — прервал его Майкл. — И вам не так уж и трудно организовать свидетелей, чтобы «доказать» свою невиновность. Однако больше ни у кого нет такого сильного снотворного, а подобное вещество привело Эндрю к смерти.

Плечи Томаса опустились.

— Неужели я ничего не могу сделать, чтобы вы мне поверили?

Лицо Майкла было суровым.

— С Эндрю вы поругались много лет назад, а у Урбана было то, чего вы хотели. Вам не нужно было убивать юношу — он сам хотел отдать вам реликвию.

В это время Морден осматривал остальные пожитки монаха. Он поднял что-то.

— А это что такое? Похоже на план, только я не пойму, что это.

Майкл взял это, а когда взглянул на Томаса, взгляд его обвинял.

— Это рисунок трубы в общежитии Бернарда, и карта, которая показывает самый безопасный путь через крышу. Теперь я понимаю, почему вы были готовы рисковать жизнью, лишь бы влезть на крышу вместе с Мэттом. Мы-то думали, вы пытаетесь помочь, а вы просто хотели, чтобы веревку на трубе и приготовленные камни истолковали так, как вам удобней. Значит, вы и Уитни убили.

— Нет! — в ужасе закричал Томас. — Я никого не убивал!

— Доказательства слишком веские, чтобы отмахнуться от них, — мрачно сказал Майкл, глядя на ошеломленные лица вокруг. — Я все время подозревал вас, Томас, а теперь вижу, что не ошибался. Вы лгали нам с самого начала — и о том, что были когда-то студентом Эндрю, и о вашей истинной цели пребывания здесь.

— Чтобы изучать ангелов… — начал Морден, потрясенный происходящим.

— Чтобы шпионить для вашего великого магистра, — жестко отрезал Майкл. — Чтобы выяснить, что думают честные доминиканцы о полемике Святой Крови, и доложить об этом тем, кто обладает властью. — Он ткнул пальцем в Томаса. — Вы убийца — и я арестую вас по обвинению в трех убийствах.

Томаса вывели из монастыря доминиканцев и провели через весь город, чтобы поместить в камеру, расположенную возле церкви Пресвятой Девы Марии. Он больше ни слова не сказал в свою защиту и отказался посвятить Майкла в подробности своих многочисленных преступлений. Бартоломью шел рядом с ним, чувствуя гнев и собственную вину. Ему нравился Томас, и он защищал его от обвинений Майкла, но он ошибался и теперь чувствовал себя тревожно при мысли, что смог повлиять на монаха, и тот оставил убийцу на свободе, чтобы он унес жизни еще двух жертв — Эндрю и Урбана.

— Я не могу заставить вас говорить, — сказал Майкл, собираясь оставить доминиканца в тюрьме проктора. — Но для вас было бы полезней, если бы вы рассказали мне, где спрятали реликвию. Святая Кровь весьма могущественна, и относиться к ней следует с уважением. Я бы предпочел поместить ее в надежное место, где она никому уже не сможет навредить.

— Хоть это и против учения моего ордена, но я склонен согласиться с вами, — ответил Томас. — Святая Кровь действительно могущественна и божественна. Но я не могу сказать вам, где она, потому что не знаю этого.

— Урбан отдал ее вам перед смертью, — настаивал Майкл.

Томас слегка вздохнул.

— Единственные слова, которыми мы с ним обменялись — отпущение грехов. Я знал, что ему недолго осталось жить, и решил, что судьба его бессмертной души гораздо важнее, чем проклятая реликвия. Он попытался заговорить о ней — сказал, что выронил ее, когда упал на скобу для обуви; но я посоветовал ему обратиться к последней исповеди.

— Я найду ее, — поклялся Майкл. — Я перерою весь церковный двор, если потребуется, но я ее найду.

— Хорошо, — ответил Томас с невеселой улыбкой. — Для меня утешение знать, что скоро она окажется в ваших умелых руках.