Зима драконов

– Мы пали, чтобы ты мог доскакать, – пел Азил. – Помни…

Сидевшие вокруг костра солдаты склонили головы, вспоминая погибших друзей, похороненных в снегу, в полях или под камнями. Лоримир смотрел вдаль, и на его лице появилось выражение, которого они никогда не видели прежде. Финле плакал, не скрывая слез.

Песня кончилась. Никто не аплодировал. Рогис налил вина, стараясь, чтобы его рука не дрожала, и протянул чашу певцу. Однако Азил ее не взял. Вместо этого он подошел к человеку в темном плаще, сидевшему в стороне. Взяв мальчика на руки, Азил отнес его к Хью. Лоримир что-то негромко сказал, и солдаты потянулись к своим одеялам, многие зевали.

Певец ждал.

Наконец Карадур встал. Он взял певца за руку, и они вошли в шатер. В нем было тепло и пусто. Сквозь неплотно закрытый полог пробивалось слабое сияние лунного света. Тягучие тени плыли по стенам шатра.

Усевшись на край своей постели, Азил снял сапоги. Он отстранение заметил, что с трудом контролирует собственное дыхание. Музыкант стянул рубашку, вслушиваясь в шуршание материи. Его губ коснулся палец, призывая к молчанию.

Уверенные ласки, казалось, сорвали кожу с его тела. Он негромко вскрикнул, когда огонь напитал все его чувства, и Азилу показалось, что его кости плавятся.

ГЛАВА 23

Когда на следующее утро воины Атани выбрались из своих палаток, чтобы приветствовать встающее солнце, земля вокруг неузнаваемо изменилась.

Выходя под ослепительные лучи утреннего солнца, солдаты озирались по сторонам, не веря своим глазам. Сплошная белизна снега, еще вчера окружавшая со всех сторон лагерь, бесследно исчезла. Землю покрывал изумрудный ковер, усыпанный оранжевыми цветами мака и пронзительно голубыми лобелиями. Над степью поднималась светло-зеленая дымка. Лошади с жадностью щипали свежую траву.

– А куда делся лед? – спросил Эдраин.

– Не имеет значения! – радостно воскликнул Хью и поднял Шема на плечи. – Посмотри, малыш. Льда больше нет. Ты видишь чудесные цветы? Что ты про них думаешь? Красиво, правда?

– Касота, – прошептал Шем.

Соколица неподвижно сидела на своей постели в палатке, которую делила с Медведем. Ее друг отправился раздобыть что-нибудь поесть. Меняющие форму исцеляются быстро; раны на горле и на боку Медведя уже стали затягиваться. Голова у Соколицы болеть перестала, но ей было как-то не по себе. Она коротко подстригла волосы, и темные с серебром завитки торчали в разные стороны. Лучница постоянно сжимала и разжимала пальцы правой руки, как посоветовал Макаллан, чтобы рука сохранила силу. Ребра больше не болели. Впрочем, если она начинала двигаться быстро, боль возвращалась. Правая глазница, скрытая повязкой, ее почти не беспокоила. Макаллан смазал страшную рану одной из своих целебных мазей.

Однако душевная боль оставалась неподвластной его снадобьям.

Сейчас ей больше всего хотелось остаться одной – где-нибудь скрыться. Но как спрятаться в отряде солдат? Кто-то кашлянул возле палатки.

– Входите, – сказала она, ожидая увидеть целителя с его мазями.

Однако к ней пришел Хью.

– Я подумал, тебе что-нибудь нужно, – сказал он.

– Со мной все в порядке. – Соколица с сомнением посмотрела на него. – Твое лицо выглядит иначе. Он покраснел.

– Просто мне надоело каждый день его скрести. На его щеках проступала едва заметная темная щетина.

– Мне нравится. Ты выглядишь старше. – Он ухмыльнулся. – А где твой подопечный?

– С Драконом. Ты видела? – Хью помахал рукой. – Все так изменилось! – Нескрываемый восторг юноши тронул Соколицу.

Она вышла из палатки вслед за ним. Воздух, так долго остававшийся ледяным, полнился сладкими обещаниями весны. Вдалеке Соколица увидела тощего оленя, трусящего на запад. Его длинные ноги казались невероятно тонкими.

Над лагерем пролетела стая серых гусей.

– Первые гуси, которых я увидел в этих богом забытых землях, – вздохнул Хью.

Появился Медведь. Он принес два вертела с мясом и большую краюху хлеба, завернутую в чистую тряпицу. С довольным видом он протянул Соколице один из вертелов.

– Лось, – сказал он.

Соколица взяла вертел – управляться с ним одной левой рукой оказалось неожиданно трудно. Хыо смутился, что-то пробормотал под нос и ушел.

Медведь сунул в рот кусок теплого хлеба.

– Ты знаешь, что парень в тебя влюблен?

Она нахмурилась.

– Хью? Он почти ребенок.

– Да, он молод, – не стал спорить Медведь. – И что с того? Тем не менее, я сомневаюсь, что он девственник. Когда ты поправишься, можешь позволить себе немного развлечься. – Он ухмыльнулся, увидев выражение ее лица. – Хочешь хлеба? Или я съем все сам?

– Хочу, – улыбнулась Соколица, забирая остатки теплой краюхи.

Стоявший возле палатки офицеров Раудри поднес к губам рожок и сыграл позывной сниматься с лагеря. Солдаты тут же принялись разбирать палатки, стремясь побыстрее покинуть эти скорбные места. Совсем неподалеку лежали тела: слуги и солдаты Цитадели, убитые стрелами лучников Атани. Соколица вернулась в палатку, чтобы собрать вещи. Их было совсем немного: кожаный мешок, одолженная Ироком запасная рубашка, носки и постель. Медведь привязал скатку к мешку и помог ей надеть его на плечи. Он был готов отправиться в путь. Повязку на груди скрывал жилет.

– Ты можешь взять одну из запасных лошадей, – предложила Соколица.

– Я не поеду с вами, – покачал головой Медведь. – Сначала отправлюсь на восток, в Накаси, а потом, если потребуется, загляну в Камени. – Он показал Соколице ладонь, на которой лежал снежно-белый медведь, вырезанный из кварца. – Она была моей родственницей. Я нашел талисман на ее теле, – продолжал он. – Мне необходимо разыскать семью Медведицы и рассказать, как она умерла. А оттуда вернусь в Согду. Боюсь, Ариана начнет швырять в меня посудой, когда я войду в дом.

Соколица понимала, что спорить с ним бесполезно.

– Ты ранен, – только и произнесла она.

– Царапины. – Он хмуро посмотрел на Соколицу и осторожно положил руки ей на плечи, помня о ее потерях. Она прижалась щекой к его широкой груди. – Медведю все нипочем, забыла? Не стоит беспокоиться из-за меня.

Они вместе направились к Карадуру Атани сообщить, что Медведь не поедет вместе с отрядом на юг. Лорда-дракона они нашли рядом с лошадьми, с Шемом на руках. Мальчик гладил нос большого рыжего жеребца.

– Это Игрок, – объяснял Атани. – Он не так умен, как Дым, но очень хорошо воспитан. Сегодня мы поедем на нем – ты и я. – Игрок прижал уши. Лорд Карадур твердой рукой взял поводья.

– Что с тобой, мой красавец? – Он повернулся к меняющим форму. – Детеныш не забыл Соколицу? Я говорил тебе вчера, что она твой друг. – А этого человека зовут Медведь. Он тоже твой друг. – Лицо Карадура все еще оставалось замкнутым: от привычек трудно отказаться быстро, к тому же вокруг рта пролегли скорбные складки.

Однако благодаря установившейся между ними неразрывной связи Соколица чувствовала, как в сердце Дракона пульсирует радость.

Карие глаза Шема, так похожие на глаза Теа, заглянули в ее глаза.

– Соколица. – Вчера он держал ее за руку. – Соколица не летает.

Ей стало больно. Эта боль ее никогда не покинет. Лорд-дракон сказал, глядя на них:

– Вы выглядите лучше. Оба.

– Мои раны заживают, милорд, – отозвалась Террил.

– Как ты, Медведь Иниссон?

– Милорд, – вмешалась лучница, – он пришел попрощаться с вами.

Голубые глаза слегка потемнели.

– Ты уже покидаешь нас?

Рыжебородый великан объяснил причину. Карадур задумчиво кивнул.

– Я понимаю. Возьми все, что потребуется, из наших запасов. Тебе нужна лошадь?

Медведь покачал головой.

– У нас с лошадьми взаимная неприязнь. – Он посмотрел на маленького мальчика. – Шем, сын Волка, – нежно сказал он. – Я хорошо знал твоего отца. Надеюсь, мы с тобой еще встретимся. Счастливого пути.

– И тебе того же, – ответил лорд-дракон.