Страница 102 из 103
То, что говорил Тону о Яне и его намерениях, связанных с незаконным использованием «Изумрудных скрижалей», было абсолютной правдой, но он не мог доказательно обосновать необходимость его ликвидации. Тем более я не видела никакой возможности убедить в этом Пола. Если разобраться, Пол, по существу, ничего о Яне не знал и никогда с ним лично не общался. Ян никогда не щупал его, не благодарил за еду, глядя с вожделением, не разговаривал с ним о порнографических фильмах, не заставлял слушать свои бесконечные глупые рассуждения о всемогуществе денег и пользе проституции. Конечно, все это не может служить оправданием его убийства, но теперь, в ретроспективе, я понимаю, что мне не следовало отзываться о нем лишь в положительном ключе. Думаю, все дело в том, что я пожалела его с первой нашей встречи, когда по-соседски отправилась знакомиться и увидела, как он, старый и немощный, курит трубку, сидя на продавленной кушетке в загаженной комнате, где пахло пылью и старостью. И чем дольше я с ним общалась, тем большую жалость испытывала, несмотря на все его грубости и фамильярность. Полагаю, он напоминал мне моего старого сварливого отца, от которого из-за вздорного характера отказалась собственная семья. Отец тоже жил в одиночестве, недобрым словом поминая своих домашних. Как бы то ни было, я решила, что старческая распущенность и похотливость Яна — своего рода крест, который мне надлежит нести по воле судьбы.
Тону помог мне осознать, что эти черты характеризуют Яна как ужасного человека, способного на вселенское зло. Я бесконечно благодарна Тону, который передал мне так много знаний о людях и мире — практических и отвлеченных, очевидных и эзотерических. Думаю, он тоже хорошо ко мне относится и я ему нравлюсь. Не в сексуальном смысле — эта часть бытия, похоже, его не интересует, — а просто уважает меня за ум и способность искренне верить. Ну так вот: в один прекрасный день я, сделав для Яна кое-какие покупки, осталась у него, чтобы сварить суп, который потом и ела вместе с ним за компанию. Все это время Ян повествовал о всевозможных негодяях, своих бывших знакомых, которые незаслуженно преуспели в жизни, не обладая и тысячной долей его, Яна, знаний об этом мире. Я принесла с собой бутылку бренди, и мы за разговором ее выпили — большую часть, естественно, Ян. Когда он задремал, я выплеснула остатки супа за порог, вымыла тарелки и ушла. От меня требовалось одно: не запирать дверь на ключ, — что я и сделала.
Но так казнилась, что в ту ночь совершенно не могла спать. Я пыталась забыть содеянное, пыталась молиться, но ужасное чувство вины продолжало глодать меня изнутри. И тогда я поднялась с кровати, вышла из дома и отправилась к платному телефону-автомату, находившемуся у универсального магазина Арлисса. Оттуда я позвонила в полицию графства Нью-Кендал и сообщила дежурному, что Ян Пюхапэев умер. После этого вернулась домой, забралась в постель и мир сомкнулся вокруг меня, словно гигантский глаз, — я уснула.
Не знаю, как бы развивались события, не сделай я этот звонок. Тону считал, что Ян держит «Изумрудные скрижали» в своем кабинете в Уикендене, поэтому, закончив работу в Линкольне, в ту же ночь отправился туда. Но «Скрижали» хранились в Линкольне. Он вернулся на рассвете и решил дождаться следующей ночи, чтобы снова посетить дом Яна. К сожалению, к тому времени я уже сообщила о его смерти и линкольнская полиция приехала туда. Джозеф Джадид был не прав, утверждая, что местная полиция не будет патрулировать улицу, где находится этот дом. Полицейские наезжали-таки туда ночью, причем нерегулярно, без всякой системы. Иногда они останавливались около дома и светили фонарями в окна. Тону, конечно, предпочел бы выждать, пока у них не пропадет к этому интерес, но тут Пол начал копать это дело и им заинтересовались другие полицейские. Стало очевидно, что ждать больше нельзя. Тогда мы с Тону подожгли мою квартиру и сообщили о возгорании в полицию. Убедившись, что оба местных полицейских вошли ко мне, мы с Тону пробрались в дом Яна и закончили работу.
Потом произошло нечто совершенно для меня неожиданное. Тону, заметив, что я все еще внутренне конфликтую сама с собой, предложил мне занять оставшееся после Яна вакантное место хранителя «Скрижалей». Он сказал, что я, осознавая ценность и святость каждой человеческой жизни, осознаю также и то, что иногда жизни приходится отнимать. И моя печаль есть свидетельство моей положительности. Иными словами, он позволил мне войти в клан избранных и посвятить свою жизнь неизмеримо более важной миссии, нежели я могла мечтать.
Вот как я оказалась в этом тайном месте. На самом деле это обычный город, в котором, впрочем, вы, читатель, скорее всего никогда не были. При всем том я не вижу причины его называть — таких городов много в любой части света, и я могла оказаться где угодно. Здесь я и буду дожидаться приезда Тону. И здесь же я, Ханна Роув, навсегда исчезну для тех, кто меня знал. Итак, Ханна Роув прибыла сюда после пережитых ею в течение последней недели тяжких испытаний, чтобы обрести мир и душевное спокойствие. Немного освоившись, она отправится осматривать окрестности — горы, пронизанные серпантином узких дорог и тропинок. Очень может быть, с ней произойдет несчастный случай: она сорвется с горной тропинки и утонет в бурной горной речке. Возможен и другой вариант: вечером она выйдет из местного бара в сопровождении незнакомого мужчины и в гостиницу больше не вернется. А всего вероятнее, она просто исчезнет, словно растворившись в воздухе, — так, знаете ли, тоже бывает. Я всегда завидовала Геку Финну, сумевшему посетить собственные похороны, но считаю, что в моем случае лучше никаких следов не оставлять… Хочу вам заметить, что и здесь я иногда задаюсь вопросом, правильно ли поступила, и меня охватывает сомнение и тревога. Но это, если разобраться, всего лишь эмоции, а эмоции, особенно сильные, быстро проходят.
БЛАГОДАРНОСТИ
Как обычно, затевая стоящее предприятие, которое успешно заканчивается, я первым делом выражаю благодарность своим самым близким людям: Захарии, Салли, Бенджамину и Ребекке Фасман. Они — якоря, привязывающие меня к жизни и одновременно всегдашние источники вдохновения.
Поскольку эта книга основывается на таком множестве других книг и изданий, что я даже не в состоянии привести их полный список, мне ничего не остается, как выразить свою признательность создателям одного только «Словаря алхимического образа мира» под редакцией Линды Абрахам. Этот словарь явился важнейшим источником нужных мне сведений.
Выражаю также благодарность Питеру Джонсону, Сильвии Селлерс-Гарсия и Джону Уильямсу за то, что они прочитали ранний вариант моей рукописи и внесли в нее поправки и изменения, немало ее улучшившие. Не могу в этой связи не упомянуть и Милдред Ньюмарк, свою тетушку с весьма острыми глазами, разглядевшую в рукописи некоторые несоответствия, ускользнувшие от моего внимания.
Вы держите в руках эту книгу только благодаря усилиям Джима Рутмана и Мередит Блюм. Если бы не они, рукопись так бы и осталась лежать у меня в шкафу, в ящике для носков. Перечислять все достоинства этих людей слишком долго, но главные я все-таки назову — добросовестность и непредвзятость Джима и редакторское чутье Мередит. За это, а также за их энтузиазм, проницательность, мудрость и доброжелательность я бесконечно им благодарен.
Выражаю свою признательность всем сотрудникам издательства «Пингвин» по обе стороны «пруда», и в частности: Анне Годофф, Саймону Проссеру, Софи Филдз, Лайзе Дарнтон, Джульетте Митчелл, Брюсу Гиффорду и Морин Сагден. О лучшей редакционной коллегии нельзя и мечтать.
В мою бытность в Москве газета «Москоу таймс» с первого дня отнеслась ко мне с чуткостью и добротой, которых я еще не успел заслужить. Благодарю за это всех ее сотрудников, а в особенности Линн Берри, Санни Боско и Джой Зигвейд.
В Москве мне также несказанно повезло познакомиться с Джеффри Тейлером, осветившим своими рассказами Россию, которая в противном случае осталась бы для меня темнее ночи. Его щедрость, теплота, любознательность, смелость и юмор стали теми образцами, которым я всегда буду следовать, пока держу в руках перо и езжу по миру.