Икона

Слева располагалась красиво обставленная гостиная. Лестница впереди вела к коридору, наполнявшемуся дымом. Дым проникал откуда-то из задней части холла и скапливался под потолком на первом этаже. Обшитая темными панелями столовая справа наполнялась дымом быстрее остальных комнат: из двери в задней части комнаты вырывались языки пламени. Рядом с французским окном, привалившись к стене, сидел окровавленный человек. Ана и Андреас заметили его одновременно.

— Бенни!.. — Ана рванулась к нему.

— Нагнись, — приказал ей Андреас. — Держись ниже уровня дыма.

Она нагнулась и уже в таком положении добралась до Бенни. Очень хорошо, пусть посмотрит на него. Неподвижность тела говорила о том, что его друг мертв, но Андреас отогнал от себя эту мысль. Сам направился в противоположную сторону, в белую гостиную, то ползком, то выпрямившись в полный рост, по шерстяному ковру к двери в кабинет. Комната была наполнена черным дымом, оттуда не доносилось никаких звуков, кроме треска огня. Любой, кто находился в задней части дома, уже наверняка задохнулся от дыма, и Андреас ничем не мог им помочь. Он вернулся в холл. Резкий запах жег ноздри. Где же Мэтью? Его взгляд скользнул по лестнице. Воздух там еще хуже, но больше искать негде. Может, удастся продержаться несколько минут. В любом случае он не посмеет показаться на глаза Алексу без Мэтью. Ана пыталась вытащить Бенни из гостиной.

— Ана, — закричал Андреас, — оставь его, выбирайся из дома!

Похоже, она не слышала. Он понял, что если станет выводить ее из дома, то упустит возможность помочь Мэтью наверху. Положившись на ее инстинкт самосохранения, Андреас стал подниматься по лестнице, все время помня о том, что ему в его нынешнем состоянии очень легко упасть и скатиться с лестницы. Добравшись до середины, он вдруг остановился при виде выступившей из дыма странной фигуры наверху. Это был Мэтью, согнувшийся, осторожно переступающий. У него на плече извивался и брыкался Фотис. Внук остановился в нескольких шагах от деда.

— Papou, слава Богу.

— Продолжай спускаться. Выходи из дома.

— Не ходи наверх.

— Нет-нет. Иди вниз.

— Андреас! — закричал Фотис, с красным лицом и выпученными глазами. Оказавшись рядом, он схватил старого товарища за руку. — Возьми икону! Микалис хотел бы, чтобы ты ее спас! Она в спальне. Принц тоже там. — Последние слова Фотиса утонули в приступе кашля, и Мэтью продолжил спуск по лестнице. Из его руки текла кровь.

Андреас взглянул на кипящие клубы дыма. Забудь, пусть огонь сделает свою работу. Из задней части дома не выбраться, по этой лестнице сможет спуститься только дьявол. И как только он об этом подумал, сверху раздался лающий кашель, и из дыма выступила еще одна фигура. Две ноги, а над ними — что-то квадратное; бледные руки вцепились в края доски. Эти глаза, которые Андреас не видел более пятидесяти лет, — темные миндалевидные глаза на позолоте, красно-коричневый плащ. Все это, покачиваясь, надвигалось на него — икона с ногами. Постепенно лицо Мюллера над иконой выступило из дыма; голубые глаза зажмурились, увидев внизу Андреаса. Он остановился, но пути назад не было: можно было двигаться только вперед. Кашель почти парализовал немца, и все-таки одной рукой он ухитрился достать из пиджака пистолет. Голубые глаза окинули Андреаса холодным взглядом. Прогремел выстрел, Андреас вздрогнул.

Стрелял кто-то позади него. В иконе появилась огромная дыра, прямо над глазами Богородицы. Мюллер покачнулся и опрокинулся на ступеньки, исчезая вместе с иконой в клубах дыма. Андреас обернулся. Несколькими ступенями ниже стояла Ана, обеими руками держа сорокапятимиллиметровый пистолет Бенни. В широко раскрытых глазах девушки было недоверие. Он опять взглянул вверх, но больше ничего не смог увидеть. Вдруг он почувствовал, что его легкие уже втягивают не воздух, а горячий дым, и стал быстро спускаться по лестнице. Внизу, бросив пистолет, его подхватила Ана. По ее испачканному копотью лицу текли слезы.

— Мэтью?

— Он уже снаружи.

— Бенни мертв.

— Я знаю, детка. Нам надо идти.

— Мы не может оставить его здесь.

— Должны. Быстро уходим.

Они вышли излома так же, как и вошли в него. Согнувшись, спотыкаясь, опираясь друг на друга, они покидали этот умирающий дом.

Фотис лежал на влажной траве возле подъездной аллеи. Андреас присел к нему, а Ана побежала к Мэтью, который, стоя на коленях, хватал ртом воздух и сплевывал. Тело Змея было вялым, все напряжение ушло из него, словно перерезали провод, по которому к нему поступали жизненные силы. Только мигающие глаза старика свидетельствовали о том, что он еще жив. В его седых волосах чернели хлопья пепла; левый висок кровоточил, синяки покрывали все его лицо. Тонкие, хрупкие пальцы и внимательные глаза были такими же, как на том беспокойном ужине несколько недель назад, но живая энергия, наполнявшая их, исчезла. Это была не просто старость, это была изношенность, обреченность. Он умирал. Это могло случиться завтра, подумал Андреас, или через несколько месяцев, но это скоро произойдет.

— Ну что? — прошептал Фотис.

— Ее больше нет.

Глаза Фотиса на несколько мгновений закрылись, затем открылись снова.

— Это ты убил его?

— Нет, — смущенно ответил Андреас. — Девушка.

— Девушка? — При других обстоятельствах Фотис бы, наверное, рассмеялся. Сейчас ему удалось лишь выдавить подобие улыбки.

Позади них бушевало пламя, лопались стекла, языки огня лизали пустые рамы. Очень скоро от дома ничего не останется. Ничего, кроме наружной кирпичной стены первого этажа. Они чувствовали жар даже с того места, где сидели.

— Вы убили и меня, — продолжал Фотис. — Вы все. Вы забрали то, что мне нужно было, чтобы жить. И зачем? Чтобы она погибла в огне? Что, лучше было уничтожить ее, чем оставить мне? — В его словах была горечь, но не было тепла. — Вы убили меня.

Андреас почувствовал усталость. Вряд ли можно было ожидать, что мудрость и покой снизойдут на его друга в конце жизни, и все-таки он расстроился. Ведь это была всего лишь картина, не больше. Краска на куске дерева. В ней не было бьющегося сердца, бессмертного духа, души. Он держал ее в руках, он знал это. Они все были безумцами.

— Ты умираешь изнутри, Фотис. Тебе никто не может помочь.

— Ты можешь мне помочь. Закончи работу. Ведь это ты показал мне икону, сделал ее частью моей жизни. А потом отобрал ее у меня, дважды. Я не понимаю, почему ты так старался уничтожить меня, но хотя бы закончи свою работу.

Андреас посмотрел на молодых людей. Ана пыталась перевязать руку Мэтью своим шарфом.

— Отошли их, — прошептал Фотис. — Чтобы они не видели. Потом перетащи меня обратно в дом. Я не настолько смел, чтобы сделать это самому, Андреас. Ты должен помочь мне.

— Нет.

— А что, если я скажу тебе, что я убил твоего чертова брата?

— Я тебе не поверю.

— Я бросил его, умирающего. Я был в склепе, ждал этого толстого Маврудаса.

— Но вместо этого он выбрался через огонь. Значит, это был твой план.

— Ты это и раньше знал.

— Включая поджог церкви.

— Нет, это была идея Маврудаса.

— Но ты пошел на это. Ты согласился с этим. Иначе бы ты не смог предположить, что он будет выходить через склеп.

— Хорошо. Да. Я поджег церковь твоего брата. Я смотрел, как он спустился по ступеням и упал к моим ногам, истекая кровью. И я ничего не сделал. Я оставил его там умирать. И как накажет меня за это его брат?

— Ты ничего не мог сделать. У него были очень глубокие раны. Конечно, это зло — оставить его там, но ты не убивал его. У тебя и так достаточно тяжких грехов, чтобы принимать на себя чужие.

— Андреас… — Теперь Фотис умолял его. — Смерть от рака — это ужасная смерть. Я видел это во сне. Я боюсь сделать то, что я должен сделать. Ты должен мне помочь.

Андреас не услышал ничего нового, и все-таки слова Фотиса потрясли его до глубины души. Он не хотел, чтобы это было правдой, он уже похоронил все это в своем сердце, сосредоточившись на охоте за Мюллером, которая помогала ему отгородиться от правды. Узы, связывавшие его с Фотисом, не могли ее выдержать. Он уже потерял друга и не мог придумать более страшного приговора, чем тот, который вынесла сама жизнь. Ему даже ничего не нужно было делать.