Икона

— Stamata! Прекратите, оба! — Отец Джон хотел усадить Мэтью на стул, но тот не стал садиться, а только оперся о деревянную спинку, жадно хватая ртом воздух. Лысый поправил на себе пиджак. На его лице читались одновременно ярость и удивление.

— Деметриос не собирался тебя трогать, — жестко сказал священник. — Он направлялся к двери.

Мэтью и сам это понял сразу же после своего удара, но все еще с трудом сдерживал ярость. Наконец до него дошло. Руки у него дрожали. Пол ускользал из-под ног, как зыбкие конструкции, сооруженные Фотисом за его спиной. Ложь: он сплел ее сам из того убогого материала, который подсунул ему Фотис, — из полуправды и шатких, необоснованных доводов. Закрывая глаза на то, что замечал, оправдывая все достойной целью. Его использовали. Произошло то, о чем предостерегал его отец. Невозможно было дальше скрывать правду от самого себя.

— Хорошо, — сказал Мэтью, когда его дыхание наконец выровнялось. — Я поеду с вами. Но вы будете делать то, что я скажу. Фотис весьма проницателен, кроме того, у него хорошая охрана.

Священник улыбнулся:

— Тогда мы рассчитываем на твою защиту.

Было холодно. Давно уже Андреас не выходил на улицу так рано и теперь был удивлен пронизывающим до костей предрассветным холодом. Он двигался быстро, чтобы разогнать застоявшуюся кровь, думая при этом, что не может позволить себе промедление в ближайшие часы и даже минуты. Возможно, потребуются решительные действия. Он почувствовал, что его охватывает дрожь напряжения. Он искал, ковырял, рыл, без особой надежды на результат — и вдруг растревожил осиное гнездо. И все-таки он не мог не желать, чтобы это случилось. Если сейчас события выйдут из-под контроля, тогда виноват в этом будет только он сам. Если это действительно Мюллер, необходимо как следует продумать план действий. Время не смыло память о совершенных преступлениях, и внутренний голос подсказывал ему, что опасность нависла над всеми, кто хоть как-то был замешан в истории с иконой. Он только надеялся, что Бенни придет вовремя — слишком уж было холодно.

В узких переулках все еще лежали густые тени, но небо над Куинсом медленно прояснялось. На улице появились первые прохожие — одинокие призраки, не успевшие окончательно проснуться. По Третьей авеню промчалось такси. Возле кирпичного бортика на северо-восточном углу перекрестка остановился серебристый седан. Небольшая японская машина, удобная в парковке. Пассажирская дверь была не заперта, и он благодарно нырнул в теплое нутро машины. Бенни уже курил. В пластмассовый держатель между ними были вставлены два стаканчика кофе. Сегодня Бенни был совершенно спокоен, поэтому терпеливо пропустил редкую вереницу машин, прежде чем выехать на проспект.

— Куда мы едем? — спросил Андреас.

— Недалеко. В Йорквилль. Его называют «немецкий городок», но на самом деле там больше венгров. Венгерские церкви, рестораны, клубы.

— Я знаю это место.

— Там есть что-то вроде пансиона. Хозяйка — венгерка. Я раньше об этом не знал, но несколько дней назад меня кое-кто навел.

— И ты послал одну из своих девушек с брошюрами?

— Мы проникли через прачечную, если тебе это интересно. Не важно. Он остановился не в самом пансионе, а на квартире, которую сдает хозяйка. Это в нескольких кварталах оттуда. Поселился под именем Петер Миллер.

— Миллер, — задумчиво повторил Андреас. — Он не пользовался этим именем уже много лет.

— Может, потому и выбрал его сейчас.

— Бенни, а ты уверен, что это он? Петер Миллер — очень распространенное имя.

— Я видел его вчера вечером. Довольно старый, короткие ноги, длинное туловище, слегка хромает.

Описание совпадало, но это еще ничего не значило.

— Сколько в доме квартир?

— Ты меня совсем ни во что не ставишь, не так ли, старик?

— Я просто задаю вопросы.

— Ты хочешь спросить, — резко сказал Бенни, — почему я решил, что этот человек и есть Миллер — не говоря уже о Мюллере, — а не просто один из десяти тысяч стариков, живущих в Ист-Сайде? Это маленькое здание, всего из восьми квартир, две свободны. В него вошли четыре человека, они выглядели как жильцы дома: несли портфели, пакеты из химчистки. Конечно, это еще не охватывает все здание, но значительно сужает круг поиска.

— Да. Звучит обещающе.

— Мне кажется, мы его нашли. Если нет — завтрак за мой счет.

— Каков наш план?

— Он вошел поздно вечером. Не думаю, чтобы уже ушел. Мы припаркуемся и будем ждать. Улица здесь малолюдная, мы можем взять его и отвезти в безопасное место. У меня есть два на примете. Или сделаем все прямо на месте, но я бы этого не советовал.

— Тогда зачем ты об этом говоришь?

— На случай если тебе так будет легче.

«Другими словами, — подумал Андреас, — на случай если час, проведенный в машине с испуганным старым ублюдком, знающим, что его собираются убить, успокоит мои нервы». Собственно, он не дал согласия на непременное условие Бенни, но и не возражал против него, тем самым подтверждая, что принимает его план. Моральные аспекты его не волновали: в подобной операции их просто не существовало. Они должны были осуществить этот план вдвоем, помощь со стороны была исключена. Как бы хорошо ни продумал все Бенни, все равно поднимется шум и вероятность провала весьма велика.

— Я собираюсь все сделать очень тихо, — продолжал Бенни. — Усадить его на ступеньку или прижать к машине. Пройдет несколько минут, пока кто-нибудь что-то заметит. Конечно, это далеко не идеальный план.

— Это невозможно, — резко ответил Андреас. — Пока мы еще даже не установили, он ли это.

— Ты что, не сможешь его узнать?

— Думаю, что смогу, но для этого мне надо подойти очень близко.

— Значит, мы его забираем.

— А если вокруг будет слишком много народу?

— Тогда мы поедем за ним. Понаблюдаем. Выждем удобный момент.

Они свернули на Восемьдесят четвертую улицу и поехали навстречу светлеющему небу. Андреасу не нравилось, что у них есть лишь приблизительный план — сейчас, когда они так близки к цели. По правде говоря, за его плечами было бесчисленное количество плохо организованных операций греческих спецслужб, что каждый раз вызывало у него раздражение. И чьи-то грубые промахи почти всегда подтверждали его опасения. Ему нравилось управлять послушным кораблем. Англичане, а позже американцы были для него образцом. Его восхищали их возможности: конспиративные квартиры, эффективная разведка, бригады наружного наблюдения. Его бывшая служба в конце концов взяла на вооружение все эти методы, только он там уже не работал. Он был сам по себе, один, он отдался на милость этого опытного, но слегка чокнутого еврея. Андреас напомнил себе, что последствия не имели особого значения. Конечно, неряшливость операции оскорбляла его профессионализм, но сейчас его больше всего интересовал конечный результат. Теперь он отвечал только за себя и ни за кого больше. Заполучить Мюллера после стольких лет охоты — это чего-то стоило. Оказал услугу — заплатил долг. И пусть после этого с ним делают что хотят. Он понемногу начал успокаиваться и внимательно осматривал кварталы, встречающиеся им на пути, пытаясь запомнить малолюдные перекрестки. Не надо вмешиваться в ход событий: что бы ни случилось, он готов ко всему.

Бенни указал ему на дом — старое здание из коричневого камня с высокими оббитыми ступенями, ведущими к парадному входу. Второй этаж, правое окно фасада — именно там загорелся свет через минуту после прихода Миллера. Припарковаться было негде, и они объехали весь квартал, пока нашли открытое место недалеко от проспекта, под низко склонившимся платаном, который все еще стоял без листьев. Летом здесь была густая тень. Сейчас же Андреас чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение.

— Расслабься, — сказал Бенни.

— Мы уже три раза засветились около этого проклятого дома.

— Искали парковку. Все так делают. Ты вспомни — за ним не следили пятьдесят лет. Не все такие, как ты, — ищут микрофон в унитазе, прежде чем на него усесться.