Необъяснимая история

— Ты пойдешь к Тиберию? — Прокулея озабоченно повернулась к мужу.

— Пойду. Я уже условился об аудиенции, — сказал Цецина.

2

на ступенях храма Божественного Юлия. [106]Был красивый день римской осени. Повсюду вокруг сверкал мрамор Цецины, напоминая мне пляж в Томах, с его ослепительно белым песком подле голубой воды, где, как было объявлено, утонул Овидий. Решением легата в Карнунте теперь он был официально мертв.

На Форуме привычными группками собрались сенаторы и их клиенты, богатые торговцы (не менее богатые, чем Цецина) и юноши в новеньких с иголочки тогах вирилис расхаживали в сопровождении принаряженных девушек. Я сидел рядом с печальным Цециной. Это был мир Овидия. Его место — здесь, но он изгнан враждой женщины, императрицы-убийцы. Однако своей комедией он сравнял счет.

— Дела наши плохи, как у легионов в Тевтобургском лесу, [107]— вздохнул Цецина. — Хорошо еще, что у тебя было это письмо.

Я положил руку ему на плечо. Жизнь — странная пьеса. И не обязательно следует правилам Аристотеля. [108]Низенький и толстый владелец мраморных каменоломен когда-то казался мне глуповатым, но теперь я любил его за преданность.

— Верно, Цецина. Хорошо, что у меня было то письмо.

Через Форум широким шагом шел, точно пьяный, натыкаясь на людей, Куртий Аттик. Заметив нас, он поспешно повернул к ступеням храма. Присмотревшись, я увидел, как по его щекам текут слезы. Еще один преданный

3

такая выносливость? Неужели? Какое крепкое здоровье!

ФУРНИЛЛА: Истинная правда!

КАПИТОН: Тебя следует поздравить.

ФУРНИЛЛА: Но знаешь, это так утомительно!

КАПИТОН: Нельзя же иметь все сразу.

ПЛАВТ: Как раз о таком и мечтает Лентилла.

ФУРНИЛЛА: Кто это?

ПЛАВТ: Моя наложница. Меня ей недостаточно. А нужен ей такой мужчина, как Гай Инвалид Сикан.

КАПИТОН: Что ж, тогда с твоего позволения, Фурнилла, и, разумеется, если Гай согласится.

Данный фрагмент воспроизведен согласно современным правилам графического отображения сценария пьесы.

Свиток VI

Прочтению поддаются только два фрагмента этого свитка, основная часть которого значительно пострадала.

1

по Тибру. Мы отплыли рано утром, чтобы нас не заметили, на случай, если, как это произошло в тот раз после пира у (Августа)

2

разве вода не будет просто с нее падать?

Невежество Корнелия Фида [109]было невероятно. Я никогда не понимал, почему моя сестра вышла за него замуж. Или почему ее умный отец решил выдать ее за такого дурня. Но Венера, разумеется, непредсказуема.

Я взялся терпеливо объяснять:

— Скажи мне, Корнелий, что происходит, когда бросают копье?

Он поглядел на меня озадаченно.

— Я сенатор, Квест

Свиток VII

1

в пятнадцатый год его правления. [110]Я помолился маскам Прокулеи и Цецины, прося благоприятного пути. Стоял июль, день предшествовал нонам, прошло лишь два года после того, как умерла Прокулея, [111]а Цецина совершил самоубийство по римскому обычаю. Управление моим имуществом, которое умножилось благодаря двум полученным мной наследствам, я доверил Квинту. Ничто и никогда не бросило тени на нашу дружбу, истинный римский солидаций. В то время Квинт также был очень богат, но в отличие от меня ослушался отца, выбрав созерцание, [112]как это сделал Овидий. Однако в отличие от Овидия он посвятил себя изучению истории. Написанная им в молодые годы «История Крита» снискала ему немалую славу, и последние двадцать лет он трудился над историей морских сражений Рима. Благодаря фактам, которые он собрал по этому предмету в библиотеках Рима и Александрии, он приобрел обширные познания в кораблестроении, что сослужило мне добрую службу. Это Квинт посоветовал мне не отказываться от проверенного и испытанного типа купеческой монеры [113]для [около 3 стр. ] стихнет ветер. Поэтому я нанял команду опытных греческих гребцов и оснастил судно парусами нового типа, которые позволят нам маневрировать против ветра. Квинт хотел отправиться со мной. Возбуждение, гнавшее меня в неизвестность, заразило и его. Но я убедил его остаться в Риме. У меня не было никого, кто бы

2

смогли поднять на борт полный запас дерева, и к тому времени, когда мы отплыли на запад, наступили ноябрьские иды. К нам присоединился мальчик Тесотул. [114]На латыни он говорил довольно бегло. Амелий Регалиан [115]ворчал, что, раз у меня уже есть толмач, он сам мне больше не понадобится, но принял это легко, а кроме того, с жадностью учился у Тесотула его родному языку.

Прошел месяц, прежде

3

увидели столп дыма, который поднимался прямо в небо, так как ветра не было. Вскоре после восхода весь город собрался на берегу, царь Телалок восседал на высоких носилках и в окружении жрецов и военачальников ожидал, что из моря поднимется огнедышащая гора, вулкан [116]

4

в лебедя? [117]— Откинувшись на спинку кресла, царь Телалок расхохотался.

Даже Тесотул захихикал, но тут же сделал серьезное лицо, боясь, как бы царь не счел это неуважением к богам гостей. Однако Телалок продолжал смеяться:

— Тетасилан также любит обращаться в животных, но никогда — в столь приземленных целях. Твоя теология поразительно смешна, Квест. И к тому же эта ревнивая жена! — Он содрогался от хохота.

Мы с Амелием обменялись взглядами. Этот царь вел себя, как римлянин. Во всяком случае, с нами. Когда поблизости появлялись его жрецы, он был серьезен

5

на плоской крыше дворца.

— Так ты говоришь, Земля тоже такая? — спросил Телалок, глядя на полную луну, которая отражалась в море, гладком, как мраморный пол.

— Она действительно такова, — сказал я. — Эратосфен [118]даже измерил ее окружность.

Затем я объяснил царю законы тригонометрии, которые использовал Эратосфен.

Телалок погрузился в раздумья. Долгое время мы сидели молча. Потом он повернулся ко мне:

— А что говорит Эратосфен о вашей презабавной теологии?

— Понятия не имею. Сомневаюсь, что он когда-либо о ней писал.

— А ты? Ты веришь в богов, которые столь похожи на смертных?

Он не переставал меня удивлять. Он действительно напоминал римлянина.

— Нет, — ответил я. — В Риме образованные люди в них не верят.

— Тогда во что вы верите? В нее? — Он указал на луну.

Я покачал головой:

— Нет. Подобно Аристотелю, [119]я верю

6

но это так далеко. Наши корабли не могут доплыть (туда) [120]

Комментарий Э. П. Оливера

Поскольку по профессии я автор детективных рассказов, задача которого придумывать решения всевозможных загадок, у моего издателя появилась безумная мысль поручить мне написать комментарий к этой «римской тайне».

106

Храмом Божественного Юлия назывался алтарь, посвященный Юлию Цезарю на римском Форуме.

107

Тевтобургский лес стал местом битвы, где в 9 г. н. э. племя херусков во главе с Арминием разгромило три легиона Квинтилия Вара. Это было худшее поражение римских войск при жизни Августа, которое повергло императора в отчаяние.

108

В «Поэтике» Аристотеля изложены правила классической греческой драмы, устанавливающие, например, что представляемые в ней события не должны растягиваться больше, чем на один оборот солнца.

109

Корнелий Фид — сенатор, муж дочери Овидия от второй жены. Согласно единственной сохранившейся информации о нем в литературе, он разрыдался в сенате, когда полководец Гней Домиций Корбулон насмешливо назвал его «жалким павлином». Его разговор с Квестом, по всей видимости, велся о том, как удерживались бы на земле мировые океаны, будь она действительно круглой.

110

Приблизительно 29 г. н. э., через пятнадцать лет после того, как Тиберий пришел к власти.

111

Из этого можно предположить, что мать Квеста умерла в 27 г. н. э., приблизительно в шестьдесят лет.

112

Буквальный перевод этого выражения — «жизнь в тени». Оно обозначало мягкое порицание римскому аристократу, который отказался от обычной политической или военной карьеры и избрал себе другую, особенно на поприще философии или поэзии.

113

Монера — корабль с полным рядом весел.

114

Как и Колумб четырнадцать столетий спустя, Квест, очевидно, пристал к одному из островов в Карибском море. В качестве толмача он скорее всего нанял бы юношу или подростка, который быстро бы выучил латынь.

115

Амелий Регалиан, видимо, был лингвистом, которого Квест рекрутировал для своего путешествия.

116

Здесь мы видим единственное прямое указание на то, что корабль Квеста имел паровой котел. Квест, вероятно, высадился на южном берегу Мексиканского залива, где болотистые равнины вокруг Лагуна-де-лос-Серрос некогда были центром развитой цивилизации ольмеков. Согласно археологическим свидетельствам, эта культура исчезла около IV в. н. э.; причина ее исчезновения неизвестна, но она заложила фундамент для последующих культур. Достойно сожаления, что сохранилась слишком малая часть этого свитка, но даже доставшаяся нам малость показывает, что такие люди, как царь Телалок, проявляли немалую искушенность. Это свидетельство того, что культура ольмеков, как и имперский Рим, достигла стадии, характеризующейся конфликтом между официальной религией и сомнениями отдельных граждан. Телалок, возможно, был царем переходного периода между пережитками ольмекской культуры и зачатками майяской, которая расцветет во многих центрах на территории сегодняшних Мексики, Белиза, Гватемалы и Гондураса приблизительно через три века после высадки Квеста. Хотя Гондурас находился на периферии цивилизации майя, здесь был расположен их самый величественный город. Этим городом был Копан, где были обнаружены семь свитков рукописи Квеста в постройке, известной как Розалия. Что до предположений, как написанная четырьмя веками ранее рукопись оказалась в Копане, см. мое Предисловие на с. 5.

117

Квест, очевидно, знакомил Телалока с греческой и римской мифологией. Юпитер (греческий Зевс) превратился в лебедя, чтобы соблазнить прекрасную Леду, поскольку его супруга Юнона (греческая Гера) отравляла жизнь властителю Олимпа, его возлюбленным и их детям. По большей части греческие и римские божества вели себя как смертные — в наилучшем и наихудшем смысле слова. В период империи образованные римляне еще совершали официальные обряды почитания старых богов, но в частной жизни в них не верили. В этом смысле царь Телалок «вел себя, как римлянин».

118

Эратосфен Киренский был театральным критиком и библиотекарем великой Александрийской библиотеки в 3 в. до н. э. Он заметил, что 21 июня, в день весеннего солнцестояния, отражение Солнца видно даже на дне самого глубокого колодца на площади города Сиена (современный Асуан). Он уже считал, что Земля круглая, и выдвинул теорию, что лучи Солнца должны падать в различные ее места под различными углами, и, соответственно, предметы отбрасывают тень различной длины, которую возможно измерить. Он знал, что Александрия лежит строго на юге от Сиены, что дало ему две точки на одном меридиане. Для своих измерений в Александрии он воспользовался скафисом — чашеобразными солнечными часами со штырьком и делениями внутри (более сложной разновидностью гномона). Установленные вертикально, эти солнечные часы дают возможность по тени от штырька измерить высоту Солнца над горизонтом. И вот в полдень, в день летнего солнцестояния, когда в Сиене все предметы перестали отбрасывать тени, Эратосфен измерил его высоту на городской площади Александрии. Солнце в Александрии, по измерениям Эратосфена, отстояло от зенита на 1/50 часть окружности. Это расстояние было равно 5000 греческих стадиев, следовательно, длина окружности земного меридиана была в 50 раз больше и равнялась 252 000 стадиев, то есть примерно 39 690 км — погрешность в его подсчете была минимальной, ведь истинная длина экватора составляет 40 120 км. Расчеты Эратосфена были гораздо точнее тех, которые сделал семнадцать веков спустя Христофор Колумб, предположивший, что Земля много меньше, чем (как это знал Квест) на самом деле, и исходя из неверных расчетов очертя голову отправившийся в неизвестность.

119

Аристотель верил, что существует только один бог.

120

На этом рукопись обрывается. Что случилось с Квестом в дальнейшем, остается загадкой, но одно кажется ясным: в Рим он не вернулся. Фраза «…но это так далеко. Наши корабли не могут доплыть (туда)…» представляется обрывком диалога с царем Телалоком, и возможно, что Квест отплыл в место, которого были не способны достичь корабли царя. Нам неизвестно, где и почему это случилось, но, вероятно, он там погиб.