Страница 10 из 25
— Нет, — продолжал я. — Я еще не решил. Я слышал, что Поппей Сабин [93]сейчас в Виндобоне [94]или в новом лагере, в Карнунте [95]
3
что, если бы он решил покончить с жизнью, то сделал бы это как римлянин. [96]До недавнего времени Флак был наместником Мезии. Прокулея разговаривала с ним в Риме. Он был на дружеской ноге с Тиберием, и прибывший ему на смену его хороший друг Поппей также был человеком, к мнению которого, как говорят, прислушивался император. И судя по репутации — ревностный любитель поэзии.
— Этот малый лжет, — прервал мои размышления Агрикола. Он говорил с полнейшей убежденностью бывалого солдата, который привык полагаться на интуицию.
— Почему ты так решил? И в чем?
— Это очевидно, — сказал кузнец и отпил солидный глоток из чаши. Вино было замечательное, лучшего я не пробовал, пожалуй, даже дома, в Риме. И Овидий тоже, хотя в Томах его удерживало не вино. Агрикола приложился еще. — С твоих слов выходит, им не нравилось, что он про них писал. [97]Поэтому они от него избавились. Наняли убийцу. Сделали так, чтобы он исчез.
— Но зачем жителям Том его убивать? Нетрудно же догадаться, что такой поступок не ускользнет от внимания Рима. Да и наш греческий проводник тоже глупцом не казался, хотя и не мог изложить свою байку связно. Что до Августа, то он не дурак: он читал стихи и не мог не понять аллюзий, которые Овидий спрятал между строк. Тем не менее даже в приступе гнева он не приказал бы убить поэта. Овидия всего лишь сослали, но он остался гражданином Рима.
Агрикола наблюдал за мной, запустив пальцы в бороду, как у Вулкана, которую начал отращивать, когда ушел из армии.
— Вероятно, он им досаждал, — сказал он. — Наш грек расскажет нам любую сказку, лишь бы убедить нас, что он утонул. А ведь помнишь, как он распространялся, будто Овидий не мог наплаваться в море, а после любил полежать голышом на солнышке. — Кузнец рьяно взялся за миску поленты, которую как раз поставил на наш стол раб. — Да, а потом еще буря, которая якобы разыгралась возле Том. Маленькая местная буря, так? Исключительно возле Том? — Он многозначительно подмигнул.
Я пожал плечами:
— Я не совсем убежден. Нетрудно понять, что Калимах лжет. Но ведь Томы почтили его лавровым венком. Он потрудился написать оду императору на их гетском языке… Нет, друг мой, тут кроется нечто большее.
4
календы июля. Когда наш корабль подплыл ближе, перед нами предстал новенький лагерь, построенный точно в соответствии с правилами.
Мы причалили. Мы с Агриколой сошли на берег в полном вооружении. Написанное Флаком письмо открыло перед нами ворота. Дворец наместника еще не достроили, но массивное главное здание и дома трибунов уже были завершены. Вдалеке был виден лазарет. Четвертый «Флавия» легион выстроился на плацу, лицом к рядам легионеров стоял мужчина в вышитой золотом тоге [98]и обращался к ним с какой-то речью. Мы были слишком далеко, чтобы слышать, что он говорит, но, по всей видимости, это был наместник.
5
только первый этаж дворца легата был завершен, и Поппей расположился здесь. Старший центурион на входе сосредоточенно прочел письмо Флака, и этот документ (бесценный во всей Мезии и сопредельных областях) сделал свое: центурион махнул мне, чтобы я проходил. Поднявшись на три ступеньки к арке, я прошел меж двух легионеров. В конце коридора стражник у двери в покои легата приветствовал меня уважительным: «Луций Поппей ожидает тебя, Квест Фирм». Я прошел под хмурящимся орлом Четвертого легиона и откинул закрывавший дверной проем полог. Прославленный воин сменил золоченую тогу на одеяние попроще и теперь подносил к губам золотую чашу работы явно не римского ремесленника. Когда я вошел, он читал лежавший пред ним на столе свиток. Поставив чашу рядом со свитком, он любезно повернулся ко мне и указал на табурет слева от стола.
— Рад знакомству, Квест. Мы с твоим отцом служили вместе в штабе Октавиана, как он, без сомнения, тебе рассказывал.
Не рассказывал, но я кивнул, в который раз осознав, сколь мало знаю про Гая Фирма Сикула. Раб налил мне вина, а Поппей вольготно откинулся на спинку кресла.
— Меня опечалила его смерть. — Он помедлил. — Ты отслужил положенное?
— Да, — ответил я и попробовал вино.
Сносное, но не такое хорошее, как то, каким угощал нас в Томах Калимах. Еще он очень щедро дал нам запас с собой, чтобы скрасить долгий путь по Дунаю.
— Что привело тебя в Карнунт? — На меня смотрели глаза умного, очень проницательного и расчетливого полководца.
Я не спешил с ответом.
— Моя мать попросила остановиться здесь… навестить кое-кого. Она обсуждала это с твоим другом Помпонием Флаком.
Поппей кивнул, но промолчал.
— Истина в том, что она послала меня не сюда, в Карнунт, а в Томы. В Рим дошли известия, что здоровье Овидия пошатнулось. Как тебе известно, моя мать с ним в родстве.
Наместник поднял брови.
— Этого я не знал.
— Верно, в весьма отдаленном, но мать всегда о нем пеклась. Он часто бывал у нас, и его жена Аницея — близкая подруга моей матери. Ей хотелось бы самой посетить Томы, но ее состояние этого не позволяет.
Мне показалось, что по его губам скользнула легкая усмешка, и я спросил себя, а сколько на самом деле он знает о происходящем.
— Весьма похвально с твоей стороны, Квест. Ты совершил очень трудное плавание.
— Как и почти все, Поппей, я поклонник поэзии Овидия. После стольких лет мне захотелось повидаться с ним, прежде чем… — Сам не зная почему, я дал фразе повиснуть в воздухе. — Ребенком я его любил. А теперь, когда мать взялась ему помогать…
— И верно, Флак мне про это рассказывал. Император был склонен поддаться на уговоры, но, как ты узнал в Томах…
Он не закончил. Я подождал немного, но он, судя по всему, передумал и решил не говорить, что я мог бы узнать в Томах. Наконец я сказал:
— Да, я обнаружил, что дело нечисто.
Во взгляде, которым он меня наградил, сквозил расчет.
— Ты так полагаешь? Почему?
Я снова помедлил и, подумав, объяснил:
— В то время, когда Овидий якобы утонул во время бури, мой корабль находился всего в половине дня пути от Том, и никаких признаков бури мы не заметили. Погода стояла великолепная.
— Я не моряк, — отозвался Поппей, — но, насколько я понимаю, такие вещи случаются.
— Мой капитан Герат сказал, что нет.
Рассмеявшись, Поппей протянул свою чашу рабу, чтобы тот ее наполнил. Насколько я мог судить, это было уже не в первый раз за сегодняшний день. Далеко не в первый.
— Пей, — подстегнул меня он и залпом осушил свою чашу. Я сделал то же, надеясь, что вино придаст мне смелости задать нужный вопрос. Не придало. Раб долил мне еще. — Как бы то ни было, Квест, факт в том, что Овидий исчез.
— Агрикола… мой друг по дням в армии… убежден, что его убили граждане Том.
— У него есть доказательства?
Я пожал плечами:
— Я рассказал тебе про обстоятельства. Он просто сделал собственные выводы.
— Гм-м, — задумчиво протянул Поппей. Он взял свиток, и долгую минуту царило молчание, пока он разворачивал его, возвращаясь к какому-то месту. — Если ты почитатель Овидия, тебе наверняка знакомы эти строки. Подумай над ними в свете того, что ты узнал в Томах: «Все потерял я, что имел, и только осталось / То, в чем муки мои, то, в чем чувствилище мук. / Нужно ли мертвую острую сталь вонзать в уже мертвое тело? / Право, и места в нем нет новую рану принять». [99]
93
На протяжении всего правления Тиберия Поппей Сабин был верным императору правителем Мезии, а затем Македонии.
94
Сегодняшняя Вена. Важный римский город, лагерь Десятого легиона «Гемина» и главный порт римского речного флота.
95
Первоначально постоянный военный лагерь на южном берегу Дуная, напротив сегодняшней Братиславы (Словакия), заложенный в правление Тиберия. Со временем превратился в крупный торговый и культурный центр.
96
Согласно римскому обычаю, самоубийца, погрузившись в ванну, перерезал себе вены.
97
См. Свиток III, Фрагмент 9.
98
Расшитая золотой нитью церемониальная тога пикта надевалась только по торжественным случаям.
99
Последние строки IV.16 «Писем с Понта». [Перевод М. Гаспарова. — Примеч. пер.]