Кровавый глаз

Вечером мы плотно поужинали, после чего легли спать, а на следующее утро проснулись и встретили еще один погожий день, наполненный голосами черноголовых гаичек и певчих дроздов. В воздухе легко кружили ласточки, хватая на лету крылатых насекомых. Желтые трясогузки, похожие на золотые одуванчики, проворно сновали между ног пасущихся коров. Повсюду была жизнь, ничто даже шепотом не говорило о грядущей смерти.

Уэссексцы относились ко мне с неприязнью. Это чувствовалось по их глазам, по тому, как они смотрели на Пенду и требовали от него повторять все мои приказания. Но иного я и не ожидал, ибо был для них чужестранцем и никогда не стоял рядом с ними в боевом строю. К тому же им приходилось подчиняться мне, язычнику и скандинаву, а англичане испокон века ненавидели тех и других.

К исходу третьего дня мы покинули пределы владений короля Эгберта и снова очутились в земле Кенвульфа, в Мерсии.

Когда начало темнеть, человек по имени Эфа ясно выразил свои чувства ко мне.

— Эй, Эгрик, ты знаешь, что скандинавы трахают соседских свиней? — спросил он товарища. — Не своих собственных, потому что это считается некрасивым, а животных своих соседей. Ты это знал?

— Нет, — ответил Эгрик и оглянулся на меня. — А почему?

— Потому что от свиней воняет не так сильно, как от их женщин, — заявил Эфа.

Этот тип не впервые говорил гадости на мой счет. Сейчас у него хватило духа высказать их громко и отчетливо, вместо того чтобы портить воздух исподтишка. Остальные рассмеялись, стараясь тем самым унизить меня.

— Неужели ты позволишь этому толстому хрену строить из тебя дурака? — пробормотал Пенда.

Мастер-оружейник по роду занятий, Эфа отличался внушительными размерами, однако за ними стояли не мышцы, а жир.

— Ты считаешь, что мне нужно всадить ему копье в глотку? — спросил я, осматривая вершины холмов, тронутые заходящим солнцем, на которых вполне могли появиться мерсийские или валлийские всадники.

— Я стараюсь не думать, парень, — проворчал Пенда. — Но эти люди не будут стоять с тобой в боевом строю, если решат, что ты трус.

Я понял, что дружинник имел в виду и самого себя. У меня мелькнула мысль о том, что надо бы вспороть Эфе брюхо, чтобы показать Пенде, что я не трус. Вместо этого я развернулся и ткнул толстяка в живот тупым концом копья. Он выпучил глаза, согнулся пополам и получил удар древком по башке, облаченной в шлем. Я подумал, что убил его, и поморщился. Но голова Эфы тоже была защищена слоем жира, поэтому он только повалился на четвереньки, тряся головой и стеная.

— Для этого у нас слишком мало людей, Пенда, — произнес я достаточно громко, чтобы услышали все. — Было бы глупо убивать одного из них, пусть даже такого бесполезного борова, как Эфа. Это вполне могут сделать и валлийцы.

Толстяк был не в том состоянии, чтобы ответить мне. В любом случае он вряд ли осмелился бы на это. Один раз я его уже посрамил. Для такого человека, как Эфа, одного урока было достаточно. Одни уэссексцы вполголоса проклинали меня, другие помогли оружейнику подняться на ноги, но никто не бросил ни единого слова в мой адрес. Я испытал облегчение, осознав, что пошел на риск и добился желаемого.

— Лично я бы врезал ему сильнее, — заметил Пенда, когда мы продолжили путь.

Впоследствии я тоже стал жалеть о том, что не всыпал Эфе как следует. Через пару дней он снова стал трепать языком. Должен признаться, я восторгался его богатым воображением насчет того, что относилось к взаимоотношениям скандинавов и животных.

Наконец мы подошли к стене Оффы, обозначавшей западные границы Мерсии. Земля перед искусственной преградой была очищена от деревьев и кустарников, среди которых могли бы укрыться незваные гости, пришедшие с запада. Перед высокой земляной насыпью, увенчанной частоколом из заостренных дубовых бревен, был выкопан глубокий ров.

— Теперь мы взмахнем руками и перелетим через вал? — спросил человек по имени Альрик, когда мы поднялись ползком на вершину холма, с которой можно было хорошо рассмотреть укрепление.

— Ты совершенно прав, Альрик, черт побери, — сказал Пенда. — Это было бы проще простого, если бы мы стали ангелами, черт побери! — Он почесал шрам, пересекающий лицо. — А еще, просто ради забавы, можно было бы дождаться темноты и перелезть через эту проклятую стену. Слышишь, Эфа? — спросил он, глядя на оружейника. — Как думаешь, ты сможешь затащить свою жирную задницу на эту маленькую насыпь?

Тот поморщился, а Пенда повернулся ко мне и сказал:

— Ворон, окажи любезность, поймай Эфу, если он сорвется.

— Как поросенка на вертел, — усмехнулся я, глядя Эфе в глаза и похлопывая по древку копья, потом продолжил: — Здесь мы на открытом месте, у всех на виду. Сейчас надо укрыться. Мы вернемся сюда вечером.

Дружинник кивнул, и мы отползли с гребня холма.

— Пенда, ты по-прежнему считаешь, что нам нужно перебираться здесь? — спросил я, когда мы подобрали оставленное оружие и приготовились искать укрытие, чтобы дождаться темноты. — Можно было бы пройти дальше на север и переправиться через реку на лодках.

В той стороне вал заканчивался. Его сменяла река Уай, которая текла на восток, образовывая естественную границу, а затем снова поворачивала в глубь Уэльса. Только у местечка под названием Магон насыпь и частокол Оффы появлялись снова, свидетельствуя о превосходстве Мерсии. Все это я выяснил во время пиршества у Эльдреда, до того как мед лишил меня рассудка.

— В этом месте нам придется перебираться через вал и речку, протекающую позади него. — Пенда покачал головой, усмехнулся и обвел взглядом уэссексцев. — Это самый сложный участок.

Все заворчали, хотя замысел дружинника был понятен. Валлийцы вряд ли ждут, что непрошеные гости пожалуют к ним самой трудной дорогой.

— Думаю, нам повезет. Скотоложцы, трахающие своих овец, присматривают за этим местом не слишком пристально, — добавил Пенда, и я порадовался тому, что у меня в отряде есть такой опытный воин.

Ночью мы превратились в тени, с помощью веревок перебрались через дубовый частокол, что для большинства из нас не составило труда, а затем нашли узкое место и начали переправу через реку, оказавшуюся совсем не простой. Эльдред снабдил нас пустыми бурдюками из-под вина. Мы надули их и использовали для того, чтобы держать над водой головы, мечи и скатанные кольчуги. Когда весь отряд, дрожащий от холода, в одном нижнем белье выбрался на топкий западный берег Уая, я мысленно возблагодарил хитрого Локи за то, что нас там не ждали валлийцы, готовые устроить теплый прием. Затем я закинул мокрые волосы назад, вспомнил тех, кто напал на нас в пастушьей хижине, зачерпнул пригоршней грязь и вымазал себе лицо.

— Это сделает нас такими же невидимыми, как духи, — ответил я на вопросительные взгляды.

Некоторые что-то пробурчали себе под нос, другие осенили себя крестным знамением, словно мои слова оскорбляли их бога, но вскоре у всех руки и лицо были вымазаны толстым слоем грязи. Только белки глаз, блестящие в серебристом свете звезд, показывали, что мы не демоны, а люди.

Мы понимали, что если пойдем вдоль реки, то вскоре обязательно наткнемся на деревни и селения, поскольку человек исстари селится рядом со свежей водой. Однако у нас не было иного способа узнать, где валлийцы держат Веохстана. Один из десятка дружинников Эльдреда, коренастый мужчина по имени Освин, похоже, знал эти места лучше остальных.

— На следующей излучине реки есть поселение, — сказал он, и на его черном от грязи лице сверкнули белые зубы. — Раньше оно было довольно большим, но три года назад мы его спалили.

— Помню, — поморщился Эфа, изучая оперение на своих стрелах. — Валлийцы забрали в Хвикке нескольких ребят, кажется, семерых или восьмерых. Поэтому мы сожгли семь или восемь их деревень. — Он провел оперением по языку. — Вот только эти сучьи дети отстраивают свои поселения быстрее, чем мы стираем их с лица земли.

— Значит, ударим сегодня же ночью, — предложил Пенда. — Если Веохстана там нет, то мы уйдем затемно и попробуем счастья в другом месте.