Страница 10 из 19
А вот как в «Юань ши» описывается встреча царевичей и военачальников после смерти Гуюка. Бату первым подал голос о возведении Мунке, старшего сына Тулуя от его старшей жены Соркуктани, на ханский престол. Но тут встал эмир Бала, посланник вдовы Гуюка, ханши Огул-Каймыш, и сказал: «Некогда Угедей завещал, чтобы после него внук его Шилмынь (Ширамун) наследовал престол, что всем князьям и чинам известно. Ныне Шилмынь находится еще в живых, но выбор обращен на других: каким же останется Шилмынь?» Тогда выступил Мугэ, младший брат Мунке, и так возразил на замечание Бала: «Правда, было завещание Угедеево и кто посмеет противоречить оному? Но на прошлом съезде выбор Гуюка произведен ханшею Толи-гайхана и вами. Итак, в то время вы сами нарушили помянутое завещание Угедея; теперь кого же хотите обвинять в том?». Бала ничего не мог ответить на это. Тогда слово взял Улан-хада и сказал: «Мунке разумен и проницателен; это всем уже известно; мнение князя Бату очень справедливо». Все поддержали это предложение. Бату немедленно отдал приказ войскам. «Войска были согласны с ним, и сим образом утвержден выбор» ( История дома Чингисова, с. 305–306, 309).
Приведем теперь сообщения Джувайни и Рашид ад-Дина о встрече царевичей в Алакамаке в 1248 г. По призыву Бату в Алакамак (около гор Ала-Тау к югу от Или) со всех концов обширной империи съехалось великое множество царевичей, их родичей и вельмож. Некоторые из сыновей Чагатая и Угедея под разными предлогами на собрание не явились; не явилась и вдова Гуюка Огул-Каймыш, а ее сыновья, Коджа и Наку, только два дня пробыли в Алакамаке, но оставили там для переговоров вельможу Тимур-Кадака, уполномочив его присоединиться к какому бы то ни было решению царевичей. Все оставшиеся царевичи засвидетельствовали Бату, как самому главному в роде Чингизидов, свое уважение и готовность подчиниться его решению в вопросе о наследовании престола и регенте.
Бату остановил свой выбор на Мунке (по-тюркски Менгу), старшем сыне Тулуя. Мунке, сказал Бату в своей речи на съезде царевичей, «видел своими глазами и слышал своими ушами Ясу и ярлык Чингиз-хана»; к тому же он видел добро и зло в этом мире, во всяком деле отведал горького и сладкого, неоднократно водил войска в разные стороны на войну; этот царевич умен и даровит и подготовлен к царствованию. «При наличии его, — продолжал Бату, — каким образом кааном станет кто-либо другой? Тем более что дети Угедей-каана поступили вопреки словам отца и не отдали власти Ширамуну и, преступив древний закон и обычай, не посоветовавшись с родичами, ни за что убили младшую дочь Чингиз-хана, которую он любил больше всех своих детей и называл Чаур-сечен. По этой причине каанство им не подобает».
Свою речь Бату закончил так: «Благо улуса, войска и наше, царевичей, заключается в том, чтобы посадить Мунке на каанство». Все царевичи выразили одобрение и заключили письменное соглашение в том, чтобы посадить царевича Мунке на престол. Также было решено великий курултай устроить в следующем году, а на время междуцарствия ведение государственных дел поручить вдове Гуюка, Огул-Каймыш-хатун. Когда царевичи стали разъезжаться по своим станам и йуртам, Бату послал вместе с Менгу своего брата Берке и своего старшего сына Сартака с тремя туманами (тридцатью тысячами) войска, дабы они в местности Онон и Керулен, которая была коренным йуртом Чингиз-хана, весной нового, 1249 г. в присутствии всех царевичей, устроив курултай, торжественно посадили его на царский трон. Они отправились в путь. И Бату отправился в путь, в Поволжье, прибыл в свою орду и, по обычаю, предался веселью и забавам ( Джувайни, изд., Т. 1. С. 217–221, 223; пер., Т. 1. С. 262–266; Т. 2. С. 557–561; Рашид ад-ДинТ. 2. С. 80–81, 129–130).
Потомки Угедея (за исключением нескольких царевичей) и большая часть чагатайских царевичей категорически отказались признать решение Бату о передаче ханства дому Тулуя, стали строить козни и препятствовать устройству курултая. «Вы, царевичи, — жаловалась, в частности, вдова Гуюка, Огул-Каймыш-хатун, — на прошлом курултае обещали и дали обязательство в том, что царская власть всегда будет принадлежать дому Угедей-каана и что никто не будет противодействовать его сыновьям, а теперь вы не держите слова». Действительно, на курултае в 1246 г. имел место такой эпизод. После обсуждения все согласились возвести Гуюка на престол, а он, как это обычно бывает, отказывался, перепоручая это каждому царевичу, и ссылался на болезнь и слабость здоровья. Затем Гуюк сказал: «Я соглашусь на том условии, что после меня ханство будет утверждено за моим родом». Все единодушно дали письменную присягу: «Пока от твоего рода не останется всего лишь кусок мяса, завернутого в жир и траву, который не будут есть собака и бык, мы никому другому не отдадим ханского достоинства» ( Рашид ад-Дин.Т. 2. С. 119, 138).
Обращение вдовы Гуюка и ее сыновей к царевичам и военачальникам положительных результатов не возымело; тогда они и их сторонники замыслили вероломство. Передача престола и царства дому Тулуя не состоялась ни в 1249, ни в 1250 г. Весной 1251 г. царевич Берке, все еще остававшийся в Монголии, извещал своего старшего брата Бату: «Прошло два года, как мы хотим посадить на престол Менгу-каана, а потомки Угедей-каана и Гуюк-хана, а также Йису-Менгу, сын Чагатая, не прибыли». Ответ Бату был строг и лаконичен: «Ты его посади на трон, всякий, кто отвратится от Ясы, лишится головы» ( Рашид ад-Дин.Т. 2. С. 131).
Согласно Джувайни, лишь в июле 1251 г. Берке удалось собрать курултай, на котором и состоялось торжественное провозглашение ханом царевича Мунке.
Таким образом, третье междуцарствие продолжалось больше трех лет и закончилось своеобразным переворотом: верховная власть в Монгольской империи перешла от потомства Угедея к потомству Тулуя.
Новая ситуация нашла наглядное выражение в расположении хана и его подданных на первом пиру после коронации Мунке-хана. «Государь мира сидел на троне, по правую его руку — царевичи, стоявшие толпой, точно созвездие Плеяд, и семь его высокопоставленных братьев чинно стояли перед ним, по левую руку сидели жены, подобные райским девам, а среброногие кравчие [принесли] жбаны с кумысом и вином и обносили [всех] кубками и чарами; [далее] нойоны и эмиры, а впереди них Мункасар-нойон покорно стоял между телохранителями, [далее] — битикчи, везиры, хаджибы и наибы, а впереди них — Булга-ака, [все] по своим степеням и должностям стояли, построившись в ряд. Прочие же эмиры и приближенные стояли снаружи приемного шатра чинно, каждый на своем месте» ( Рашид ад-Дин.Т. II. С. 133).
Сразу же после торжества по случаю избрания нового хана последовал грандиозный процесс над царевичами из рода Угедея и Чагатая, которым было предъявлено обвинение в заговоре с целью убить Мунке. Семьдесят семь вельмож были казнены; род Угедея и род Чагатая подверглись жестоким репрессиям: почти все взрослые представители потомства обода родов были уничтожены или отправлены в отдаленные области, где некоторые из них, как, например, царевич Ширамун, потом были тайно умерщвлены. Формально Улус Чагатая и Улус Угедея не были уничтожены, и там продолжали управлять представители этих домов, но в действительности вся власть в империи монголов перешла к домам Тулуя и Джучи [25].
Из других общеимперских событий времени правления великого хана Мунке (правил в 1251–1259 гг.) отметим отправку, согласно решению курултая 1251 г., двух больших армий для завоевания всех остававшихся еще не завоеванными монголами земель на Ближнем и Дальнем Востоке; в Китай под руководством Хубилая и в Иран под главенством Хулагу, младших братьев Мунке-хана. В частности, Хулагу завоевал в течение 1256–1257 гг. Иран и, уничтожив в 1258 г. династию Аббасидских халифов с центром в Багдаде, создал особый монгольский улус, правители которого приняли титул ильханов(«хан племени»).
По словам Вильгельма де Рубрука, совершившего путешествие в Монголию в 1253–1255 гг. и проведшего немало времени в ханской ставке, Мунке «был человек курносый, среднего роста, в возрасте сорока пяти лет». Он, как и многие другие представители «золотого рода», страстно предавался любовным утехам и наслаждению вином и всякий раз устраивал в своем дворце попойки и кутежи. По одной из официальных версий, он умер от болезни. Мунке отправился на войну в Китай; когда он осаждал там одну крепость, то «с наступлением и усилением жары у него из-за тамошнего климата начался кровавый понос и среди войска монголов появилась холера, так что многие из них умерли. Государь мира употреблял вино против холеры и проявлял в том большое постоянство». Неожиданно ухудшилось состояние его здоровья, болезнь привела к кризису, и он скончался под той злосчастной крепостью ( Рашид ад-Дин.Т. 2. С. 147). Согласно Рашид ад-Дину, это случилось в 1257 г.; по китайским известиям, в 1259 г. В науке принята последняя дата. Тело Мунке привезли в Монголию и похоронили рядом с могилами Чингиз-хана и Тулуя.
25
Бартольд В. В.Сочинения. Т. 1. С. 559–565; Т. 2. Ч. 1. С. 64–65.