Путь через равнину

— Это медведь, — сказал он. — Думаю, что он встал на задние лапы, но я ничего не вижу.

Они услышали, что кто-то, громко принюхиваясь, движется между кострищем и шестами с подвешенным на них мясом. Затем раздалось предупреждающее рычание. С другой стороны послышалось сначала ржание Уинни, а затем более громкое, нервное ржание Удальца. Но никто не двинулся с места в этой кромешной темноте. Затем донеслось особое низкое рычание, говорившее о том, что Волк готов к атаке.

— Волк! — крикнула Эйла, пытаясь помешать опасному поединку.

Внезапно в диком рычании и реве Эйла различила свист какого-то летящего предмета. За глухим ударом последовал вопль, а затем кто-то бросился прочь от стоянки, круша деревья. Эйла свистом позвала Волка. Она не хотела, чтобы тот преследовал убегавшего.

Когда он прибежал, она опустилась на колени и с чувством облегчения крепко обняла его. В это время Джондалар снова разжег костер. При свете костра он увидел следы крови, оставленные убежавшим зверем.

— Я был уверен, что копье настигнет медведя, но не знал, куда оно попадет. Я пройду по следам зверя завтра утром. Раненый медведь может быть опасным для тех, кто в следующий раз воспользуется этой стоянкой.

Эйла подошла и посмотрела на следы.

— Он теряет много крови, ему не уйти далеко, — сказала она. — Я так волновалась за Волка. Это большой зверь. Он мог поранить его.

— Я как-то не думал, что Волк может наброситься на него. Это смелый поступок, и я рад, что он так отчаянно защищает тебя. Интересно, что он сделал бы, если бы кто-то и в самом деле напал на тебя?

— Не знаю, но Уинни и Удалец очень взбудоражены. Надо посмотреть, что с ними.

Джондалар последовал за ней. Они обнаружили лошадей недалеко от костра. Уинни привыкла к тому, что разведенный людьми огонь обозначает безопасность. А Удалец узнал это как на собственном опыте, так и от матери. Лошадей погладили, потрепали по холке, они успокоились, но у Эйлы было тяжело на душе, и она чувствовала, что ей едва ли удастся заснуть. Она решила сделать успокаивающий отвар из трав, что хранились в сумке.

Пока разогревались камни, Эйла, поглаживая потертый ворс сумки, вспоминала Изу и свою жизнь в Клане, особенно последний день. Почему Креб тогда должен был вернуться в пещеру? Возможно, он все еще жив, хотя стар и слаб. Но на последней церемонии он вовсе не был слабым, когда сделал Гува новым Мог-уром. Он был сильным, как прежде. Гув никогда не станет таким могущественным, каким был Креб.

Джондалар заметил ее печальное настроение. Он думал, что она все еще вспоминает умершего ребенка и сына, которого больше не увидит, но не знал, что сказать. Хотелось помочь, но он не находил слов. Они сидели рядом возле костра и пили чай. Эйла вдруг взглянула на небо, и у нее просто дух захватило.

— Джондалар, посмотри на небо. Там, высоко вдали, оно красное, похожее на огонь. Что это?

— Ледяное Пламя! — ответил он. — Так это называется. А еще Огни Севера.

Некоторое время они смотрели на светящееся действо. Северное сияние исчертило арками небо, это походило на паутину, колышущуюся от дуновения космических ветров.

— Там есть и белые полосы, — сказала Эйла. — И они движутся, словно клубы дыма или волны меловой воды. Есть и другие цвета…

— Звездный Дым, — ответил Джондалар. — Так это называют некоторые племена, или еще Звездные Облака, когда все белое. Есть различные названия. Многие понимают, о чем идет речь, когда используешь одно из них.

— Почему прежде я не видела такого света в небе? — спросила Эйла с затаенным испугом.

— Возможно, ты жила гораздо южнее. Вот почему это называют Огнями Севера. Я их видел несколько раз, но никогда это не было так ярко. Однако люди, которые ходили северными путями, рассказывали, что чем дальше на север, тем чаще встречаются такие явления.

— Но ведь путь на север преграждает стена льда!

— Можно обогнуть ледник, если плыть по воде. К западу от тех мест, где я родился, в нескольких днях пути в зависимости от сезона, земля кончается Великой Водой. Там вода очень соленая и никогда не замерзает, хотя иногда встречаются огромные куски льда. Говорят, что некоторые плавали за стену льда, когда охотились за животными, обитающими в воде, — сказал Джондалар.

— Они плавали на округлых лодках, как те, что используют Мамутои для переправы через реки?

— Похоже, но у них лодки больше и крепче. Я никогда не видел их и не очень-то верил рассказам, пока не увидел лодки, которые делают Шарамудои. Вдоль реки Великой Матери растет много больших деревьев. Из них делают лодки. Ты еще увидишь это. Верь или не верь, Эйла, они не только переправляются через реку, но могут плавать по ней как по течению, так и против него.

Эйла заметила, как загорелся он в предвкушении встречи с близкими людьми, тем более что волновавшие его проблемы были решены. Но она не думала о возможной встрече, ее волновал странный свет на небе. Неясно, почему она была так обеспокоена, но это явление просто лишало присутствия духа, и ей хотелось понять, что оно означало. Нет, она не испытывала страха, как это бывало при землетрясениях, из-за которых в ее жизни происходили ужасные перемены.

Землетрясение оторвало ее от родного племени, и она провела детство в совершенно чуждом окружении, потом после землетрясения ее изгнали из Клана. Вулканическое извержение далеко на юго-востоке, выбросившее в небо тучи пепла, подействовало на ее решение уйти от племени Мамутои, хотя это был ее собственный выбор. Но она не знала, что предвещает свечение неба.

— Креб, наверное, и в этом усмотрел бы некое знамение, — сказала Эйла. — Он был самым могущественным Мог-уром в Клане, и нечто подобное навело бы его на размышления. Полагаю, что и Мамут задумался бы. А ты как считаешь, Джондалар? Это что-то обозначает? Может быть, предвещает недоброе?

— Я… я не знаю, Эйла. — Он замялся и помолчал, прежде чем рассказать ей, что, по поверьям его народа, красный цвет северного сияния обычно предупреждает о чем-то. Иногда это несет важное предсказание. — Я не принадлежу к Тем, Кто Служит Великой Матери. Это может быть и хороший знак.

— Но это Ледяное Пламя — могущественный знак?

— Обычно да. По крайней мере большинство думает так.

Эйла подсыпала в свою чашку немного пустырника и горькой полыни, поскольку чувствовала себя не очень спокойно после встречи с медведем и этого непонятного света в небе. Но даже после успокоительного отвара Эйла не могла заснуть.

Она ворочалась с боку на бок, переворачивалась даже на живот, чем явно беспокоила Джондалара. Когда она наконец уснула, ей приснился сон.

Грозный рык разорвал тишину, и люди в страхе попятились. Огромный пещерный медведь вырвал дверь клетки и бросил ее на

землю. Осатаневший медведь был свободен! Бруд встал на его плечи, двое других мужчин прижались к его меху. Внезапно медведь схватил одного из них, и короткий вопль пресекся, когда мощными лапами медведь переломил хребет жертвы. Мог-уры подняли тело и торжественно понесли его в пещеру. Впереди шел Креб в своей накидке из медвежьей шкуры.

Эйла наблюдала, как белая жидкость лилась в деревянную чашку. Затем жидкость приобрела цвет крови и загустела, в ней извивались светящиеся белые ленты. Она почувствовала беспокойство, как будто сделала что-то не так. Не полагалось оставлять жидкость в чашке. Она подняла чашку и вылила содержимое.

Ее видение изменилось. Белый свет был внутри ее. И казалось, что она становится больше и больше и смотрит на все откуда-то сверху, со звезд, образующих путь. Затем звезды стали маленькими сверкающими огоньками в бесконечно длинной пещере. И вдруг где-то вдали заполыхал красный свет, заполнив видимое пространство, и с болезненным чувством она узнала мог-уров, сидящих кружком за сталагмитовыми наростами.

Она продолжала тонуть в черной бездне, страх охватывал ее. И внезапно внутри ее появился Креб с горящим факелом в руке; он пытался помочь ей, поддерживал ее, смягчал ее страхи. Странным, непостижимым образом они пустились в путь к древним корням человека — через соленую воду и мучительные глотки воздуха, глину и высокие деревья. Затем они шли по земле на двух ногах, преодолевая огромное расстояние до огромного соленого моря. Они добрались до крутой стены, нависавшей над рекой и плоской равниной, внизу под плитой находилась пещера их древних предков. Но как только они достигли пещеры, образ Креба стал таять, растворяться.

Картина затуманилась. Креб становился все бледнее, и она впала в панику. «Креб! Не уходи, пожалуйста, не уходи!» — закричала она. Она оглядела окрестности, пытаясь найти его. Затем увидела его на вершине скалы, представлявшей собой огромный накренившийся каменный столб. Она снова позвала его, но его силуэт слился со скалой. Эйла чувствовала себя покинутой. Креб исчез и оставил ее одну; ей хотелось удержать хоть что-то от него на память, что-то, что можно было трогать, держать в руках, но все исчезало, оставляя лишь ошеломляющее горестное чувство. Внезапно она рванулась и побежала на пределе сил: ей нужно было убежать… убежать…