Пробуждение любви

К Микаэле приблизился Алан. Она подняла голову и увидела, как здоровой рукой он обнимает Элизабет. Лицо девочки пряталось у него на боку, плечики вздрагивали.

— Я возвращаюсь в Шербон и пришлю экипаж для его светлости, — торжественно сообщил Алан. — Я возьму с собой детей, если не возражаете.

— Не иду! — закричал Лео и крепче прижался к Родерику. Его истерический плач перешел в кашель.

— Все в порядке, Лео, — прохрипел Родерик. — Отправляйся с лордом Аланом в замок. Я приду вслед за тобой.

— Нет, папа! Эо остася…

Родерик слегка отстранил от себя мальчика и посмотрел ему в глаза:

— Я обещаю, Лео. Ступай переоденься и съешь бисквит, сегодня ты будешь спать вместе со мной и леди Ми-каэлой.

Лео кашлянул и шмыгнул носом.

— С вами двумями?

Родерик слабо кивнул и постарался улыбнуться. Лео глубоко, со свистом вздохнул.

— Холосо, папа. — Он спустился с колена Родерика, встал и обнял Микаэлу. — Эди Микэ-а идет тоже?

— Да, Лео, конечно, я иду.

Мальчик затих, потом прошептал на ухо Микаэле:

— Эо говоит «мама». Холосо?

Микаэла думала, что у нее разорвется сердце.

— Я очень-очень хочу этого, — призналась она, прижимая к себе малыша.

Лео поцеловал ее в щеку.

— Холосо, мама. — Потом он встал и протянул ручки к Алану — жест полного доверия. — ^ Эо готов.

Элизабет отпустила отца, и Алан неловко, но не колеблясь обнял Лео.

— Спасибо, Торнфилд, — поблагодарил Родерик кузена.

Алан взглянул на лежавшего на земле Родерика, и его подбородок дрогнул. Он опустился на одно колено и припал к земле в знак признательности, здоровой рукой крепко держа Лео за спину.

— Это большая честь для меня.

Элизабет протянула руку Микаэле, та взяла ее, и они обменялись улыбками.

— Увидимся в Шербоне, — сказала девочка, и в ее голосе Микаэла услышала взрослые нотки, которых не было прежде.

Микаэла кивнула, сжала ее пальцы, прежде чем отпустить, и наблюдала за мужчиной и детьми, пока те не скрылись из виду.

— Я люблю тебя, Микаэла, — прошептал Родерик. — Очень люблю. Пожалуйста, прости меня за то, что я вел себя как последний дурак!

Микаэла покачала головой, затем коснулась губами губ Родерика, тонкая линия шрама была ей теперь так знакома и очень дорога.

— Я полюбила тебя с того самого момента, как увидела твое прекрасное лицо.

Он снова поцеловал ее, не с жаром возлюбленного, а с чувством, превосходящим страсть. Со страстью, которая не нуждается в словесных заверениях или клятвах в вечной любви. В том поцелуе их сердца говорили друг с другом без слов, вечность подразумевалась и покорно принималась.

Наконец Родерик оторвался от нее и повернулся к Хью. И Микаэла, и Родерик были многим обязаны Хью Гилберту…

— Ну вот, ты опять сделал это, — сказал Родерик. Хью судорожно сглотнул и попытался улыбнуться. Но это ему удалось лишь наполовину.

— Что именно я сделал, Рик?

— Ты спас мне жизнь. Это уже во второй раз, Хью.

— Похоже, это весьма раздражающая привычка, не так ли? — Хью взял руку Родерика выше локтя, но Родерик потянул друга к себе и обнял.

— Ты самый верный друг из всех, кого я знал, Хью. Ялюблю тебя больше, чем любил бы брата.

Поверх плеча Родерика Микаэла увидела, что Хью крепко зажмурился, а из глаз потекли слезы.

— Так же и я тебя, никогда не забывай об этом. Хью поднялся.

— Мне пора, — сказал он. — Торнфилду нужна помощь и… — Он не договорил. — С вами все будет в порядке, Рик? — Он повернулся к Микаэле: — Мисс Форчун?

— Иди, Хью. Обсохни и выпей, сколько пожелаешь. Мы вскоре последуем за тобой, — сказал Родерик, Микаэла кивнула.

Хью подошел к Микаэле, взял ее руки в свои.

— Хорошо, тогда я ухожу, — сказал он громко. Это нарочно, подумала Микаэла, но когда посмотрела в глаза Хью, все поняла.

— Не надо, Хью, — прошептала она. Ей было невыносимо видеть выражение лица Хью, и на глаза ей навернулись слезы.

— Позаботьтесь о них обоих, мисс Форчун, — тихо попросил Хью. — Я оставляю их на ваше попечение — двоих самых дорогих мне людей.

— Хью, пожалуйста, что я скажу ему?

— Не говорите ничего. Я предпочту, чтобы он возненавидел меня, думая, что я просто покинул Шербон из-за создаваемых ими обоими проблем, чем презирал меня за правду. — Хью провел пальцем по губам Микаэлы и поцеловал ее.

Микаэла ответила на его поцелуй, взяв в ладони его усатое лицо. Они медленно отступили друг от друга, на лице Хью появилась печальная улыбка.

— Думаю, что тебя преследует достаточно юбок, так что не приставай к моей нареченной, Хью.

— Ты прав, Рик. — Хью постарался улыбнуться повеселее. — Но знаешь, я ничего не мог с собой поделать. Кто знает, может быть, мисс Форчун убежит со мной.

Родерик рассмеялся:

— Да уж — она получит очаровательный титул: «Мисс Форчун, леди Ничтожество»!

— Ну что ж. — Хью пошел задом, словно не мог оторвать глаз от Родерика — словно желая смотреть на него как можно дольше. Он беззаботно помахал им: — Я ушел. Заботьтесь о себе, вы, двое.

Родерик помахал в ответ:

— Увидимся в зале, Хью.

Хью улыбнулся Микаэле — улыбка была искренней и душераздирающе красивой. Ее пальцы были прижаты к губам, так что она просто протянула руку в его сторону.

— Прощайте, Хью, — прошептала она так тихо, что ее мог услышать разве что Господь Бог.

Хью скрылся в темной ночи.

— Иди сюда, женщина, согрей меня, — раздался голос Родерика, — у меня зуб на зуб не попадает.

Микаэла с улыбкой повернулась к нему, села рядом и крепко обняла. Казалось, что они сидели вот так, обнявшись, очень долго. Микаэла открыла было рот, чтобы спросить о его ушибах, но приближающийся стук копыт остановил ее.

Родерик и Микаэла встревожились.

— Торнфилд вряд ли послал бы всадников…

— Я… я не знаю… — начала Микаэла.

Но стук копыт звучал совсем не так, как у домашних животных, — они ржали, как стада дикихжеребцов и мощных боевых коней. Казалось, их были тысячи, и земля дрожала под их седоками.

Затем, как будто на крыльях морского ветра, на них налетел вой, голоса сотни гончих, голодных и ищущих, словно они примчались из ночных кошмаров Микаэлы в реальную жизнь.

— Нет, — выдохнула Микаэла. Они с Родериком были счастливы, но их счастью грозила опасность.

Был канун Рождества.

И Охотник наконец вернулся за Микаэлой.

Глава 26

Несколько мгновений Родерик спокойно сидел, прижавшись к Микаэле, худой, промокший насквозь и замерзший до мозга костей, вслушиваясь в эхо от шума приближавшихся всадников. Он не мог понять, что происходит.

— Нет. — Ее шепот прозвучал недоверчиво, испуганно. Под разорванной туникой Родерика металлическое звено начало жечь кожу на груди.

Этого не может быть. Это все миф, предрассудок.

Но вот его глаза сощурились от блеска золота и серебра, нарастающего в темноте деревьев вдоль лесной дороги, почти не касаясь ее, когда этот блеск двигался и светился между ветвями. Горячий ветер предшествовал свету, и пахло ладаном, кровью и… деньгами.

— Нет, — снова прошептала Микаэла, ее пальцы крепче сжали его рубашку. Она тоже смотрела на блеск, но ее глаза были широко открыты, она дышала отрывисто и часто. — Нет. — Неожиданно она оттолкнула его и поднялась.

— Микаэла, — прохрипел Родерик. — Вернись.

Но она, спотыкаясь, уже шла к середине дороги, прямо к тропе, откуда приближалось угрожающее сияние и бесплотный, дьявольский рев. Слышался зов рога, напоминающий крики сотен терзаемых душ.

— Ляг, Родерик, — сказала Микаэла. — Не… не смотри на них! Может быть, они промчатся мимо.

Родерик понял, что она повторила ему древние правила из легенд, но он не позволит ей, такой маленькой и беззащитной, стоять в одиночестве посреди дороги. Микаэла расправила плечи и вздернула подбородок.