Не целуй незнакомца

— Элис Кобб, леди Бладшир, — громко сказала она и поморщилась. — Ужасно.

Элис одной рукой потянулась за мешком и взбила его, как подушку. Потом легла на бок и прижала к себе обезьянку, обняв ее обеими руками. Она укуталась плащом, натянув на голову капюшон, и потерлась лицом о мягкую шерстку Лайлы. Нос Элис совсем онемел. Она со вздохом закрыла глаза, чтобы из них снова не потекли слезы.

Меж развалин спала девушка.

Золотоволосая девушка. Или таковой ее делал лунный свет. Она расположилась на холодной каменной плите, словно на королевской кровати, и из-под капюшона были видны только нижняя часть лица и длинный локон желтовато-золотых волос, выглядывающий из-под щеки.

Пирс плотно зажмурил глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул и снова открыл их. Неведомое создание никуда не делось.

Глаза Пирса сузились. Он поспешно огляделся по сторонам в поисках возможных противников. Он уже приобрел богатый опыт, не давая никому отнять у него даже мелкую монету или другую не менее важную добычу, поэтому его чутье на засады было острее, чем у большинства людей. Мэллори точно знал, что нет такой уловки, пусть даже самой низкой, на которую не пошел бы человек, если ставкой в игре являлся увесистый кошелек.

Но нет, никого не было видно. Пирс стоял у внешнего края кольца и разглядывал очаровательное, словно сотканное из лунного света создание.

Возможно, это тоже козни Бевана, для которого нет ничего святого, подумал Пирс. У него чертовски болела, голова, заживающие раны невыносимо ныли. Нет, пожалуй, есть только одно объяснение присутствия этой златовласки в каменном кругу. Он, Пирс, лишился рассудка. Она, конечно, не могла быть феей. Откуда взяться чертовым феям на землях Фолстоу? Абсурд! К тому же у нее и крыльев не было.

Пирс осознал, что считает маловероятным существование мифического создания женского пола в этом районе Англии, словно в других районах присутствие фей является чем-то само собой разумеющимся. Нахмурившись, он расправил плечи и подошел ближе, чтобы убедиться или в земном происхождении незнакомки, или в собственном сумасшествии.

Воздух внутри круга казался странно вязким, и Пирс был уверен, что это не игра его больного воображения. Кроме того, здесь было ощутимо теплее, хотя лежащие и стоящие камни — большинство из них были шириной около двух ярдов и примерно вдвое выше — не могли считаться укрытием. Пирс не заметил, когда исчезли облака, и теперь лунный свет мог соперничать в яркости с солнечным. Он откинул капюшон своего позаимствованного у монахов балахона. Ему стало жарко.

— Эй вы, там! — окликнул он, удивившись, как тихо и робко прозвучал его голос.

Руки спящей, скрещенные на груди и прикрытые плащом, слегка шевельнулись.

Пирс медленно придвинулся к каменному ложу и остановился над девушкой. Она показалась ему очень маленькой и хрупкой, свернулась калачиком, из-под отороченного мехом плаща выглядывали носки изящных туфелек. Лоб, нос, губы, подбородок в призрачном свете сияли, как отшлифованная слоновая кость, а длинные черные ресницы, отбрасывающие тень на изящно очерченные щеки, слегка трепетали. Передернув плечами, Пирс сбросил со спины свой мешок, который неслышно соскользнул на замерзшую траву.

— Привет! — чуть громче сказал он и протянул к незнакомке руку.

Он намеревался сдвинуть ее капюшон и получить возможность оценить внешность девушки — действительно ли она так хороша, как ему показалось вначале.

Молниеносное движение — и прежде чем Пирс успел отпрянуть, два пальца на его левой руке оказались ободранными маленькими, но очень острыми зубами.

Вскрикнув, он попытался стряхнуть атаковавшее его странное существо. Резкая боль доказала, что он все же не лишился рассудка и остается вполне нормальным человеком.

Ирония заключается в том, подумал Пирс, что он, облачившись в монашеские одежды, вступил в схватку с дьяволом.

Элис разбудил отчаянный возглас, показавшийся ей громом среди безмятежного спокойствия кольца Фоксов. Лайла выбралась из ее объятий, и Элис больше не чувствовала тепла пушистого тельца. Обезьянка издавала пронзительные звуки. Вздрогнув, девушка села.

Кто-то пытался похитить зверька, которого сама она украла у законной хозяйки… при этом поступив совершенно справедливо.

— Лайла! — воскликнула она и, спрыгнув с камня, бросилась на массивную фигуру в чем-то широком, которая пыталась стряхнуть обезьяну, вцепившуюся ей в другую руку.

— Отпустите ее! Немедленно!

— Заберите ее от меня! — кричал человек в балахоне. — Она откусит мои чертовы пальцы!

— Не смейте ее бить! Отпустите животное!

— Я его не держу!

— Лайла! Ой, это же была я, ты, болван!

Наконец Элис удалось протиснуть руку между обезьяной и человеком и вырвать Лайлу из цепких рук негодяя. Мимоходом девушка подивилась тому, что справиться с таким маленьким зверьком оказалось совсем не просто.

— Боже мой, Лайла, — задыхаясь, пробормотала она, после того как малышка снова заняла место у нее на плече и оттуда гневно заверещала на мужчину, — Оказывается, ты молодец!

— Мерзавка, — прошипел незнакомец, стиснув правой рукой левое запястье.

Он поднял голову, и хотя Элис в тени капюшона не видела его лица, ей было нетрудно представить его уродливую свирепую наружность.

— Я сверну шею этой бестии!

Элис гордо выпрямилась, и ее охватила тревога. Перед ней стоял крупный мужчина, явно очень недовольный ранами, нанесенными ему Лайлой. Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни души. Кто знает, на что способен этот громила? Хотя он был одет в платье монаха, то есть набожного и благочестивого человека, вульгарная речь выдавала в нем простолюдина. Сесилия лишилась бы чувств и рухнула прямо в лужу, едва заслышав слова, исходящие из его уст.

— Она только защищала меня, — громко заявила Элис, гордо вздернув подбородок и стараясь утвердить свое превосходство. — Нечего подкрадываться к женщине, когда она спит, и приставать к ней.

— Приставать? — возмутился мужчина. — Хотел бы я знать, что делает девчонка одна среди ночи в Богом забытых развалинах, имея для своей защиты только маленькую обезьянку.

Ему не следовало называть ее девчонкой. Это больно ударило по ее и без того уже уязвленной гордости и придало сил.

— Это совершенно не ваше дело! Между прочим, это земли Фолстоу, а поскольку я леди Элис Фокс, то могу идти в своих владениях куда захочу. Это вы нарушитель. И встреча, устроенная вам Лайлой, — только цветочки. Ягодки будут, когда о вашем вторжении услышат мои сестры.

Мужчина в балахоне издал сдавленный смешок.

— Значит, теперь я должен опасаться ваших сестер?

Он, больше не сдерживаясь, расхохотался. Взглянув на укушенные пальцы, он стряхнул кровь.

— Я не боюсь женщин, — сказал он, произнеся последнее слово так, что не осталось никаких сомнений: женщины ему омерзительны.

Элис нахмурилась. Ей не понравилось, что над ней смеются.

— Значит, вы никогда не встречали Сибиллу. Она ужасная женщина, уверяю вас.

— Я слышал о Сибилле Фокс, — признался незнакомец, — и, кроме того, мне уже приходилось общаться с ужасными женщинами. Уверяю вас, я встречался с самыми дурными представительницами этой породы, так что прошу меня простить за то, что я не дрожу при упоминании этого имени. — Он сделал паузу. — Но что вы здесь делаете в одиночестве? Небезопасно для девушки ваших лет гулять по ночам в глуши, даже если она на своей земле. Я сумел подойти совсем близко, и, будь у меня дурные намерения, вам никто не пришел бы на помощь. Обезьяна — ничто против острого клинка и быстрой руки.

— Ну, об одной из ваших быстрых рук она уже позаботилась. К тому же мне уже восемнадцать.

— Ну тогда примите мои извинения, глубокоуважаемая миледи. — Он слегка повернул голову и взглянул на каменное ложе. — Я вижу, ваши вещи при вас. Убежали от злобной Сибиллы?

Элис почувствовала, что краснеет. Признаться, в глазах незнакомца она, наверное, действительно выглядела вздорной девчонкой, а не взрослой женщиной. Но он же не знает, какое невыносимое отчаяние заставило ее покинуть Фолстоу и отправиться в кольцо Фоксов. И Сибилла теперь осуществит свое намерение выдать сестру замуж за Клемента, потому что древняя легенда оказалась не чем иным, как…