Шоколадная принцесса

До того как тут поселилась бабуля, комната была папиным кабинетом. Не думаю, что я говорила об этом раньше, но в этой самой комнате папу убили. В первую ночь, когда к нам приехала бабуля, я думала, что она будет спать в бывшей спальне родителей, но она сказала, что их комната станет моей (тогда я делила комнату с Нетти) и что она будет использовать папин кабинет. Хотя мне было всего девять, я считала неправильным, что она будет спать там, где был убит ее собственный сын (на ковре даже остались следы крови!), и я сказала, что с удовольствием буду спать в комнате Нетти.

— Нет, Аннушка, — сказала она, — если мы не будем жить в этой комнате, она навсегда останется местом, где умер твой отец. Она станет памятником, когда нам нужна просто комната. Нехорошо держать гроб посреди дома, дорогая. И кроме того, ты уже большая девочка, а большим девочкам нужна собственная комната.

Я тогда не совсем поняла, что она имеет в виду, и помнила, что даже была немного зла на нее. «Тут умер папа! — вот что мне хотелось сказать. — Уважай это место!» Но сейчас я поняла, сколько сил требовалось ей, чтобы спать тут. Папа был ее единственным ребенком; хотя она и не показывала, она тоже скорбела.

Я осмотрела тумбочку бабули и потом шкаф, чтобы проверить, не оставила ли она мне записку. Не было ничего, кроме пилюль и книги Имоджин «Дэвид Копперфилд».

Я села на голый матрас, закрыла глаза и представила, как бабушка говорит: «Возьми плитку шоколада и раздели с кем-то, кого любишь». Я открыла глаза. Никто больше не скажет мне таких слов, никто больше не захочет, чтобы я съела что-нибудь вкусное просто так. Никто больше не побеспокоится, с кем я буду делить шоколад. В мире для меня стало меньше любви, чем было всего двадцать четыре часа назад. Я закрыла лицо руками и изо всех сил постаралась плакать беззвучно — не хотелось разбудить родных.

Бабуля любила меня.

Она по-настоящему любила меня.

И несмотря на это, я была рада, что она умерла (осознав эту правду, я заплакала еще сильнее).

В эту ночь я заснула в комнате бабушки и проснулась с восходом солнца, которого не могла наблюдать из окон моей собственной спальни, выходящих на запад. Теперь понятно, почему бабушка любила эту комнату. Шкаф здесь больше, чем у меня, а утренний свет был великолепен.

Мы с мистером Киплингом обсуждали, как важно было придерживаться нашего обычного расписания, особенно Нетти и мне, так что было решено, что мы будем посещать школу как обычно. Так мы и сделали. Глаза опухли от слез, домашнее задание было не сделано, но мы пошли в школу.

Я все рассказала Скарлет на фехтовании. Она заплакала и не сказала ничего особенно полезного.

Вину я рассказала за обедом. Он хотел знать, почему я не позвонила ему и не рассказала обо всем раньше.

— Я бы пришел, — сказал он.

— Ты не смог бы ничего сделать.

— Но все же тебе не стоило быть одной, — настаивал он.

Я не могла не думать о моей беседе с мистером Киплингом. Я посмотрела на Вина. Хотелось бы знать, должна ли я с ним расстаться. Точнее, могла ли я с ним расстаться.

— Вин, выполни, пожалуйста, одну мою просьбу: не говори отцу, что моя бабушка умерла.

— Словно я мог бы это сделать. Я не делюсь с этим человеком ничем.

— Я знаю. Но все-таки не хотелось бы, чтобы я стала проблемой для твоего отца.

Вин сменил тему:

— Когда похороны? Я пойду с тобой.

— Похорон не будет, просто поминки в Бассейне в субботу. Только для членов семьи.

Не думаю, что Вину стоило идти со мной.

— Если ты не хочешь, чтобы я приходил, просто скажи это.

— Это не то, что ты…

Вдруг я почувствовала себя очень усталой — я спала очень мало, так что сдерживаться было сложно.

— Я так устала, — сказала я. — Может, поговорим позже?

— Конечно. Я зайду сегодня вечером. Если я еще не говорил, мне невероятно жаль, что твоя бабушка умерла.

Он поцеловал меня, но не сексуально, а нежно, мягко. Потом прозвенел звонок, и ему надо было идти на урок. Я видела, как он бежал по шахматному полу столовой. У него были широкие плечи, узкие бедра, и двигался он грациозно, словно танцор. Со спины было видно, какой он еще мальчик. Да он и был мальчиком. Просто мальчиком. Будет нелегко, но я решила, что если мне придется с ним расстаться, я смогу это сделать. Католическая вера приучила меня воспринимать отречение от чего-либо как непременную часть жизни.

— Аня Баланчина? — кто-то тронул меня за плечо. Это оказалась одна из учительниц Нетти, я у нее никогда не училась — она появилась в школе недавно, преподавала всего год или два и была полна немного карикатурного энтузиазма, что типично для учителей с малым опытом работы.

— Меня зовут Кетлин Бельвуар! Я надеялась сегодня тебя найти! Ты можешь улучить минуту, чтобы поговорить о сестре? Я провожу тебя на твой урок!

Казалось, каждое свое предложение она сопровождала восклицательными знаками.

Я кивнула:

— Конечно. Если Нетти была немного рассеяна сегодня на уроках, так у нас недавно умер родственник и…

— Мне очень жаль это слышать, но нет, ничего подобного. На самом деле все ровно наоборот! Я хотела поговорить с тобой о том, как хорошо она учится! У твоей сестры есть талант, Аня.

Что-что?

— Талант? Какой предмет вы преподаете?

— Математику.

— Математику? У Нетти талант к математике?

Вот это новость.

— И к естественным наукам, хотя ими она у меня не занимается. Послушай, можно, я буду звать тебя Анни?

Я пожала плечами.

— Так тебя все время называет Нетти! Она постоянно говорит о тебе!

— Что же, спасибо за то, что сказали, что у Нетти талант.

— Знаешь, в Массачусетсе есть летний лагерь для одаренных детей. Смена длится восемь недель. Для Нетти это шанс побыть с такими же детьми, как она. Ей нужен попечитель, и я хотела бы сопровождать ее.

— Почему вы этого хотите?

— Я… я верю в Нетти.

— А что вы от этого получите? Должно же быть что-то.

Она вспыхнула.

— Нет! Ничего! Кроме того, что увижу, как Нетти получает то, чего достойна.

Я пропустила это мимо ушей: мне надо было думать о поминках, о социальных службах и о тысяче других вещей.

Мисс Бельвуар продолжала:

— Несколько месяцев назад я послала за нее заявку.

— Что вы сделали?!

Какого черта эта женщина себе позволяет?

— Прошу прощения, если я позволила себе лишнее, но у твоей сестры выдающийся ум, Анни. Самый выдающийся из тех, что я встречала за все время преподавания.

Как долго она преподает? Год или два?

— Должно быть, ты думаешь, что я преподаю совсем недолго, так что давай прибавим сюда мой собственный опыт пребывания в школе. Нетти может оказаться тем человеком, который решит проблему водоснабжения или все что угодно в этом роде, что угодно… — Она вздохнула. — Послушай, Анни, да, действительно, я лично заинтересована в том, чтобы помочь твоей сестре. Честно говоря, я устала от существующего положения дел. Не говори мне, что ты никогда не спрашивала себя, почему сейчас все так, почему мы используем все доступные нам ресурсы, чтобы покрыть их недостаток. Можешь ли ты, по-честному, вспомнить, когда в последний раз в нашем мире изобреталось что-нибудь новое, за исключением законов? А знаешь ли ты, что происходит с обществом, в котором не возникает ничего нового? Оно слабеет и умирает. Мы живем в темные века, а добрая половина людей даже не замечает этого. Мы не сможем так жить вечно! — Она помолчала. — Прости меня, когда я увлекаюсь, я начинаю говорить путано. Я в самом деле считаю, что Нетти — та, кто действительно может что-то сделать. Такие умы, как она, — наша единственная надежда, и как ее учительница я бы плохо выполняла свою работу, если бы позволила впустую пропасть такому ценному ресурсу.

У Нетти всегда были хорошие оценки, но все же слова мисс Бельвуар были просто нелепы.

— Если она настолько умна, как вы говорите, почему же никто не сообщил мне этого раньше?

— Не знаю, — ответила она. — Может быть, их пугала ваша семейная история и они смотрели на Нетти сквозь эту призму.