Страница 44 из 64
Я пожала плечами:
— Я не знаю. Хочу взглянуть на бабулю, ты идешь со мной?
Он покачал головой.
Я открыла дверь в комнату бабули. Ее глаза были закрыты, и скрюченные руки мирно лежали на груди (думаю, так сделала Имоджин).
— Ох, бабуля. — Я глубоко вздохнула и поцеловала ее морщинистую щеку.
Кто-то всхлипнул. Мы с бабушкой были не одни. Со стороны кровати у окна на коленях стояла Нетти, ее руки были сложены в молитвенном жесте. Она подняла голову:
— Я просто зашла, чтобы рассказать ей о свадьбе… и… она мертва…
Ее голос был тонким и детским, немногим громче, чем шепот.
— Я знаю.
— Как в моем сне.
— Но никто не превратился в песок, как я вижу.
— Не смейся, я серьезно, — предупредила Нетти.
— Я не смеюсь. Мы же все умерли в твоем сне, верно? А в реальности умерла только бабушка. Ты же знала, что это когда-нибудь случится. Мы с тобой говорили об этом прошлой ночью.
И тут я начала понимать, как глупо и нелепо было то, что я сказала Имоджин; теперь я жалела об этом. Хотелось бы знать, почему моей первой реакцией на все была ярость. Грусть, беспокойство, страх — все превращалось в ярость. Может быть, если бы я была храбрее, я бы тогда заплакала.
— Да, я знала, что она когда-нибудь умрет, — сказала Нетти, — но в глубине души никогда не верила в это.
Я предложила вместе помолиться о бабушке, взяла сестру за руку и преклонила колени около кровати.
Нетти попросила:
— Скажи что-нибудь вслух для нее. То, что читали на похоронах папы.
— Ты это помнишь?
Она кивнула:
— Я помню многое.
— «Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек…»
Я остановилась:
— Прости, Нетти, это все, что я помню наизусть.
— Все в порядке. Этого достаточно. Так красиво, правда? И значит, что она не на самом деле мертва. По крайней мере, это неважно. И мне теперь не так страшно. И даже не так одиноко.
В ее глазах блестели слезы.
— Ты не одна. Я всегда буду тут, с тобой, и ты это знаешь. — Я вытерла слезы с ее щек.
— Но Анни, что мы будем делать? Ты не настолько взрослая, чтобы заботиться о нас. Это будет делать Лео, верно?
— Да, Лео будет нашим опекуном. И я буду заботиться обо всем, как и всегда. В том, что касается тебя, ничего не изменится, клянусь.
Вот так я поняла, почему родители врут детям: они твердо обещают то, что могут только предполагать. Я помолилась, чтобы все прошло гладко.
— Прямо сейчас мне надо пойти и позвонить мистеру Киплингу, чтобы сделать все необходимые распоряжения.
Надо было сделать так много. Груз забот парализовал бы меня, если бы я не приступила немедленно, так что я взяла Нетти за руку, вывела из комнаты, тихо закрыла дверь в комнату бабушки, пошла в спальню и сразу же взяла трубку телефона.
Мистер Киплинг только недавно вернулся к работе после сердечного приступа.
— Аня, на нашей линии будет мистер Грин, он будет слушать с этого момента. Это предосторожность, которую я принимаю на случай, если у меня будет рецидив, хотя нет оснований предполагать, что он случится в ближайшее время.
— Привет, Саймон.
— Здравствуйте, мисс Баланчина, — ответил Саймон Грин.
— Что мы можем для тебя сделать? — спросил мистер Киплинг.
— Галина умерла. — Мой голос был спокоен.
— Сожалею о твоей потере.
— Мне тоже очень жаль, — добавил Саймон.
— Она была очень стара. — Я начинала чувствовать, словно говорю о ком-то, кого едва знала.
— Хоть я и очень сожалею о твоей потере, но также хочу заверить тебя, Аня, что, как ты хорошо знаешь, все было организовано, чтобы сделать процесс смены опекуна для тебя и твоих родных максимально простым.
Мистер Киплинг сказал, что они с Саймоном приедут к нам немедленно.
— Лео с вами?
— Да.
— Хорошо, он будет нужен для обсуждения.
— Он будет дома. Мне нужно пригласить похоронную службу?
— Нет, нет. Мы это уладим, — сказал мистер Киплинг.
Я повесила трубку.
У меня было чувство, что нужно сделать множество вещей, но все же сейчас не оставалось ничего другого, кроме как ждать мистера Киплинга и Саймона Грина.
Я хотела хоть что-нибудь сделать. Я думала о том, чтобы позвонить Вину, но по правде говоря, не стоило ему быть тут. Сейчас мое время принадлежало только семье.
Я легла на кровать.
Ох, бабуля, сколько раз я желала, чтобы твои страдания закончились, чтобы ты умерла. И сколько раз я молилась об обратном: чтобы ты жила вечно или хотя бы пока я не стану достаточно взрослой, чтобы быть законным опекуном Нетти.
И вот этот день настал, и я не чувствовала ничего, кроме, пожалуй, вины за то, что ничего не чувствую. Может быть, я и так уже достаточно видела тяжелые вещи в жизни. Но столько же видели и Лео, и Нетти, а они оба плакали. Что же со мной не так, если я не могу выдавить слезу в память о бабушке, которую я любила и которая, как я знала, любила меня?
Прозвенел дверной звонок, как раз вовремя. Не хотелось больше думать на эту тему.
Я подошла к двери: конечно, это были мистер Киплинг и Саймон. Они приехали очень быстро.
Когда-то я говорила, что мистер Киплинг полноват, но он сильно сдал со времени приступа и теперь немного напоминал плюшевого мишку, из которого вынули набивку.
— И снова я хочу сказать, Анни, как я сожалею о твоей потере. Галина была изумительной женщиной, — сказал он.
Мы пошли в гостиную, чтобы обсудить дела. Лео был все еще там; похоже, он не двигался с места с тех пор, как ушла Имоджин.
— Лео, — сказала я.
Он посмотрел на меня пустыми глазами. Его веки так распухли от плача, что почти смыкались. Он совсем не напоминал того уверенного человека, которого я привыкла видеть в последние несколько месяцев, и это меня беспокоило. «Давай же, Лео», — подумала я.
Я продолжала:
— Мистер Киплинг и мистер Грин пришли сюда, чтобы обсудить последствия ухода бабули.
Лео встал. Он высморкался в мокрый платок и сказал:
— Хорошо, я пойду в свою комнату.
— Нет, тебе надо остаться. Ты очень важная часть того, что случится. Подойди и сядь рядом со мной.
Он кивнул, расправил плечи, подошел к кушетке и сел. Саймон Грин и мистер Киплинг сели напротив в два кресла у журнального столика.
— Сперва мы обсудили похороны бабушки. Это было легко, так как она оставила четкие письменные инструкции: «Никакой откинутой крышки, никакого дорогого гроба, никакой химической консервации, никакого посмертного макияжа, но я хотела бы лежать рядом с сыном в нашем фамильном склепе в Бруклине».
— Ты хочешь делать вскрытие? — спросил меня Саймон.
— Саймон, не думаю, что это необходимо. Галина болела уже много лет, — строго сказал мистер Киплинг.
— Да, ладно… а что привело к смерти? — продолжал Грин.
Я пересказала слова Имоджин о неисправности.
— А почему не заработал запасной генератор? — настаивал он.
— Не знаю.
— Ты веришь этой Имоджин, верно? Кто-нибудь мог с ней связаться, заплатить или что-то вроде. Кто-то, у кого были причины желать смерти Галины Баланчиной.
— Но кто мог желать, чтобы бабушка умерла? — спросил Лео дрожащим голосом.
— Саймон, твои слова глупы и неуместны. — Мистер Киплинг кинул на Саймона предупреждающий взгляд. — Имоджин Гудфеллоу работала на эту семью много лет. Она верна им и отличный работник. А что касается обстоятельств смерти Галины… тут нет тайны. Она была очень, очень больна. Удивительно, как она продержалась так долго. Незадолго до этого мы с ней несколько раз обсуждали неизбежность ее смерти, и она призналась мне, что подозревает, что ее время близко, и даже надеется на это.
— Она мне говорила то же самое, — сказала я и посмотрела на Лео: — Это в самом деле так.
Лео кивнул, еще раз кивнул и наконец сказал:
— Но ведь никому не будет плохо, если мы… — Когда Лео было не по себе, он порой говорил несвязно. — Что он сказал? — он указал на Саймона. — То, по чему определяют, по какой причине умер человек? Тогда мы будем знать точно, верно?