Королева Тьмы

Деймон предпочел не отвечать на это. Угрозы Люцивара редко расходились с действиями, а в физическом сражении он никогда не смог бы побить своего брата-полукровку. Кроме того, земля под ногами продолжала странным образом покачиваться, то и дело вынуждая его оступаться.

Верховный Князь Эбенового Риха. Люцивар был Верховным Князем земли, принадлежавшей Эбеновому Аскави, Черной горе, которую также называли Цитаделью. И которая была Святилищем Ведьмы, ее убежищем.

Но это еще ничего не означало. Земля продолжала существовать, вне зависимости от того, имелся ли защищающий ее Верховный Князь и правила ли ею Королева.

Однако появление Люцивара, который на протяжении всех этих лет был жив и служил в Кэйлеере, вскормило хрупкие ростки надежды в душе Деймона, надежды на то, что он ошибался и в смерти Джанелль. Возможно, это она отправила его брата на ярмарку? Возможно, одно из писем лорда Мегстрома все же достигло адресата? Была ли она…

Деймон покачал головой. Слишком много вопросов, и сейчас не самое подходящее время и место, чтобы пытаться получить на них ответы. Однако — наконец-то — он начал надеяться.

Когда Люцивар приблизился к столу, кто-то окликнул его:

— Князь Яслана, вот еще двое желающих подписать с вами контракт.

Повернувшись на голос, Деймон почувствовал, как дрогнула земля под ногами. Двое мужчин, Предводитель с Сапфиром и Верховный Князь, носивший Красный Камень, подталкивали к столу двух женщин. За ними довольно сердито следовал мужчина с русыми волосами, повязкой на глазу и заметно хромавший.

У одной из женщин, которая выглядела перепуганной, были темные волосы, светлая кожа и голубые глаза. Прошло тринадцать лет с того дня, как Деймон в последний раз видел Вильгельмину Бенедикт, сводную сестру Джанелль. Она превратилась в прелестную женщину, но по-прежнему была полна того же ломкого, хрупкого страха, который сохранился с юности. Ее глаза расширились при виде Деймона, однако Вильгельмина не сказала ему ни слова.

Грозно рычащей женщиной с длинными черными волосами, смуглой кожей с оливковым отливом, изящными заостренными ушками и пылающими золотисто-зелеными глазами могла быть только Сюрреаль. Она оставила остров четыре месяца назад, никак не объяснив свой уход — за исключением скупых слов о том, что у нее осталось незаконченное дельце.

Хромающего мужчину он сначала не узнал. Однако, заметив блеск его зрачка, Деймон ощутил острую боль в сердце. Эндрю, молодой конюх, который помог ему сбежать от хейллианских стражников после того, как Джанелль в последний раз вернули в Брайарвуд.

— Лорд Кхардеен, Князь Аарон, — произнес Люцивар, официально приветствуя Предводителя с Сапфиром на груди и Верховного Князя, носящего Красный Камень.

— Князь Яслана, эти дамы должны подписать с вами контракт, — с уважением произнес Князь Аарон.

Люцивар одарил обеих женщин взглядом, который, казалось, способен был сорвать плоть с костей. Затем он взглянул на Кхардеена и Аарона:

— Принято.

Вильгельмина вздрогнула, однако Сюрреаль невозмутимо заправила волосы за свои заостренные уши и, прищурившись, окинула Люцивара недовольным взглядом.

— Послушай, дорогуша…

— Сюрреаль, — спокойно произнес Деймон и покачал головой. Последнее, что им сейчас нужно, — это стычка между Сюрреаль и Люциваром.

Девушка сердито зашипела. Взирая на Люцивара с неприкрытой неприязнью, Сюрреаль подошла к Деймону.

— Это что, и есть твой братец? — тихо спросила она. — Тот, который вроде как мертв?

Деймон кивнул.

Она пристально посмотрела на Люцивара:

— И что, он действительно мертв?

Впервые с момента своего приезда в Кэйлеер Деймон улыбнулся.

— Мертвые демоны не переносят солнечного света — по крайней мере, если верить рассказам о них, — поэтому лично я бы сказал, что Люцивар очень даже жив.

— И что, неужели ты не можешь вправить ему мозги? У меня есть знак безопасного прохода и гостевой пропуск, позволяющий мне остаться на три месяца! Я пришла сюда не для того, чтобы подписываться на придворную службу, и в тот день, когда я начну подпрыгивать по первому же щелчку его пальчиков, в Аду солнце засияет.

— Я бы не стал ставить на это деньги, — пробормотал Деймон, глядя на Люцивара, изучающего пристальным взглядом члена Темного Совета, составляющего контракт.

Прежде чем Сюрреаль успела ответить, к ним бочком подошла Вильгельмина.

— Князь Сади, — произнесла она голосом, в котором ясно читалась паника. — Леди…

— Леди Бенедикт, — официально отозвался Деймон, а Сюрреаль молча кивнула в ответ.

Вильгельмина со страхом покосилась на Люцивара, который беседовал с пожилым эйрианским Предводителем.

— Он меня пугает, — прошептала она.

Сюрреаль зловеще улыбнулась и специально повысила голос.

— Когда мужчина носит такие обтягивающие штаны, они обычно слишком греют яйца, а это, в свою очередь, подогревает дурной характер.

Аарон, стоявший неподалеку, закашлялся, пытаясь подавить смешок.

Увидев, что Люцивар закончил разговор и направился к ним, Деймон только вздохнул, жалея, что не знает заклинания, которое заставило бы Сюрреаль на ближайшие пару часов потерять голос.

Люцивар остановился на расстоянии вытянутой руки, не обращая никакого внимания на поспешно отпрянувшую Вильгельмину и вместо этого сосредоточившись на Сюрреаль. Он одарил ее ленивой, надменной ухмылкой, которая всегда служила предупреждением противнику о готовности эйрианца к схватке.

Сюрреаль опустила правую руку, расслабив мышцы и держа ее параллельно корпусу.

Распознав в этом ее предупреждение, Деймон поспешил вытащить руки из карманов и слегка пододвинуться к ней, готовясь остановить девушку, если она попытается выкинуть очередную глупость, например броситься на Люцивара с ножом.

— Ты — дочь Тишьян, верно? — спросил эйрианец.

— А тебе какое дело? — рыкнула в ответ та.

Люцивар пристально вгляделся в ее лицо, а затем покачал головой и пробормотал:

— Ты превратишься в настоящую занозу в заднице.

— Что ж, в таком случае, возможно, тебе стоило бы отпустить меня, — приторным голоском, который сочился ядом, произнесла Сюрреаль.

Люцивар издал низкий, издевательский смешок.

— Если ты решила, что я буду объяснять Королеве Гарпий, почему ее доченька служит при другом дворе, когда я сам стоял здесь и мог принять ее в наш, то лучше как следует обдумай это, маленькая ведьма.

Сюрреаль оскалилась в ответной ухмылке:

— Моя мать — не Гарпия. А я — не маленькая ведьма. И не собираюсь подписывать никаких проклятых контрактов, которые дадут тебе право управлять моей жизнью.

— Советую подумать еще раз, — холодно бросил Люцивар.

Пальцы Деймона сжались на правом предплечье Сюрреаль. Аарон поспешил схватить ее левую руку.

Прозвучали три удара в колокол, обозначившие окончание ярмарки услужения.

Сюрреаль грязно выругалась, Люцивар только улыбнулся.

Затем раздался мужской голос, исполненный негодования, заставивший их всех обернуться к столу.

Деймон заметил разряженного в пух и прах типа, который поспешно подравнивал стопки бумаг, игнорируя молодого эйрианского Предводителя.

Зарычав, Люцивар направился к столу, растолкал смущенных и расстроенных сородичей и замер рядом с мужчиной, который по-прежнему притворялся, будто не обращает на них ни малейшего внимания.

— Возникли проблемы, лорд Фриант? — с обманчивой мягкостью поинтересовался Люцивар.

Фриант изящным движением расправил кружевные манжеты и продолжил собирать бумаги.

— Звон колокола, знаменующий окончание ярмарки, только что прозвучал. Если эти люди будут по-прежнему свободны, когда вы прибудете завтра утром, чтобы предъявить свои права, то сможете вписать их в контракт, чтобы соблюсти право первого обратившегося.

Деймон напрягся. Лорд Джорвал неоднократно рассказывал ему об этом положении, записанном в правилах ярмарки услужения. На протяжении всего времени, что длилась ярмарка, у иммигрантов было право отвергнуть предложение служить при том или ином дворе или подождать, не будет ли сделано еще одно, а то и попытаться выторговать более выгодные условия. Однако на следующий день после завершения ярмарки начинался день призыва. Выбор был лишь один. Иммигранты могли принять предложение, выдвинутое первым двором, обратившим на них свое внимание, — а Джорвал сразу же намекнул, что обычно таковые означали более низкое положение, — или же вернуться в Террилль, чтобы попытать счастья в следующий раз. Он потратил два миллиона золотых марок на взятки, чтобы добиться включения своего имени в списки на этой ярмарке. Деймон, разумеется, мог выделить эту сумму и во второй раз, однако он не осмелился бы вернуться в Террилль. Большинство же иммигрантов тратили все свои капиталы на этот единственный шанс начать, возможно, более счастливую жизнь. Они подпишут любой контракт, дающий привилегию хотя бы ползать при дворе какой-нибудь суки, лишь бы остаться в Кэйлеере.