Клеопатра

— Да ну? — вскинулась Теа. — Что они понимают, старые клячи! Ты кому веришь — им или своей матери?

— Ты — наша сестра, наша мама умерла, — не отступала Клеопатра.

— Я тебя пристрелю, если не замолчишь, — пообещала Береника, приподнимая рукав платья и показывая Клеопатре мышцы. — И ты знаешь, что рука моя не дрогнет. Я — царевна-амазонка, а ты — девчонка, тебе всего четыре года.

Клеопатра смерила взглядом старшую сестру. Береника слов на ветер не бросала. Она прочитала древний свиток, где шла речь о воинском искусстве амазонок. Ее наставник, Мелеагр, потакал фантазиям ученицы, поскольку решил, что это единственный способ обучить девочку греческому языку. Береника твердо уверилась, что происходит из рода этих могучих воительниц, и налегла на тренировки — стрельба из лука, верховая езда и упражнения с мечом. Царевна стала такой же подтянутой и мускулистой, как и дворцовые мальчишки, которых она уже не раз вызывала на состязания.

— Я приняла имя нашей матери, Клеопатра, — не сдавалась Теа. — Отныне я — Клеопатра Шестая Трифена и твоя мама.

— Ты — Теа, — возразила Клеопатра, на этот раз на сирийском.

Этот язык Теа слышала в далеком детстве, но уже успела позабыть.

— Прекрати! — зарычала Теа. — Либо ты будешь говорить со мной на греческом, либо будешь молчать!

Возликовав, что ей удалось вывести Теа из себя, Клеопатра выдала в лицо сестре длинный монолог на сирийском.

— Заткнись! — закричала Теа. — Зачем ты бубнишь на этом языке? Какая муха тебя укусила?

Клеопатра только невинно улыбнулась. Она сама не знала, как ей удается понимать разные языки и диалекты, это было неким волшебным даром, снизошедшим к ней во сне. Не вслушиваясь в речь иноземца, девочка пристально смотрела ему в глаза и понимала значение произносимых слов. Заговорила она в три с половиной года, а через два месяца после четвертого дня рождения маленькая царевна уже могла повторять за рассказчиком целые предложения на египетском, эфиопском, троглодитском, нумидийском и арабском. На этих языках говорили рабы и слуги, привезенные во дворец со всего света. Девочка так и не осилила македонский вариант греческого, на котором изъяснялась царская семья, хотя любила подражать более изысканной речи ученых, которые беседовали с ее отцом. Слава о необычных способностях Клеопатры к языкам вихрем пронеслась по городу. Царевна знала об этом и радовалась, что сестры, считавшие Клеопатру недалекой, были вынуждены слушать восторженные отзывы о ней.

— Ты просто завидуешь, — спокойно промолвила девочка. — Тому, что я — особенная, а ты — нет.

— И в чем же ты особенная, чудовище? — процедила сквозь зубы Теа.

— Я — первая из Птолемеев, кто умеет говорить на языке египтян. Первая за триста лет, кто знает не только греческий язык. Так говорят сами египтяне. Они считают меня оракулом!

И, заметив, что Теа начинает закипать, малышка поспешила добавить:

— По-гречески каждый может!

Клеопатра знала все, что говорила о ней самой прислуга из египтян. То, что дитя греческих тиранов говорит на египетском, они трактовали самыми разными способами, в основном считая это зловещим признаком. Возможно, это знак, что греки усилят давление. Либо из Птолемеев выйдет новый правитель, который будет с виду любить египетский народ, а на деле еще сильнее притеснять его. Те, кто смотрел в будущее с надеждой, утверждали: это означает, что не Египет покорился греческой культуре, но ребенок тиранов наконец встал на сторону несгибаемого Египта. Клеопатра не знала, которое мнение на самом деле верное. Ей просто нравилось говорить на непонятном для сестер языке.

— Тебя терпеть не могут, паршивка, — вне себя бросила Теа. — Жаль, что ты не родилась рабыней! Тогда бы тебя пороли кнутом! С тобой только так и можно обращаться!

— Где мой няни? — заныла Клеопатра, испугавшись, что, поддразнивая Теа, зашла слишком далеко. — Я хочу к няням.

— Они ждут в соседней комнате, но я не выпущу тебя отсюда, пока ты не сделаешь все, что я велю. Ты — капризный, ужасный ребенок, ты всех нянь выводишь из себя, — выпалила Теа.

— А такая милая маленькая девочка, — миролюбивым тоном добавила старшая швея, чем разозлила Клеопатру еще больше.

Швея подошла к манекену, на котором ждало платье Клеопатры, и сняла его.

— Иди сюда, маленькая царевна — сказала она девочке. — Примерь это чудное платьице.

— Не буду, — стальным голосом ответила малышка.

— Видишь, какая она? — пожаловалась Теа. — Стоит оставить ее с няней, как эта змея норовит улизнуть или ругается с наставницей на чем свет стоит. А ведь ее даже высечь нельзя! Няньки просто счастливы, когда их выгоняют!

Сейчас за Клеопатрой приглядывала египтянка, тощая и сухая, как щепка, и двое шустрых рабов-африканцев, которые готовы были молиться на маленькую госпожу.

— Ты — ходячее несчастье, — подала голос Береника. — Сдается мне, это ты наслала на маму горячку, которая ее и сгубила.

— Неправда! — горячо воскликнула Клеопатра. — Египтяне говорят, что я одарена богами, что я вознесусь на небо и стану звездой.

На самом деле девочка надеялась, что как раз это предположение окажется неверным. Ей вовсе не хотелось стать какой-то там звездой, у которой всех занятий — висеть в небесах и светить.

— А теперь поторопись! — приказала Теа.

— И не подумаю! Если меня долго не будет, папа только сильнее соскучится. Он любит меня больше всех!

Это признавала даже нянька. Клеопатре были известны и другие слухи, которые о ней ходили. Например, что она — новорожденная богиня. Нет, она — освободительница египетского народа, она примет корону фараонов и изгонит греков с этой земли. Последний вариант, кстати, Клеопатре не нравился: что ж ей теперь, отца родного изгонять? Но малышка продолжала болтать на разных языках, поскольку сам Авлет признал, что это — дар божий. Моя дочь обласкана богами, сказал бы он, ведь именно владыка Дионис говорит с нами на всех языках земли. Так-то оно так, возразила бы Теа, но хорошо бы царевне Клеопатре научиться придерживать свой язычок!

Теа уперлась кулачками в бедра и поглядела на девочку сверху вниз.

— Сегодня моя свадьба. У меня нет времени играть в твои игры.

Она позвала двух служанок.

— Помогите ей надеть платье, не захочет — заставьте.

Женщины обеспокоенно переглянулись.

Швея приподняла наряд над головой Клеопатры.

— Надевай, — донеслось из-за платья.

— Ну же, Клеопатра, — сказала Теа. — Делай, как тебе говорят.

Маленькая царевна зачарованно смотрела на опускающееся платье, словно оно было чудовищем из кошмарного сна и готовилось проглотить девочку целиком. Она подняла руки, но, когда платье скользнуло по телу, Клеопатре показалось, что ее кожу опалило огнем. Решив, что сейчас все вспыхнет, девочка сорвала платье и отбросила его. Затем пнула старшую швею в колено, топнула по босой ноге одной из рабынь, плюнула на Теа и опрометью бросилась из комнаты.

— За ней! — завизжала Теа.

Рабыни кинулись следом за Клеопатрой. За ними поспешили Теа, Береника и швея. Теа на бегу крикнула слугам, чтобы ловили маленькую царевну. Береника, ругаясь, едва переставляла ноги — ей мешало тяжелое и узкое платье.

Девочка неслась по коридору, словно маленькая лисичка, убегающая от своры собак. Она слетела вниз по лестнице. Преследователи отстали — столпились у перил, толкая друг друга. Клеопатра добежала до закрытых на замок покоев царицы Трифены и колотила кулачками в дверь, пока не заболели руки. Высокий раб подхватил ее на руки и нежно прижимал к себе, пока малышка не перестала вырываться. Девочка вцепилась в густую поросль на его груди, словно в одеяло, и затихла.

По приказу Теа, Клеопатру напоили крепким настоем корня валерианы. Питье пахло омерзительно. Маленькая царевна стояла, чуть пошатываясь, пока ее обряжали в ненавистное платье. Береника наблюдала за этим с победной улыбкой на лице. Клеопатра заметила эту ухмылку, но промолчала. Она уснула еще до того, как швея зашнуровала платье. Потом, во время брачной церемонии, девочке так и не удалось исполнить задуманные загодя каверзы. Она спала в мягких объятиях толстой рабыни, которая сидела на полу в дальнем конце зала. Когда на следующий день Клеопатра проснулась, ее сестра уже была царицей.