Работаю актером

Играл? Да просто был им в предлагаемых обстоятельствах со всем своим светлым характером. К сожалению, больше я не встречался с Лёней в работе. Такова уж судьба наша актёрская. Можно пройти рядом всю жизнь и никогда не встретиться. Можно сниматься в одном и том же павильоне и никогда вместе не работать. Вот так и случилось, что больше в работе мы с Быковым не встречались. К сожалению, и всех работ его в кино я не видел. Но искренне и честно порадовался успеху его фильма «В бой идут одни «старики». Что-то было в этом фильме певуче-украинское и нежно-наивное. Что-то было в этом фильме от «Добровольцев», от его распахнутости, романтики и песенности. Но главное и самое прелестное в фильме был образ, сыгранный Леонидом Быковым с такой влюблённостью, с такой душевной щедростью! Он эту роль как будто бы спел, а не сыграл. И дело не в напоенности музыкой всего фильма. Дело в певучей душевности, в бьющей через край талантливости, влюблённости в песню этого лихого геройского лётчика. Да, это ас, бесстрашный и умный боец, мужественный и талантливый лётчик, мастер воздушного боя. Он рождён быть лётчиком, он создан природой, чтобы летать, но для него это всё же как будто необходимость, всегда опасная, иногда надоедающая необходимость.

А душой, сердцем — он в песне, в музыке, он артист. И эти, как будто противоположные, грани его характера дают объёмность и глубину образа. Это замечательно сыграно.

Светлая, певучая, артистически и сердечно сыгранная роль.

Товарищескую, рабочую, добрую атмосферу создать в кино трудно. Это ведь временное содружество, которое, как только закончатся съёмки, навсегда распадётся. И если нет цементирующего влияния режиссёра или не возникает между актёрами нечто такое, что и по прошествии многих лет не забывается, то, к сожалению, кроме плёнки, на которой запечатлена картина, ничего больше не остаётся. Но если во время съёмок в группе возникают добрые, человеческие взаимоотношения, то у тебя остаются надолго настоящие друзья. У меня, например, взаимопонимание со многими людьми возникло именно тогда, и, верю, оно не разрушится от времени. Но далеко не всегда так бывает.

Творческие взаимоотношения — область сложнейшая и болезненная. Тут сталкиваются обнажённые интересы. И если нет выдержки, не хватает такта, доброжелательства, не хватает просто терпения, ума и, если хотите, мудрости, то столкновения неизбежны, и иногда они бывают чрезвычайно резкими. Такова жизнь.

И тут ни убавить, ни прибавить. Но вот что я заметил на опыте работы и в театре и в кино. Чаще всего конфликт не приводит к победе. И чем ожесточённее конфликт, тем меньше завоеваний. Как правило, он действует разрушительно.

Недаром, наверное, мудрый Феллини в одном интервью говорил, что он всегда всеми силами стремится создать на съёмочной площадке атмосферу свободную, весёлую и лёгкую.

«Приходя на студию или в театр, постоянно говорю себе, что мой желудок, моя головная боль или моё настроение не имеют значения. Имеет значение только работа. Когда душа не знает покоя (а у меня всегда было неспокойно на душе), необходимо быть очень осторожным и точным. Я знаю по собственному опыту, что происходит самое худшее тогда, когда тебя охватывает ярость. Это очень опасный момент для меня и для окружающих. Я хорошо знаю людей, вижу их насквозь и могу сказать нечто такое, что ранит, как бритва. Слова могут полностью испортить отношения с другим человеком и даже уничтожить его. Так вот, мораль моя проста: не делайте этого». Так сказал шведский режиссёр Ингмар Бергман.

И режиссёры, поистине знающие цену внутренней свободы и раскрепощенности актёра, стремятся к подобной атмосфере на съёмках. Даже яростный И. А. Пырьев, вошедший в легенду своими разносами и руганью, всегда старался оберегать актёра от ненужной и разрушающей нервозности.

А как легко, товарищески, свободно и радостно работать было с А. Аловым и В. Наумовым во время съёмок «Бега». Как понимающе спокоен и демократичен Ю. Я. Райзман, какой лёгкой и даже простодушной была работа с В. П. Басовым. И даже беспощадно стремящийся к достижению цели Н. Михалков чутко понимает, где требования творческие перерастают в человеческую напряжённость, мешающую актёру, и тут идут в ход шутка, чаепитие и расслабление.

Тогда, «на заре туманной юности», мы глядели вообще более весёлыми глазами на мир и сложности его. Хотя творческих сложностей нам хватало. В кино, к сожалению, чаще всего репетиции роли проходят наскоро, перед уже готовой камерой, и мало что дают. Если не держать себя в театрально-репетиционном тренаже, то киношная скоропалительность сказывается на актёрах довольно быстро.

Истина эта банальна и общеизвестна, но от этого не легче.

А тогда мы были зелены и податливы, полны рвения и желаний.

Ясно помню, как импровизировал Лёня Быков во время этих «скоростных» репетиций. Он уже был опытным актёром Харьковского театра драмы, и этот опыт помогал ему, как спасательный круг. И он был настоящим партнёром, то есть не только сам плыл, но и тянул нас за собой. Партнёрство и в кино и в театре для актёра чрезвычайно существенно. По сути дела, твой художественный рост, твоё самоусовершенствование зависят от того, с кем ты рядом работаешь. Я теперь, оглядываясь на прожитые годы, точно знаю, что чем более крупный актёр рядом с тобой, тем лучше играешь и ты. Тебе, конечно, труднее с ним, но в этой трудности единственная гарантия и твоего роста и твоего совершенствования. А чем слабее партнёр, тем «величественнее» себя чувствуешь и тем небрежнее работаешь. А как же, ты же «мастер»!

Идёт рядом с тобой успокоенность, идёт приблизительность, и ты с этими тяжёлыми гирями, со всем своим «величием» опускаешься всё ниже и ниже. Сколько я видел таких примеров.

Надо сказать, что более жалкого зрелища, чем бессильный и трезво не оценивающий своё положение мастер, и придумать нельзя. Но нам тогда, во время съёмок «Добровольцев», до такого состояния было очень и очень далеко. Сейчас, когда повторяют фильм по телевидению, то ясно видно, что многое в нём наивно, видно, какие мы там зелёные и неопытные.

Но лиризм и искренность фильма и сейчас, как мне кажется, живы, как живы и звучащие на комсомольских собраниях и полюбившиеся народу мелодии Марка Фрадкина. Но, как поётся в одной песне из фильма: «А годы летят, наши лучшие годы летят.

И некогда нам оглянуться назад». Много с тех пор воды утекло, как говорится. И кто-то ушёл уже навсегда, как это случилось с Лёней Быковым. На самом пике его окрепшего мастерства, на самой вершине его творческих возможностей.

Годы молодости. Тот критический период жизни, когда каждый шаг решает судьбу, когда собираешь для него все свои силы.

Роль, которую играешь, или фильм, который снимаешь, могут стать первой ступенькой лестницы вверх или началом падения. Жизнь тогда существует между «да» и «нет». Промежутка быть не может. Она как атака, когда надо рваться вперёд и костьми лечь, но взять намеченный рубеж.

Это атакующее время по-особенному понимается теперь, когда у многих в жизни появились хорошо укреплённые блиндажи, в которых они предпочитают почивать, рассматривая позиции жизни издалека, через хорошие бинокли.

А тогда всё было впервые — как первая любовь.

В конце пятидесятых годов я снялся в картине «Дом, в котором я живу». В картине трепетной, взволнованной и целомудренной. Она была сделана красками реалистическими, скупыми, но в то же время светящимися и ясными. И она имела настоящий, без подтасовки, успех и у нас и за рубежом. И сейчас, когда прошло так много лет со времени её создания, она сохраняет свою чистоту и нравственную ценность. Такую картину можно было сделать только так же, как и прожить, — только между «да» и «нет».

Её делали Лев Кулиджанов и Яков Сегель — люди, принадлежавшие к особому поколению. Они были молоды, но за ними был уже опыт войны, через которую прорвались они к жизни. Они уже знали по себе, как беспощадна война к ценности человеческой жизни, как висит на волоске эта жизнь. И, зная всё это, они особенно остро умели чувствовать, что значит спокойствие мира, из чего складывается простое человеческое счастье. Знали всему этому настоящую цену.