Страница 6 из 13
Покупательница (вытаскивает из вязаного кармана деньги и кладет на прилавок. Говорит на ходу).Мир счастливых совсем не похож на мир несчастных. Как и в смерти, мир не меняется, а прекращается. Смерть — это не событие в жизни.
Смерть не переживают. Это, уважаемые покойники, должно послужить вам неким утешением, я говорю так только потому, что вам сейчас тяжело приходится в ваших домиках, на которые падают крупные теплые хлопья снега. Земля размягчена. Ваши убийцы могли бы в полном смысле слова увязнуть в вашей крови, господин Хорват, господин Хорват, господин Саркёзи, господин Симон!
Как, вы хотите, чтобы о вас скорее забыли, господа почившие? Давайте и дальше искать белый «Фольксваген-гольф» второй серии с молдингами фирмы «Бург» и номерными знаками района Хартберг, Штирия. Но таких ведь тысячи! Здесь не найти того, кто не хочет быть найденным! Здесь найдут любого, кто не скрывается. Вы же знали еще при жизни: к вам, дорогие усопшие, будут присматриваться в первую очередь, а вдруг вы засунули к себе в карманы кости своих отцов и братьев? Говорят, у вас в обычае все засовывать в карманы, я хочу сказать, вы делаете это как будто по внутреннему побуждению!
Теперь ваши кости наконец-то освящены! Лучше поздно, чем никогда. Да, теперь это благословенные кости, кто бы мог подумать, о Господи, я недостойна войти под кров твой! Нет-нет. Их кости не должны быть разбросаны где попало! Мои дорогие покойники, как бы это выглядело! Вон там стоит ведро. Кости нельзя бросать в контейнер с отходами, о них можно порезаться или от них заразиться. Сразу за этим забором начинается Азия. Там вы найдете значительно больше болезней.
Покупатель (доверительно).Мы вообще настолько своеобразная порода людей, что скоро снова начнем вызывать отчуждение. Мы убиваем людей, чтобы воздух в нашем лесу стал чище. Свой мусор мы собственноручно разбираем и складываем в три разных контейнера.
Дорогие ничейные покойники! Мы ведь вам показали, кто здесь хозяин, почему же вы его не взяли, пока еще было время? Теперь порядок наведен. Кто сражается на границе, тот всегда одинок. Вы, мои дорогие покойники, находитесь теперь под нашей защитой, причем исключительно для вашей же безопасности. Мы стоим на трупах, теперь к ним добавились еще четыре, чтобы нам не растренироваться. Ну, и где мы сейчас находимся? Куда нам идти? На братскую могилу придем или куда-нибудь еще? Наша жизнь так же бесконечна, как, в известной мере, безгранично поле зрения с того места, на котором мы находимся. Отсюда видны бескрайние просторы Азии. Слева от нас Альпы. Наше право на подлинность не подлежит сомнению, к чему тогда эти вопросы о правде? Годы уходят. Каждый молчит о чем-то другом.
Мясник (соглашаясь).Тусклые голоса терзают из глубины: ни слова, ни вещи, название того и другого в тебе удобно как для падения, так и для полета, чудесное достижение этого мира. Мне оно ни о чем не говорит. Ему бы надо быть чуть масштабнее.
Другой покупатель (обращаясь к следующему; они прочно пришивают себя друг к другу).Этого и в самом деле не нужно было устраивать. Излагать нам неприятное дело неприязненными словами. А я стою тут и вспоминаю о фирме глазной оптики «Revue», о том, как она изъявила готовность изготовить для меня, молодого человека, бесплатно новые очки, когда меня обокрали в метро. Правда, позднее выяснилось, что я уже заказал в этой фирме очки. Две дамы и три господина сердечно приветствовали меня в филиале фирмы на улице Грабен, что на углу Кертнерштрассе, и подарили мне стекла для очков. А женщина-коммерсант, та, что была готова оплатить мои очки, теперь хочет подарить мне, молодому человеку, кошелек, точно такой же, какой у меня украли. В нем будут и карманные деньги. Я ей так благодарен! (Обращается к мяснику.)Взвесьте мне еще немного воздуха с мясом, благодарю и вас! Нет, так много не надо, взвесьте ровно столько, сколько понадобится для последнего вдоха. Остаток отправьте на воздушный лицевой счет в банке. Накоплю и куплю себе новый внедорожник.
Покупательница. Вы нас одарили и завернули в вязанье, мои дорогие жертвы! Вас могло бы быть и чуть больше. Здесь истлело целое поколение, теперь добавились еще четверо новеньких, и ничего, никакого запаха. Не бойтесь, это место всего лишь игра. Итак, вперед, марш в последний путь! А мы споем по свободно выбранным ароматным нотам. Запаха тления не чувствуется, вероятно, потому, что туда положили виннокислый калий. Такое впечатление, будто это детей уложили спать, так мирно вы лежите, уважаемые покойники! На кладбище вас одарят на несколько минут праздничным, совершенно чистым, очищенным воздухом. Уважаемые мертвецы, сейчас вас опустят вниз — и все, крышка! Нас просто тошнит от бедности и напастей. Так что не робей, знай себе богатей! А ваше место, дорогие покойнички, там, внизу. Устраивайтесь поудобнее! Вот так! Красивая музыка, цыганская скрипка. Всхлипы! Единственные наши успехи — выигрыши при игре в роббер. Если рвется бумага, тут же вылезает наружу наша ослепшая потерянность, долго уверявшая нас, что мы якобы снова существуем. Неправда! Нас нет, потому что теперь и вас нет, дорогие покойники! Но несмотря на это — или благодаря этому? — мы и дальше можем позволять себе все, что захотим!
Мясник спокойно упаковывает мясо. Два покупателя встают справа и слева от него и вытаскивают из своих вязаных сумок вязаные шапочки с пришитыми к ним ушами. Один из них произносит текст так, как он здесь написан, другой подхватывает текст с конца и одновременно с первым произносит его от конца к началу. Может быть, сначала следует просто прочитать текст, как он есть. Покупатели произносят текст утрированно, как декламаторы стихов в прежние времена, но поскольку они говорят как бы навстречу друг другу, акценты должны ставиться в разных местах.
Второй покупатель. С тех пор некоторые знатоки своего дела смогли доказать, что умертвить такое количество людей с помощью газа было невозможно чисто технически. И для многих старых нацистов, тьфу! остался после этого всего шажок до утверждения, что нацисты вообще не убивали никаких евреев, тьфу-тьфу-тьфу. А истина проста. Лишь относительно небольшое число евреев погибло в газовых печах. Остальные умерли от голода или были убиты, погибли от сыпного тифа, дизентерии или просто тифа, так как им не оказывали врачебной помощи, замерзли или скончались от истощения. Благодарю вас за это подробное письменное объяснение, господин Палкер!
Один из пришитых шерстяными нитками покупателей начинает выдергивать нитки из другого, они говорят, перебивая друг друга.
Первый покупатель. Но много лет назад, причем на этом же месте, где сейчас стою, я собственными глазами видел, как они бросали что-то через дымовую трубу в гараж или сарай. Никакого запаха, это было что-то вроде патрона или таблетки, я не видел, что это было. Представьте себе: вы берете щипцами для сахара нечто и кладете себе в кофе. И кофе сразу становится нестерпимо сладким. И вы не знаете, с чего бы это. Когда они это туда бросили, я узнал, что там, внутри, погиб мой брат.
Второй. Ах, ты убогое ничтожество! Жалкий болтун и пачкун!
(Он пытается оторваться от первого, но не может. Тогда он вытаскивает из кармана вязаную шапочку, закрывающую все лицо, и нахлобучивает ее на первого по самую шею. Затем накидывает на шею противнику розовую ленту для детской шапочки, тот сопротивляется, хрипит, ловит ртом воздух, дергается и замирает.)
Я лично считаю, что смерть есть мера всего сущего. Значит, было вполне разумно уничтожить так много людей, причем сразу великое множество, и вот теперь к ним добавляются еще четверо. Мы поймали и их. В нашей борьбе мы все еще придерживаемся своей линии. Хотя этого и не следовало бы делать! Спасибо, я, возможно, возьму еще одного покойника! Напиток излишне крепок! Могу я попросить у вас еще одного мертвеца? Я должен придерживаться своей линии, но еще одного, пожалуй, возьму, спасибо! В виде исключения. Еще одного можете мне дать! В виде исключения. Отправим на тот свет еще одного. Но когда-нибудь надо с этим кончать! На этот раз побеждаем мы! Да-да, именно мы! Когда-то надо же победить и нам. Пора сеять траву, чтобы все, что было, начало зарастать травой.