Страница 40 из 83
Графиня рассмеялась. Черные перья плюмажа заколыхались над сверкающей лентой, разукрашенной рубинами и бриллиантами.
— Милая моя дебютанточка, все эти люди действительно собрались здесь, чтобы полюбоваться этим, как ты очаровательно выразилась, парадом мод. Ни одно важное событие бального сезона не обходится без скопления публики. — Выглянув в окно кареты, леди Баллард с чарующей улыбкой помахала рукой. В ее волосах и ушах сияли драгоценности, и Линдсей подумала, что в жизни не видела такой блистательной дамы.
Вечер бала у Камберлендов! Линдсей бросило в дрожь. Хотя она и задумала для себя этот вечер как отнюдь не праздничный, но все же ее невольно волновал и будоражил такой торжественный день. Первый бал!
— И все эти кареты едут на один и тот же бал? — Ах, как жаль, что Сара не видит этого великолепия! Может, и ей бы удалось вкусить хоть толику от такого волшебства — если бы ей посчастливилось приехать до того, как Линдсей с треском вышибут из дома графини.
— Ну разумеется. Всякая хоть мало-мальски значительная персона едет на бал.
Они достигли входа в парк. Здесь уже скопилось столько различных экипажей, что движение еще больше замедлилось. Карета леди Баллард еле ползла, влившись в общий поток. Склонившись к окну, Линдсей разглядывала яркие ливреи лакеев на запятках соседних карет. Выезд графини также сопровождали лакеи, а впереди, на увешанных кистями козлах, гордо красовались два рослых грума.
— А далеко еще до Камберлендов?
Тетя Баллард ни на миг не переставала расточать толпе зевак приветственные кивки и улыбки.
— Совсем близко. У них великолепный особняк. Не сомневаюсь, ты будешь в восторге. Он выходит окнами на парк, к тому же там вокруг дивный сад. Должно быть, тебе захочется осмотреть его получше.
В чем, в чем, а в этом Линдсей весьма сомневалась. У нее имелись самые веские основания полагать, что ее пребывание на балу будет очень недолгим.
— Но если это так близко, зачем мы едем в карете? Всем, кто живет поблизости, было бы куда проще просто прийти пешком, а не тащиться в этой нудной давке.
Заливистый смех тети Баллард заставил ее покраснеть. Да что ты, душечка! Ты не поняла самого главного. Мы едем в карете именно потому, что это так медленно и предоставляет такую замечательную возможность показаться на людях. Это… ну, скажем, такой ритуал. Не менее важная часть вечера, чем сам бал. Ну ничего, ты еще научишься разбираться в подобных тонкостях.
— Да-да, теперь ясно, — торопливо кивнула девушка, боясь признаться, что ровным счетом ничего не поняла.
— Не забыть бы сказать Эдварду, как я тобой довольна, Линдсей. Ты так замечательно освоила все, чему тебя учили. Моему племяннику достанется изумительная жена. Как раз такая ему и нужна. — Почтенная леди с видом заговорщицы нагнулась к собеседнице. — Видишь ли, дорогая моя, ему требуется невеста с характером. Уж слишком он мрачен и своеволен. Умная жена умеет оставаться сама собой, получать все, что захочет, и при этом еще держать супруга в твердом убеждении, будто он ее всевластный господин и повелитель. Запомни мои слова.
Линдсей не удержалась от улыбки.
— Непременно. Спасибо, тетя Баллард.
— Научи его снова смеяться. — Графиня вдруг посерьезнела. — И не обращай внимания на глупые сплетни. Эдвард никакой не бессердечный повеса. В детстве, маленьким мальчиком, он много смеялся. Несмотря на своего негодного отца и мою самовлюбленную… Эдвард никогда не унывал и не вешал носа. Ты же знаешь, у нас с мужем не было детей. Эдвард с Джеймсом были мне как родные.
— А Джеймс был братом Эдварда? Графиня поглядела на девушку в упор.
— Так он не говорил с тобой о Джеймсе? Что ж, пожалуй, удивляться нечему, раз уж он не касается этой темы даже со мной.
— Он вообще не упоминал мне о Джеймсе. — Линдсей чувствовала себя крайне неуютно. — Преподобный Уинслоу, это мой наставник, как-то прочел, что пятый виконт Хаксли погиб в морском сражении. Я поняла, что Эдвард его младший брат, но больше мне ничего не известно. Мне стало так жаль его, ведь мой милый брат погиб в той же битве. Но мы с Эдвардом никогда не обсуждали эту тему.
«А теперь уже никогда и не обсудим», — с горьким сожалением добавила она про себя.
— Я и не думала, что ты сама заведешь об этом речь, — откликнулась графиня. — Эдвард все еще скорбит по брату. Сдается мне, скорбь ожесточает его сердце. И с твоей стороны было бы очень неразумно и опрометчиво навлекать на себя накопившийся у него в душе гнев.
Линдсей мысленно согласилась с этим высказыванием. Если бы в день ее визита в дальний дом все сложилось иначе, ей, быть может, и представилась бы возможность выразить Эдварду свое горячее сочувствие. А там, кто знает, вдруг бы им удалось помочь друг другу притушить снедавшие их горечь и гнев?
Толпа любопытных поредела, разбилась на отдельные группки. Прохладный вечер окутал тенистые аллеи парка туманной голубовато-зеленой поволокой, над травой и вокруг стволов деревьев вилась белая дымка. Оглядываясь через плечо, Линдсей видела марево закатного солнца. На фоне пламенеющего неба чернели плоские силуэты домов.
— Линдсей, Эдвард ведь тебе небезразличен? Подпрыгнув от неожиданности, девушка едва успела подхватить слетевшую с колен крохотную вечернюю сумочку.
— Да! — Небезразличен? Во рту у нее вдруг пересохло. — Да, совсем небезразличен.
И это была чистая правда! Пусть судьба не дала ей возможности стать женой виконта и провести с ним всю жизнь, но чувства Линдсей к нему от этого не становились менее глубокими. Графиня вздохнула и улыбнулась. Когда она улыбалась вот так — тихой, светлой улыбкой, — становилось совсем нетрудно представить себе ту юную красавицу, какой она когда-то была.
— Вы счастливы? — спросила Линдсей.
Ответом ей было дружеское, ласковое движение тонкой руки, затянутой в черную перчатку.
— Это ты делаешь меня счастливой, милая моя девочка. Я молилась, чтобы Эдвард нашел себе женщину, которой хватит воли и живости, чтобы приручить его и заставить выбросить из головы все те ужасные мысли, которые, я знаю, осаждают его. Ты можешь это, Линдсей. Я чувствую.
Линдсей нервно теребила серебряные бусинки на тонком ремешке сумочки. До чего же жестока судьба! Она уже сейчас страдала от чувства утраты, охватывавшего ее при одной только мысли о том, как счастливы могли бы быть они с Эдвардом и его любящей тетей, если бы обстоятельства сложились иначе.
— Ты же знаешь, как сильно Эдвард хочет жениться на тебе, Линдсей.
— Да. — И она знала, как сильно сама хочет выйти за него замуж. Теперь она постоянно вспоминала о том, что происходило между ними, стоило им остаться вдвоем. Девушка вновь и вновь переживала те упоительные минуты. Даже сейчас ее залихорадило, а где-то глубоко-глубоко вновь затеплилось странное, тягучее и томительное ощущение. Если падшие женщины тоже обуреваемы подобными страстями, то она может хотя бы посочувствовать образу жизни, что они вынуждены вести.
— Дитя, все же ответь мне — о чем ты думаешь? Для счастливой девушки, которая должна скоро соединиться узами брака с человеком, который ей дорог и которому дорога она сама, в тебе что-то мало радости.
Вот уж воистину мало!
— Просто произошло слишком много всего сразу, — чистосердечно призналась Линдсей. Эдвард же говорил ей, что такой страстной женщине, как она, лучше быть замужем. Наверное, он прав. Замужем за ним… О, коварная судьба, поманившая ее этой чудесной, восхитительной, но совершенно неосуществимой мечтой!
Джон. Вот о ком надо подумать. Маленький Джон. Поскорее бы снова увидеть его, прижать к сердцу. И Антон… Антон, верно, места себе не находит, гадая, куда она так внезапно пропала. Надо обязательно найти способ сообщить ему.
— Ну вот, почти приехали.
Словно очнувшись, Линдсей отвернулась от окна и услышала резкие возгласы кучеров и цоканье подков. Карета поравнялась с рядом величественных зданий.
Сердце Линдсей вело себя самым непостижимым образом, желудок сжался. Тетя Баллард поправила волосы и попышнее взбила мех на воротнике.