Переломы

Он возвращается в дом, опускает жалюзи и теперь идет, ориентируясь только на дрожащий огонь. Алиса… Бездонная голубизна ее глаз, ее белая кожа, ее взгляд, беспокойный, словно кипящая вода. Алиса… Единственная, кто занимает его мысли долгими ночами.

Через десять секунд он поднимается на второй этаж и заходит в кабинет. Он поворачивает ручку двери, но не выпускает ее. Потом с грустным вздохом он распахивает дверь так, что она ударяется о стену. Скверная привычка.

Зажав зубами сигарету, он включает компьютер, щелкает по папке с данными, относящимися к Алисе:

Доктор Люк Грэхем. Обобщение данных.

В процессе работы.

Пациентка Алиса Дехане.

Таблицы, графики, анализы: эти двадцать страниц содержат почти готовое решение. Еще несколько дней, несколько недель, и Алиса могла бы выздороветь. Люк начинает формулировать выводы на основании опыта Национального центра научных исследований.

Снизу доносится треск. Люк бросается на первый этаж.

Сердце колотится все быстрее.

Застекленная входная дверь открыта. Какая-то тень бежит в сторону дюн.

Он поворачивается к низкому столику, потом к DVD-плееру. Аппарат открыт.

Кто-то украл фотографии и диск с записью теста.

И он считает, что ему известно, кто это сделал.

Доротея Дехане…

4

Жюли Рокваль крутит ручку автомагнитолы и в конце концов останавливается на песне «Boys don’t cry» [3]группы «The Cure». «The Cure» в семь утра… Лучшее средство, чтобы побыстрее преодолеть пятьдесят километров от Лилля до Бетюна. В памяти всплывают вылазки в ночные клубы двадцать с лишним лет назад. Боже мой, двадцать лет…

Дороги, ведущие в другую сторону, в направлении столицы Фландрии, постепенно заполняются машинами, рабочий люд просыпается. Жюли зевает, трет глаза. Она выбилась из сил, но не жалеет о беспокойной ночи. Последние двенадцать часов, проведенные вместе с ночной сменой экстренной медицинской помощи, были очень тяжелыми, но они еще больше сблизили ее с теми, кто, как и она, пытается решать проблемы улицы. Служба скорой помощи, пожарные, полиция… Получив должность социального сотрудника психиатрического отделения больницы Фрейра при Клиническом центре в Лилле, Жюли каждую неделю, накануне выходных, выезжает на вызовы со специалистами, с которыми сталкивается на работе. Достаточно ночью поболтать с парнями о футболе, девушках и тачках, и потом будет гораздо легче, когда тебе придется просить их о какой-то услуге или узнавать номер телефона.

Под томные рулады Роберта Смита Жюли проезжает круговой перекресток, сворачивает с трассы и едет в направлении Ильеса. В Ильесе есть футбольный стадион, церковь и несколько домов. Жюли срезает путь, пользуясь местными дорогами, это позволяет не проезжать через город с его бесконечными светофорами. Когда она просила о переводе во взрослую психиатрию, она еще не знала, что ежедневная дорога будет отнимать столько сил. Кстати, вот уже несколько недель она всерьез подумывает о переезде. Поменять свой большой дом на квартирку под Лиллем. К тому же в Бетюне за последние месяцы стало так пусто.

Прямо перед собой, посередине дороги, Жюли видит женщину, которая машет ей рукой. Она притормаживает, останавливается у обочины, выходит из темно-синего «рено-клио» и поднимает воротник бежевой куртки, чтобы укрыться от холода. Сильный северный ветер треплет ее светлые волосы, подстриженные под каре.

Женщина бежит к ней. С резиновых сапог слетает налипшая земля.

— Пойдемте туда, на автобусную остановку. Там мужчина, совершенно голый. Я его увидела со своего поля. Наверное, надо бы… не знаю… отвезти его в больницу?

Жюли бросается к бетонному навесу. На земле, скорчившись, лежит мужчина, действительно совершенной раздетый. Ноги накрыты одеялом песочного цвета с голубыми полосками. Жюли садится перед ним на корточки.

— Месье?

Никакого ответа, никакой реакции. Ярко-голубые глаза мужчины устремлены в никуда. У него длинные грязные волосы и взлохмаченная борода. Он похож на жертву кораблекрушения.

— Я уже пыталась поговорить с ним. Он не отвечает, не двигается. Можно подумать, он умер…

Но он все же дышит. Его грудь поднимается, хотя и почти незаметно. Жюли быстро осматривает его в поисках ран и синяков. На правой щиколотке она замечает татуировку в виде головы волка. Она берет мужчину за руку, и он сразу же сжимает ее пальцы. Этот жест кажется Жюли самой отчаянной мольбой о помощи.

— Мы поможем вам, хорошо?

Он не смотрит на нее. Жюли с трудом отнимает у него руку. Она встает. Изможденная рука мужчины так и остается протянутой вверх. Сотрудница социальной службы поворачивается к женщине в резиновых сапогах:

— Вы его знаете? Видели его здесь раньше?

— Никогда. Может быть, если его побрить, я бы и узнала. Потому что…

Жюли не раздумывает ни секунды:

— Помогите мне перенести его в машину. Я отвезу его в Клинический центр.

Она поворачивает мужчину на бок и приподнимает, подхватив под мышки. Женщина в сапогах берется за ноги.

— Господи, да он и пятидесяти килограммов не весит.

Жюли замечает на одеяле темные, почти черные пятна. Кровь? Они укладывают несчастного на заднее сиденье. Жюли вынимает из багажника дополнительные одеяла и бережно укрывает его.

Менее чем через минуту машина разворачивается и вливается в длинную вереницу автомобилей, едущих в сторону Лилля.

5

Где он? В постели, рядом с женой, а в соседней комнате спит сын?

Вокруг холод. И мрак.

Александр поднимается, чувствуя себя разбитым и усталым. Не в силах стряхнуть оцепенение, он на какую-то долю секунды готов поверить, что все это ему снится. Но обычно его сны похожи на бессвязное нагромождение образов, в них нет места таким ощущениям, как ветер, дующий в затылок, пощипывание в глазах, мурашки на коже. И главное, эти отчаянные позывы к рвоте.

Александр окончательно приходит в себя, когда с первого прикосновения понимает, что ему обрили голову. Рука, прикоснувшаяся к макушке, начинает дрожать.

Он делает несколько неверных шагов вперед, натыкается на холодную каменную стену, потом на другую.

Решетки. Застенок. Похищение. Где-то в подкорке возникают буквы, они никак не складываются, потому что само слово кажется ему невероятным. П-о-х-и-щ-е-н-и-е.

Он упирается в металл, плечо соскальзывает, решетка не поддается. Александр скорчился в темноте, у подножия толстых стальных прутьев. Каждый стержень заглублен в пол и уходит вверх, на недосягаемую высоту. Наверное, Александр находится под землей. Ему кажется, что откуда-то издалека, слева, пробивается луч света. Его держат не в погребе. В каком-то более просторном помещении, с длинным коридором по центру.

Передвигаясь на ощупь, он устремляется вправо. Стена, скорее всего, кирпичная, если судить по неровным стыкам. Потом камень, потом снова кирпич. Он возвращается к решетке. Довольно большое помещение, метров восемь в длину и три в ширину. Двадцать четыре квадратных метра.

Затем Александр садится и ощупывает себя. На нем одежда, которая ему не принадлежит. Комбинезон с застежкой «молния» до самой шеи.

Он ощупывает пол. В темноте его пальцы натыкаются на кольцо с выпуклым рисунком. На расстоянии около полутора метров влево — другое кольцо. Он продолжает искать. В общей сложности четыре кольца, очень прочные, расположенные по углам прямоугольника, вделанные в камень. Он ложится раскинув руки, будто распятый. Это соответствует, о, черт побери… Его запястья, его щиколотки.

Кандалы.

Александр проходит еще немного вперед, нащупывает желобок в глубине, метра три длиной, он проходит через камеру и исчезает под поперечной стеной. Он вроде бы идет слегка под уклон. И потом, этот запах… Не дрогнув, он дотрагивается до углубления пальцами, а потом подносит руку к носу. Моча. Еще не высохшая.

3

«Мальчики не плачут» ( англ.).