Яростный горец

– Я сам займусь трупом. Где ты его оставила?

– Ты не обязан это делать.

Малькольм что-то недовольно проворчал.

– Ларина, ты, конечно, Воитель, но есть некоторые вещи, которые мужчина обязан взять на себя, избавив от этого женщину. А теперь просто объясни, где ты оставила труп этой чертовой твари.

Иной раз Ларина ненавидела себя за то, что она женщина.

– В лесу, рядом с дубом с разветвленным стволом.

– Я избавлюсь от него сегодня же вечером. Насколько я понимаю, появление виррана помешало тебе поговорить с Фэллоном?

– Да, я не успела. – Ларина снова вспомнила его горячее дыхание, опалившее ей щеку, запах его мускулистого тела. – Нас прервали.

Малькольм слегка повернул голову – теперь на фоне окна четко вырисовывался его профиль.

– Ты пойдешь к нему…

Это не был вопрос – он и так знал, что она скажет.

– Да. Мне не терпится поговорить с ним.

Встав, Малькольм направился к двери.

– Я займусь вирраном немедленно. А потом буду у себя. Если тебе что-то понадобится…

– Спасибо, кузен.

Уже взявшись за ручку двери, Малькольм обернулся.

– Поблагодаришь меня потом, когда Маклауд отвезет тебя в свой замок.

Ларина дождалась, когда за ним захлопнется дверь, и облегченно вздохнула. Потом взяла мыло и намылилась еще раз. Ей казалось, она до сих пор чувствует въевшийся в поры мерзкий запах.

Фэллон плюхнулся на кровать. Он почти не сомневался, что, вернувшись к себе, найдет поджидающую его Ларину, однако комната была пуста. Разочарование, охватившее его, когда он не увидел Ларины, очень не понравилось Фэллону. Как не понравилась и тревога, не покидавшая его с той минуты, когда он увидел ее в тронном зале. Жаль, не удалось спустить пар, разделавшись с вирраном, – хорошая драка ему сейчас не помешала бы.

Фэллон до сих пор ощущал присутствие Ларины. Помнил, как ее лицо касалось его плеча. Как он прижимал ее к двери, наслаждаясь прикосновением к ее нежному телу. Ему вдруг остро захотелось зарыться лицом в золотистые волосы, вдохнуть чудесный запах, который мог принадлежать только одной женщине в мире.

И Бог свидетель, он отдал бы все на свете, лишь бы снова почувствовать на своих губах ее вкус.

Заставив себя подняться с кровати, Фэллон стащил башмаки, тартан и рубашку. И не потому, что не любил килт, – просто он слишком сильно отличался оттого тряпья, в которое Фэллон был вынужден кутаться в последние триста лет. Конечно, со временем он опять привыкнет к нему. Особенно ему нравилось, что он снова сможет носить цвета Маклаудов.

С тяжелым вздохом Фэллон вытянулся под простыней. Он понимал, что не уснет, – смешно было даже надеяться на это, зная, что по замку бегает вирран.

Мысль, что утром еще придется искать случай поговорить с Томасом Макдоналдом, отнюдь не улучшила его настроения. Фэллон закрыл глаза, и перед его внутренним взором вновь встало лицо Ларины. Он невольно провел языком по губам, вспомнив, как украдкой лизнул ее в шею.

Эта женщина была сладкой как сам грех…

Святители небесные, как он хотел насладиться ею! Жаль, что этого никогда не случится…

Ларина проскользнула в комнату Фэллона через окно. Она старалась избегать малейшего шума, чтобы не разбудить его. Впрочем, если бы даже это и случилось, он все равно бы ее не увидел. Оказавшись внутри, девушка бесшумно юркнула в угол и потянулась за лежавшим на сундуке платьем.

Это было единственное, что раздражало ее, потому что во всем остальном умение становиться невидимкой было весьма полезным. Сама она могла стать невидимой, а ее платье – нет. Впрочем, то, что под платьем, тоже. Единственное, что она могла не снимать, это кольцо, которое Ларина обычно носила на среднем пальце правой руки, поскольку оно было магическим. Это кольцо просто не снималось. Одному Богу известно почему.

Ее богиня послушно отступила, как только Ларина просунула руки в рукава платья. Она прихватила его с собой еще в тот раз, когда Фэллон застал ее в своей комнате. Что-то подсказывало ей, что разговора не получится. Был только один способ поговорить с таким человеком как Фэллон: привлечь его внимание.

Проще всего было появиться перед ним обнаженной – тогда его внимание ей гарантировано, но Ларина чувствовала, что не готова к этому. Пока не готова. Конечно, если понадобится, она принесет эту жертву. Идея использовать свое тело в качестве решающего аргумента Ларине не нравилась, но слишком многое было поставлено на карту. Однако сначала она попробует просто с ним поговорить.

И тут, к своему ужасу, Ларина вдруг поймала себя на том, что при одной лишь мысли о поцелуях Фэллона ее тело вмиг запылало огнем.

Единственным источником света в покоях Фэллона было лунное сияние. Комната не такая большая, как ее собственная, но довольно милая. А бархатный балдахин над кроватью оказался вообще роскошным. В комнате приятно пахло воском, возле камина аккуратной стопкой лежали заранее приготовленные дрова.

Ларина заметила стоявшую на маленьком столике бутылку с вином. Весь ее вид говорил о том, что это чей-то подарок. Похоже было, что ее туда поставил сам Фэллон. Выходит, это не подарок. А что же тогда? Может, наказание?

Ей вдруг вспомнилось, как за ужином Фэллон пил только воду, что было весьма необычно для такого человека, как он.

Ларина повернулась к постели. Все это время она старалась не смотреть на него, но тут не выдержала. Ноги сами понесли ее к кровати. Фэллон спал, повернув голову к окну, и пробравшийся сквозь щель в занавесках лунный луч выхватывал из темноты его чеканные черты.

Ларина против своей воли залюбовалась им. Худощавое лицо Фэллона с четко очерченными скулами даже во сне казалось суровым. Тяжелая челюсть и квадратный подбородок говорили об упрямстве и мстительности их обладателя. Истинный горец. Длинный прямой нос, твердые губы… взгляд Ларины задержался на них, и она подавила вздох, вспомнив, как они легко скользнули по ее щеке.

Темные ресницы бросали на щеки синеватые тени. Возле левого глаза виднелся небольшой шрам – вероятно, появившийся еще до того, как он научился усмирять жившего в нем бога. Ларине вдруг до боли захотелось потрогать шрам, спросить, откуда он, как Фэллону удалось сохранить глаз.

Белизна простыней резко контрастировала со смуглой, обветренной кожей. В лунном свете волосы Фэллона казались черными, но Ларина уже успела заметить, что на самом деле они каштановые, чуть выгоревшие на концах, как у человека, проводящего много времени на открытом воздухе.

Взгляд задержался на его обнаженной груди – тяжелые плиты мускулов поражали воображение. Могучие плечи и большие руки с узлами мышц свидетельствовали о том, что этот человек не чурается тяжелой работы.

Затаив дыхание, Ларина нагнулась, чтобы лучше разглядеть массивный золотой торк на шее Фэллона, и увидела две кабаньих головы. Угрожающе оскалив клыки, звери злобно таращились на нее.

Она застыла, не веря собственным глазам: выходит, ей все-таки посчастливилось отыскать одного из тех самых Маклаудов!

Не удержавшись, Ларина легонько коснулась рукой рассыпавшихся по подушке волос. На ощупь они казались прохладными и жесткими, словно конская грива. Ей захотелось дотронуться до них, ласково погладить его по голове, словно Фэллон был уставшим ребенком, а не суровым мужчиной в цвете лет.

Поймав себя на этой мысли, Ларина поспешно отодвинулась. Не хватало еще наделать глупостей, одернула она себя. Она еще никогда не чувствовала ничего подобного, и, если честно, даже слегка испугалась.

Взгляд Ларины вновь остановился на губах Фэллона. Какой красивый рот! Широкий, с твердыми губами, не слишком тонкими, но и не пухлыми, словно созданными для смеха и поцелуев.

Ларина представила, как они прижимаются к ее губам, и по спине у нее пробежала дрожь. Время как будто остановилось. Забыв обо всем, Ларина завороженно разглядывала густые бакенбарды, в тусклом свете луны придававшие его лицу свирепое выражение.