Созданные для любви

— А что?

— Парень был задушен.

— Лютер задушил сына? Не может быть!

— Кроме него и сына, в доме никого не было, он сам вызвал полицию и во всем признался.

Кэролайн знала, что у Лютера крутой нрав, но чтобы дойти до такого… Да, Джейсон выводил его из себя, но раздражение, недовольство — совсем не то, что ненависть, способная толкнуть на убийство. Вероятно, его обуял страх. Но Лютер любил своего сына! Это видно хотя бы из того, какие деньги он заплатил Кэролайн за помощь мальчишке.

Пытаясь сохранять самообладание, Кэролайн сказала:

— Когда его арестовывали, он имел право сделать один телефонный звонок. Кому он позвонил?

— Тебе, но тебя не было, поэтому его переадресовали Уокеру. Дело было среди ночи, Уокера подняли с постели, и ему пришлось ехать в участок, а утром он стоял рядом с Лютером в суде.

— Уокер сделал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы утвердиться в качестве адвоката подозреваемого. — Кэролайн покачала головой, все еще не желая верить своим ушам. — Даг, ведь я звонила вчера, но мне никто ни словом не обмолвился об этом деле!

— Потому что дело не твое, им занимается Уокер.

— Но Лютер — мой клиент. — Кэролайн пыталась сохранять спокойствие. — Именно я должна его защищать.

— Когда ему срочно понадобился адвокат, тебя здесь не было.

— Если бы Уокер мне позвонил, я бы вылетела первым же рейсом. Я могла успеть к предъявлению обвинения.

— Оставь, Кэролайн, ты делаешь из мухи слона. Суть в том, что Уокер Хьюсман провел куда больше процессов по обвинению в убийстве, чем ты.

— Не намного больше, если считать дела, на которых я выступала прокурором.

—Работа защитника, знаешь ли, несколько отличается. Кэролайн почувствовала себя обманутой дважды: раньше Даг всегда был на ее стороне.

— И ты думаешь, что Уокер справится с работой лучше меня?

— Я просто предлагаю тебе оставить это дело в покое. Лютеру обеспечена квалифицированная защита, разве не это самое главное?

— Но я знаю Лютера гораздо лучше, чем Уокер. Я с ним работала, я верю в его невиновность.

— Кэролайн, он сознался в убийстве.

— Даг, он не убийца. Он порядочный человек. Возможно, это была самооборона или у него случилось временное помрачение рассудка. Я в него верю. И не сомневаюсь, что сейчас он очень страдает. Из чувства вины он может навлечь на себя более суровое наказание, чем то, которого в действительности заслуживает.

— Кто, Лютер Хайнс? Ты шутишь? Он знает, как себя вести. Хайнс потому и достиг таких успехов в бизнесе, что всегда знает, на какую карту ставить.

— Кроме всего прочего, он только что избран на пост мэра, поэтому тот, кто будет вести его дело, окажется в центре внимания прессы. Тебе не кажется, что Уокер рассчитывает привлечь интерес к собственной персоне?

Даг слишком долго медлил с ответом.

—Змея! Воспользовался тем, что меня нет в городе! Даг, передай ему, что я о нем думаю!

Кэролайн бросила трубку, прошла в гостиную и рухнула в кресло. Обращаясь к Анетт, сидящей на диване, она сказала:

— Один из моих партнеров только что увел у меня из-под носа дело мэра.

— Разве это не противозаконно?

— Нет, не противозаконно, всего лишь неэтично. Они не могут так со мной поступить!

Кэролайн вскочила, решительно прошла обратно в кухню и снова сняла телефонную трубку. Через минуту она уже говорила с секретаршей Уокера Хьюсмана.

— Мисс Сент-Клер, я не могу его позвать, он на совещании.

— Это очень важно, я не отниму у него много времени.

В трубке заиграла музыка, но когда снова раздался щелчок, Кэролайн услышала голос не Уокера, а все той же секретарши.

— К сожалению, мистер Хьюман не может сейчас подойти к телефону.

— Хорошо, тогда передайте ему, что я звоню по поводу дела Хайнса.

Кэролайн всерьез рассчитывала, что на этот раз Уокер возьмет трубку и станет оправдываться, но снова ответила секретарша:

— Перезвоните позже.

— Когда? — Кэролайн нервно барабанила пальцами по столу. «Закурить бы… но нет, не годится снова становиться рабой вредной привычки из-за субъекта вроде Уокера». — Минуточку, я посмотрю, — сказала секретарша. — Так… Вся первая половина дня у него расписана, может быть, ближе к вечеру? Нет, тоже не годится, у него назначено несколько встреч.

Кэролайн вскипела:

— Тогда соедините меня с ним немедленно!

— Давайте сделаем так: вы оставите свой номер телефона, и он сам вам перезвонит, когда у него будет время.

Кэролайн не знала, что хуже: снова иметь дело с секретаршей или ждать звонка Уокера, однако тот может и не позвонить. Она догадывалась, что он сделает с ее сообщением: скатает бумажку в шарик и швырнет в ближайшую корзину для мусора.

Делать нечего, Кэролайн продиктовала свой номер телефона и повесила трубку. Потом снова стала набирать номер. На этот раз ей удалось дозвониться сразу.

Грэм Ховард был членом исполнительного комитета и, следовательно, входил в руководство фирмы. Если она намерена подавать протест, то нужно действовать через него. Грэм всегда относился к ней с симпатией, и этот раз тоже не стал исключением.

— Как вам отдыхается, Кэролайн? — спросил он.

— Хорошо, вернее, было хорошо, пока я не узнала про Лютера Хайнса. Я пыталась связаться с Уокером, но он не желает со мной разговаривать. Грэм, я возмущена поступком Уокера.

Грэм не стал притворяться, будто не знает, о чем речь, однако повернул разговор по-своему.

—Я понимаю ваше разочарование, Кэролайн, дело обещает быть интересным.

—Это дело должно быть моим! Лютер — мой клиент!

После небольшой паузы Грэм вежливо возразил:

— Думаю, это не совсем так. Лютера защищает Уокер, и Лютер дал свое согласие.

— А что, разве у него был выбор?

— Вот этого я не знаю, вам бы лучше спросить у Уокера.

— Я бы его спросила, если бы он согласился со мной поговорить. Но он не подходит к телефону. Он, конечно, знает, почему я звоню. Грэм, это нечестно.

—Ну что вы, Кэролайн, все честно. Уокер — опытный адвокат, он вполне способен наилучшим образом представить, интересы Лютера в суде.

—Я бы справилась с этой задачей не хуже его, и Лютер — мой клиент.

—Но вас же не было. Право, не понимаю, почему вы так расстроены.

Пытаясь сохранять выдержку, Кэролайн сжала свободную руку в кулак.

— Я расстроена потому, — произнесла она с расстановкой, — что я веду дела Лютера Хайнса уже три года. У нас выработались определенные взаимоотношения; все, чего я достигла с ним, далось мне нелегко, но пошло на пользу фирме. Я считаю, фирма должна была поручить это дело мне.

— Нет, не должна. Лютера будет защищать Уокер, и фирме это пойдет только на пользу. Право, Кэролайн, не заводитесь вы из-за ерунды.

— Я не завожусь, — возразила Кэролайн как можно спокойнее.

— Я же слышу, что заводитесь. Уокер не сделал ничего плохого, партнеры работают вместе.

— Если так, то почему он не позвонил мне прежде, чем взял дело Лютера себе? Почему он не счел нужным сообщить мне о столь серьезной перемене в жизни моего клиента? Разве ему не стоило хотя бы посоветоваться со мной по поводу того, как лучше защитить интересы Лютера?

— Уокер сам знает, как лучше, — заявил Грэм. — Он будет настаивать на временном помрачении рассудка. Кэролайн, напомню, что вы провели последнее дело в суде… мягко говоря, не очень удачно. В случае с Бареттой вы потерпели поражение. Пусть на этот раз Уокер попытает счастья; думаю, так будет лучше.

Кэролайн остолбенела. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем к ней вернулась способность мыслить, и еще одна — прежде чем вернулся дар речи. И тут же ярость вскипела в ней так, что голос задрожал:

—Я хочу, чтобы вы знали: я воспринимаю ваши слова как прямое оскорбление.

Грэм вздохнул:

— Это ваша проблема, а не наша. Если вы хотите играть в высшей лиге, нужно уметь спокойно воспринимать такие вещи. Это и называется профессионализмом.

— А я говорю об этике, о взаимном уважении, о порядочности, наконец.