Страница 36 из 75
— А диету соблюдает?
Гвен вскинула брови:
—А что, вы можете вспомнить время, когда она его соблюдала?
Анетт грустно улыбнулась. Джинни следила за питанием всю жизнь, во всяком случае, сколько Анетт себя помнила, — хотя нет, пожалуй, это началось с тех пор, заболела Лиа. В процессе лечения сестре пришлось находиться под наблюдением диетолога, и именно в это время Джинни провела ревизию в кладовой и заполнила ее более здоровыми продуктами. С тех пор их питание стало сбалансированным.
Странно, что с годами хронология событий стерлась из памяти Анетт. С некоторых пор она стала даже мысленно упрекать Джинни за излишнюю озабоченность диетой, приписывая это ее стремлению во что бы то ни стало сохранить фигуру. Сейчас, когда Анетт об этом вспомнила, она спрашивала себя, не была ли эта озабоченность продиктова в первую очередь беспокойством о здоровье Лиа и двух других дочерей? Сама Анетт в такой ситуации прежде в думала бы о детях, но вот насчет Джинни она не была уверена. Ей захотелось узнать побольше, и она спросила Гвен:
— Скажите, вам нравится работать на мою мать?
Гвен усмехнулась:
— Очень нравится. Это все равно, что быть богатой без головной боли.
— Она хорошо к вам относится?
— Всегда.
— А как насчет теплоты?
— Гм…
— Скажите правду, Гвен.
— Я пытаюсь, но это не простой вопрос. Ваша мать не обидчива, если вы понимаете, что я имею в виду, но не только со мной, со всеми. Она дружелюбна, заботлива… да, пожалуй, ее отношение можно назвать теплотой.
— Что значит «заботлива»? Вы имеете в виду, что она вам сочувствовала, когда вы, к примеру, простужались?
— Не только. Она была добра к моим родным. Анетт заинтересовалась:
— Как это?
Гвен взяла еще одно полотенце, сложила его пополам, потом свернула втрое и остановилась, прижимая его к груди.
— Она помогала моему сыну. Дочери-то и сами делают все как надо: обе окончили колледж, обе вышли замуж, сделали карьеру, завели детей, и их дети уже учатся в колледжах. — Гвен поджала губы. — Не то что Джексон. С тех пор как его папаша нас бросил, а это случилось тридцать четыре года назад, парень вечно попадает то в одну историю, то в другую.
— У него конфликты с законом?
— Да, и не только. Сначала он прогуливал уроки, воровал по мелочи из автомобилей. Потом он сделал девчонке ребенка, и та чуть не умерла во время аборта. После этого он исчез. Он и сейчас время от времени пропадает, — сухо заметила Гвен, — наверное, чтобы дать нам передохнуть, но всегда возвращается и выкидывает что-нибудь еще похуже, чем раньше. Он несколько раз сходился с женщинами и бросал их, попадал в тюрьму, его выгоняли из колледжа и с работы. Мой Джексон — типичный черный парень, который пытался подняться наверх, да пошел не по той дорожке. Он впутывался в дела, о которых мне даже думать не хочется, тем более платить за то, чтобы вызволить его из очередной передряги, но я это делала, ведь я его мать.
Анетт поступила бы так же, если бы ее дети, не дай Бог, попали в беду.
— И что сделала Джинни?
— Она не раз помогала ему найти работу, хорошую, чистую работу, помогала получать ссуды. Обычно Джексон нарушал условия кредита и лишался машины, дома или на что он там был выдан, но Джинни, благослови ее Господь, снова и снова соглашалась за него поручиться. Она говорит, что когда-нибудь Джексон исправится, но я лично в этом сомневаюсь. Сколько можно, ведь ему тридцать шесть лет!
— А где он сейчас?
— Сейчас? — Гвен вздохнула, забыв о полотенцах. Отбывает срок за растрату. Он украл деньги у своего босса, кстати, хорошего знакомого вашей матери. И что же? Вы думаете, она в конце концов заявила, что не желает боль иметь с ним дела, да и со мной, если уж на то пошло? Ничего подобного. Когда он выйдет на свободу, его ждет работа. Ваша мать — неисправимая оптимистка.
Анетт была тронута.
— Да, это очень великодушно с ее стороны.
— Она прекрасный человек. Иногда мне хочется тоже что-нибудь для нее сделать, но, как я уже говорила, она очень упряма.
— Да, пожалуй, — согласилась Анетт, думая о том, как Джинни нарочно ввела их в заблуждение, а потом не явилась в поместье. Она уже собиралась уходить, когда Г тронула ее за руку.
— Но кое-что я все-таки знаю, — тихо призналась з номка. — Когда мы обсуждали с вашей матерью планы переезда, она предлагала, чтобы, после того как все вещи 6удут распакованы и вы соберетесь вместе, я уехала. Она рассудила так, что вы вчетвером обойдетесь и без меня. Ей хотелось быть с вами одной, это правда. Меня не меньше вашего удивляет, что она задерживается, тем более так долго.
— Вы собирались куда-то поехать?
— Только навестить Джексона.
— Так в чем же дело?
Казалось, вопрос ужаснул Гвен.
— Ну нет, как я могу поехать, не дождавшись хозяйки.
—Но ведь никто не знает, когда она приедет, а здесь все устроено. Право, Гвен, я в состоянии сложить полотенца не хуже вас, а если я устану или мне просто надоест попрошу Кэролайн этим заняться. Лиа любит готовить. Для серьезной уборки вы уже кого-то наняли, а пыль мы и сами можем стереть. Что нам еще нужно? Но Гвен оставалась непреклонна.
—Нет, я никак не могу уехать. Я должна дождаться вашей матери и своими глазами увидеть, что она благополучно добралась до дома. Это моя работа.
Только что Анетт подумала о том, что Жан-Поль так и не позвонил, но когда она уловила в голосе экономки нотки беспокойства, у нее появилась другая тема для размышлений.
—Ну хорошо, — сказала она со вздохом. — Но вы все же подумайте об этом. Возможно, Джинни приедет еще не скоро.
Лиа проснулась, когда время близилось к полудню. Ужаснувшись, что уже так поздно; она наскоро приняла душ и оделась. Потом тайком прокралась вниз, выбежала из дома, села в машину и поскорее уехала, пока сестры не узнали, что она только что встала. Единственной более или менее знакомой была дорога к ресторану «У Джулии», поэтому на нее Лиа и свернула. В ресторане она выбрала столик в углу, откуда можно было ненавязчиво наблюдать за всем залом, и заказала себе чай. Заказ принесла не та официантка, которая его принимала, а стройная женщина примерно одних лет с Лиа, в длинной широкой юбке и легком свитере, с темными вьющимися волосами, собранными в хвост на макушке. Во всем ее облике было что-то удивительно располагающее, и Лиа сразу прониклась к ней симпатией.
— Меня зовут Джулия Уотерман, — сказала женщина, ставя на стол чайник. — Я еще вчера хотела с вами познакомиться, но надо было помочь на кухне, а когда я освободилась, вы и ваши сестры уже ушли. — Джулия поставила рядом с чайником корзинку с хлебом, подвинула к себе стул и приветливо улыбнулась: — Добро пожаловать в Даунли. Хотите завести подругу?
Перед такой прямотой Лиа не смогла устоять. Если бы сейчас она осталась одна, непременно стала бы размышлять о событиях прошедшей ночи, а этого ей как раз совсем не хотелось. У нее словно гора с плеч упала. Дилемму Джесса Крэя придется отложить, к тому же Джулия уже получила прекрасные рекомендации.
—Как я поняла, вы из Вашингтона? Когда-то я то там жила, в Кливленд-парке.
Лиа улыбнулась:
—Это совсем недалеко от меня, я живу в Вудли.
—О, это прекрасный район! Там живет парикмахер у которого я стриглась. Такую стрижку, как он, мне больше никто никогда не смог сделать. Я имею в виду, что у меня страшно непослушные волосы, только он умел с ними спраляться.
—Вы говорите про Обри.
—Он еще там? Невероятно! Он вам нравится? После Вашингтона я жила в Нью-Йорке, но и там не могла найти парикмахера, который был хотя бы вполовину так хорош как Обри. Представьте себе, мне не раз хотелось слетать в Вашингтон только для того, чтобы подстричься у него. Так он по-прежнему там?
—По-прежнему.
— А «Таббард-инн», «Кафе ля Руш», «Тумз»?
Лиа кивала и улыбалась:
— Все на месте.
Она тоже знала и любила эти заведения, хотя многие ее знакомых считали их слишком молодежными и недостаточно изысканными.