Страница 30 из 75
— Они бы нарядились в купальники и юбки, — протянула Анетт, но тут же, вздохнув, отбросила эту южную манеру растягивать слова. — Что мы имеем? Один элегантный сплошной купальник, одно сексуальное бикини и один купальник более спокойного стиля, драпирующийся. — Она вновь вздохнула. — Хорошо, что здесь нет Жан-Поля. Он бы смотрел не на меня, а на вас.
— Неправда! — возразила Кэролайн.
— Он боготворит даже землю, по которой ты ступаешь, — согласилась с ней Лиа, немного завидуя Анетт. — А если бы здесь была мать, твой костюм понравился бы ей больше, чем наши. Думаю, она бы даже попросила нас переодеться во что-нибудь поприличнее, если бы ждала гостей.
— И даже если бы не ждала, — заметила Кэролайн. — Джинни — блюститель нравственности.
— Скорее ее понятия о приличиях очень жестко ограничены, — уточнила Анетт. — По ее представлениям, нельзя показывать слишком много бедер, слишком много груди (не дай Бог, чтобы проступали соски) и вообще слишком много тела. Ее волнует, что о ней подумают или скажут у нее за спиной.
Лиа вспомнила свои детские переживания, к счасть сейчас она могла говорить о них с улыбкой.
— Помните, как она нервничала перед каждой поездкой к ее родителям, когда мы были еще девчонками?
— Ей хотелось, чтобы мы были образцовыми маленькими девочками, — начала Анетт.
— В платьях от Сакса, — подхватила Кэролайн, — новеньких туфельках и с прическами словно только что парикмахера. А бигуди… У меня всю жизнь были прямые волосы, и я прекрасно помню, как мне приходилось спать в бигуди. Вот почему я теперь ношу короткую стрижку, хотя мать этого не понимает. У меня были розовые бигуди с резиновыми шипами и жесткими проволочными серединками, которые впивались в голову. Кошмар!
— О ней судили по тому, как мы выглядели, — замети Лиа. — Если мы выглядели хорошо, значит, она могла считаться хорошей матерью. То же самое насчет богатства мы должны были выглядеть богатыми.
— Но какой в этом смысл, ведь мы и так были богаты? возразила Кэролайн.
— Смысл есть, — ответила Лиа. — Дело в том, что наш дедушка и бабушка были еще богаче. Деньги были для не очень важны, и мать хотела продемонстрировать, что вышла замуж удачно.
— Продемонстрировать за наш счет, не в обиду ей будь сказано, — уточнила Кэролайн.
— Возможно, — согласилась Лиа.
— Возможно? — переспросила Анетт. — Да из-за нее так помешалась на своей внешности, что заболела булимией. Не оправдывай ее.
— Я и не оправдываю, просто пытаюсь понять. Она стремилась заслужить одобрение родителей, разве мы хотим того же самого? Разве не потому мы здесь собрались?
— Я приехала потому, — сказала Кэролайн, посасывая маслину, — что Бен меня убедил. Он считал, что если я поеду, то буду чувствовать себя виноватой до конца жизни. У него есть совесть, а кроме того, он вообще потрясающий.
— Кстати, раз уж мы заговорили о потрясающих мужчинах, — задумчиво произнесла Анетт. — Кто-нибудь видел здешнего садовника?
Лиа поперхнулась кусочком тунца, и ей пришлось срочно глотнуть вина.
—В чем дело? — испугалась Анетт.
Все еще держась за горло, Лиа пробормотала:
— Мама бы сквозь землю провалилась от стыда, если бы узнала, что ты заглядываешься на садовника.
— Я на него не заглядываюсь, просто заметила, что он очень хорош собой — это объективное наблюдение.
— Да, садовник неплох, — заметила Кэролайн, удобно устроившись в кресле. — Хотя немного грубоват.
— Но все-таки он неотразим, согласись, — настаивала Анетт.
— А как же Жан-Поль?
— Жан-Поль великолепен, а этот парень неотразим.
— Какой смысл ты вкладываешь в эти слова?
— Понятие «великолепный включает в себя, кроме прочего, и человеческие качества, а «неотразимый» относится только к внешности. Жан-Поль умный, талантливый и к тому же неотразимый.
— Бен тоже. Он прекрасен весь: и внешне, и внутренне, а этот парень — всего-навсего садовник.
— А я думаю, — тихо сказала Лиа, — он садовод. Я с ним разговаривала, он ужасно много знает.
— Он здесь очень кстати, — откликнулась Кэролайн. — Джинни нужно за него держаться. Насколько я понимаю, он — часть этого места и в прямом смысле, и в переносном.
— Как и вещицы, которые мы сегодня купили, — добавила Анетт. — Есть в них какая-то особая прелесть. Я разговаривала с художниками, они считают, что это как-то связано с Старз-Энд.
Лиа заинтересовалась:
— Каким образом?
— Старз-Энд — самое красивое место во всей округе, художники приходят сюда за вдохновением.
— Правда? — спросила она с улыбкой. Мысль показалась ей романтичной.
— Да, у меня тоже возникало такое ощущение, задумчиво заметила Кэролайн. — Каждая из картин чем-то напоминала мне о Старз-Энд. Я купила всего одну, а там десятки, и это в первой же галерее, в которую я заглянула. Где бы я ни останавливалась, везде у меня возникало одно и то же ощущение, везде чувствовалась одна и та же энергия, одна и та же… — она замолчала, пытаясь найти нужное слово, — одна и та же страсть. — И добавила, словно оправдываясь: — Так мне показалось.
— Я тоже это почувствовала, — призналась Анетт.
— Мне хотелось побольше побеседовать с художниками, но они все время переводили разговор на Джинн посетовала Кэролайн.
— И со мной то же! Куда бы я ни зашла, меня сразу начинали спрашивать о Джинни. Даже как-то жуткс становилось.
— А меня это раздражало.
Лиа вспомнила полицейского, показывавшего ей дорогу в поместье в ночь приезда. Он тоже был чрезмерно любопытен.
— Наверное, это естественно. Даунли — маленький городок, мать здесь человек новый. Конечно, всем хочется знать, что она собой представляет.
— Если так пойдет и дальше, — пробурчала Кэролай они никогда этого не узнают. В конце концов, когда она едет?
Вопрос был риторический. Лиа знала не больше Кэролайн или Анетт, все трое оказались в одной лодке. Лиа вдруг осенило, что они уже очень давно не были вместе. И конечно, давно не сидели втроем за одним столом, не ели приготовленный ею ленч. Не разговаривали без взаимных нападок. И еще Лиа поразило, что это оказалось даже приятно, может, дело в возрасте? К тому же у них общая проблема, можно так выразиться, общий противник, а это всегда сближает. Да и общее прошлое нельзя сбрасывать со счетов.
—Итак, что вы собираетесь делать? Вы остаетесь или уезжаете?
Она ожидала, что первой ответит Кэролайн, но та молча поднесла к губам стакан с вином.
— Не думаю, что мои будут рады, если я вернусь так быстро, — сказала Анетт.
— Конечно, будут!
— Нет, мои звонки их раздражают. По-моему, они хотят, чтобы я не капала им на мозги. Им надо что-то доказать не то мне, не то самим себе.
Кэролайн негромко проговорила:
—Когда я звоню в офис или Бену, у меня возникает такое же ощущение. — Она отвернулась и посмотрела вдаль. — Когда я последний раз ему звонила, он предположил, что моя потребность все время названивать домой — проявление зависимости.
Лиа промолчала.
Разговор прервался. Сестры ели салат, запивая его вином. Отдаленный рокот прибоя заполнял тишину, избавляя их от неловкости молчания. Лиа сочувствовала сестрам, чья жизнь была куда сложнее ее собственной, но это еще не значило, что она готова им все простить. Кэролайн слишком носится со своей работой, а Анетт чересчур одержима своим материнством. Очевидно, это заметила не только Лиа. Сам факт, что ее сестры борются со своими чувствами, говорил о том, что они не такие непробиваемые, как ей раньше казалось.
К тому же они ее не критиковали. На этот раз Лиа не чувствовала себя рядом с ними никчемной, как бывало раньше. Может, потому, что она приготовила для них ленч?
— Я, пожалуй, задержусь еще немного, — сказала наконец Анетт. — Это неплохая тренировка.
— А мне иногда даже хочется, чтобы они там, в фирме, помучились одни, — проворчала Кэролайн. — Может, тогда начнут больше меня ценить. Но если я сбегу сейчас, мне кажется, это будет выглядеть глупо. — Кэролайн допила вино и посмотрела на сестер. — А еще мне хочется побывать в других галереях; кажется, там можно найти кое-что понастоящему интересное, Джинни понадобится много картин.