Сезон обольщения

— Ты неравнодушна к этому человеку? К этому мистеру Фултону?

— Да, — призналась Бекки и сразу подумала, что Сесилия наверняка бы ее осудила или даже посмеялась бы над ней. Конечно, Бекки не смела признать свою любовь к нему — это было бы уж слишком порывисто и глупо, — все равно как четыре года назад, когда она с первого взгляда влюбилась в Уильяма Фиска. Но говорить, что она равнодушна к Джеку, было бы неправдой.

— Тебе он нравится?

— Да.

— Он умен? Образован?

Кейт прекрасно знала, какого типа мужчина может привлечь внимание Бекки.

— Да. И к тому же много путешествовал, — сказала она.

— А вообще он благородный человек, дорогая?

Бекки задумалась. Джек сам предупредил, что по природе своей совсем не благороден. И все же его поступки говорили об ином. Он был нежен, честен, заботлив. Даже сейчас, вспоминая выражение его глаз, когда он прикасался к ней, она вздрагивала от удовольствия. А ведь когда распахнулась дверь и все эти люди ввалились в номер, первой его мыслью было защитить ее от любопытных взоров.

— Да, Кейт. Я верю в его благородство.

— Ну что ж, ответ совершенно определенный, — тихо произнесла подруга и со вздохом отерла платком мокрые от слез щеки Бекки. — Ты должна выйти за него замуж.

Глава 5

На другой день около полудня Бекки отправилась в поисках Кейт в детскую. Когда дети поздоровались, леди Калтон велела няне присматривать за ними, а сама вывела Бекки в коридор и затворила двери.

— Сегодня утром я получила письмо от Софии. — Кейт выглядела измученной. Всю ночь ей не давал спать ребенок. Сбросив с одной ноги туфельку, она прислонилась к гладкой штукатурке стены и неуклюже нагнулась, чтобы растереть подъем слегка припухшей стопы. — До сих пор непонятно, кто же написал записку Гарретту о твоем местонахождении.

Бекки скрестила руки на груди.

— Но я уверена, что это ужасная леди Боррилл. Она сразу узнала меня еще на ступенях гостиницы и немедленно сообщила скандальную весть Тристану и Софии.

— Но Гарретт не уверен, что это леди Боррилл. Он мне рассказал, что они успели закончить обед и кучер уже правил к дому Софии и Тристана, когда их карету остановил мужчина верхом на лошади. Он передал записку и ускакал прочь. Гарретт даже не успел его разглядеть.

— И что именно было в записке?

— Там было сказано, что ты в беде, и было название гостиницы. Гарретт приказал Пипу ехать прямо туда, а когда карета остановилась, выскочил наружу и помчался вперед, совсем позабыв о своих спутниках. Он вломился в отель, потребовал от владельца номер комнаты, в котором ты была, отнял ключ и помчался наверх. Его громкие крики привлекали к себе внимание, но ты же знаешь Гарретта: он не обращает на это внимания. — Кейт опустила больную ногу и поглядела на Бекки полными сочувствия темными глазами.

— Гарретт позвал меня в свой кабинет. — Бекки замялась. — Я пришла попросить тебя пойти со мной.

Кейт напряглась, потом взяла руку Бекки и прижала к сердцу:

— Ты моя лучшая подруга, но он не просил меня приходить. Он позвал тебя. Думаю, ты должна пойти к своему брату одна.

На миг Бекки овладело малодушие. Она понимала, что слишком уж привыкла полагаться на Кейт и что пора бы почаще рассчитывать на собственные силы. Отчасти поэтому она изо всех сил стремилась к дружбе с Сесилией.

Кейт прекрасно понимала подругу. Они вместе пережили много горестей и счастливых минут. За последние четыре года они стали настолько близки, насколько это возможно между двумя женщинами, не связанными узами крови.

— Знаю, надо идти самой, — наконец вымолвила Бекки. — Но так страшно разговаривать с ним, не зная даже, что ты где-то рядом.

Кейт улыбнулась:

— Но почему ты так не уверена в своих способностях держаться храбро? Я же видела, какая ты отважная, Бекки. А это всего лишь Гарретт. Ты запросто сможешь поговорить с ним, я знаю, сможешь.

Но ведь Гарретт всего несколько часов назад видел ее в очень и очень компрометирующем положении, с мужчиной, которого он даже не знал. Собирался ли он по-прежнему убить Джека? Больше про дуэль она не слышала, так что, возможно, Кейт сумела пресечь эту нелепую идею в самом зародыше, как только ее муж вернулся вчера ночью? Вообще-то он приехал неожиданно скоро. Вскоре после того как Бекки и Кейт встретились в гостиной, они услыхали стук лошадиных подков и подбежали к окну, чтобы увидеть въезжавшую во двор карету. Через несколько секунд Гарретт вышел из экипажа, явно невредимый. Остаток ночи Бекки молилась, чтобы также здоров остался и Джек.

Деваться было некуда. Оставив Кейт, она направилась вниз. У дверей кабинета Бекки в волнении оправила широкие юбки из полосатой темно-вишневой тафты и убедилась, что светлая оборка по вырезу тоже в порядке. Потом, сделав глубокий вдох, она постучала.

— Входите, — отозвался Гарретт грубым голосом.

Она толкнула дверь, шагнула внутрь — и тут же замерла при виде того, как брат и Джек вместе с ним поднимаются с кресел.

— Вот и Ребекка, — сказал Гарретт, опираясь на огромный полированный письменный стол из красного дерева.

Джек, поднявшийся из обитого светло-зеленым бархатом кресла, стоявшего напротив Гарретта, молча поклонился. Сегодня он был одет лучше, чем всегда. На нем был темно-вишневый жилет с богатой вышивкой, накрахмаленный галстук, темно-серые брюки и черная визитка, которая отлично подчеркивала и широкие плечи, и тонкую талию.

— Добрый день, Гарретт. — Голос ее дрогнул, дыхание перехватило. — Мистер Фултон, я… не ожидала вас здесь увидеть.

Джек взглянул на Гарретта и слегка улыбнулся ей.

— Их милость и я договорились встретиться, чтобы обсудить… то недоразумение, которое произошло ночью.

— Понимаю.

Она чинно повернулась, чтобы закрыть за собой дверь. Щеколда сухо щелкнула, точно затвор пистолета у виска.

Бекки обернулась к джентльменам, продолжавшим стоять. Пошевелив пальцами, чтобы снять напряжение, она заставила себя развернуть плечи и слегка кивнула Джеку:

— Я рада видеть, что между вами мир.

— Если вы за меня боялись, — сказал он тихо, — то смею заверить, что со мной нелегко справиться, миледи.

— Счастлива слышать это. — Держась идеально прямо, высоко подняв подбородок, она пересекла кабинет по расстеленному посередине ковру и уселась в кресло, обитое тканью с растительным узором, которое стояло возле Джека. Как будто по сигналу, оба мужчины тоже опустились на свои места.

Она попыталась изобразить улыбку для Джека, смущенно поглаживая пальцами розы, вышитые на подлокотниках. От его близости Бекки услышала, как кровь зашумела в сосудах.

Улыбка образовывала на щеках Джека глубокие желобки, слишком резкие, чтобы можно было назвать их ямочками. Глаза сверкали, когда он смеялся, а губы… О, эти насмешливые, эти манящие губы…

Гарретт прокашлялся, и только тогда Бекки оторвала глаза от Джека и посмотрела на брата. Он сидел чопорно, под стать его высокому, жестко накрахмаленному воротнику, и только щурился на них обоих.

Выдержав паузу, Гарретт подвинул к ним по гладкой поверхности письменного стола какую-то книжечку:

— Вот, смотрите. Уже напечатали.

Сердце у Бекки чуть не выскочило. Джек взял буклет и положил перед собой, сжав губы.

— Что? — прошептала она. — Что это такое?

Ничего не говоря, он передал ей книжку.

На первой странице красовалась карикатура на нее и на Джека. Они были изображены в постели в весьма непристойном виде. С обоих персонажей катились невероятных размеров капли пота, оба смотрели на дверь вырученными глазами, широко раскрыв рты от ужаса. В дверях стояла целая толпа людей с подсвечниками в руках. Лицо Бекки было нарисовано как сильно вытянутый овал, а прямые темные волосы рассыпались по одеялу. Художник сильно преувеличил размер ее груди, нарисовав два огромных белых шара размером с голову, готовых вывалиться через кромку одеяла. Не видно было только сосков.

Во главе толпы художник изобразил Гарретта, который наводил пистолет на преступников. Лицо его было искажено яростью, а шрам на лбу сиял как солнце.