Страница 19 из 73
Утром пленных вывели из окруженного кольями загона и, вразумляя плетьми, поставили в несколько рядов перед Южными воротами. Жирный атлант в белой одежде и блестящей синей шапке выехал из ворот на черном коне. Несколько человек подскочили к нему и, сняв с коня, усадили на бронзовое сиденье. Ор стоял рядом с Чазом, которого тоже свалил медведь у моста, когда пробивали путь Огненноволосой.
Одетый в снег, глянув на пленных, что-то сказал склонившемуся бронзовогрудому. Тот побежал к воинам, то показывая семь пальцев, то загибая один из них. Атланты пошли по рядам, вытаскивая каждого седьмого и отводя их на утоптанное место перед воротами. Туда же спешили проводники с медведями на поводу.
- Куда их… - начал Ор. В это время воин поравнялся с ними. Против Ора он загнул шестой палец и дернул за ворот стоящего с ним Чаза.
- Ешь досыта! – крикнул тот, в прощальной улыбке растягивая дырявые щеки.
Ор рванулся за другом, но атлант захохотал и ударил его в грудь, загоняя в ряд. Он не знал, что по-гийски выразил высшую похвалу пленному.
Когда седьмых согнали вместе, вождь в белом очнулся и даже встал, чтобы подойти поближе. Водящие зверей окружили полторы сотни пленных. Все поняв, Ор обхватил голову руками, чтобы не видеть гибели товарищей…
- Войди, - Палант оторвался от кожи, на которой писал тонкой палочкой, макая ее в краску. На вошедшем Стропе не было привычного красного пояса – знака главы челна.
- А я сегодня дважды искал тебя в доме воинов! – вскочил Палант.
- Я уже не воин. Вчера за мной пришли гиены Наследника, сорвали меч, пояс, отвели в подземелье. А утром туда явился вестник и, подвывая от торжественности, объявил, что меня не подвесят для коршунов, а милостиво шлют искупать вину на Канал. Не иначе – руки Акеана!
- Думаешь, за тебя просил этот…
- Ну, не из братских чувств. Просто я много знаю, а перед казнью человек хоть раз в жизни говорит, что хочет.
- Да, слава, склеенная слюнями, может рассыпаться от одного крепкого слова. И эта голова: ты заметил, уж больно она изуродована.
- Хороший удар. Не знаю, чья рука его нанесла, только не Акеанова.
- Рука не Акеанова, может быть, и голова не…
- Э, Палант! Оставим чужие головы – свои целей будут. Лучше скажи-ка: ведь ты бывал на Канале? И сама эта затея пошла из рук твоего… кормчего, что ли?
- Учителя, Строп. У знатоков нет кормчих. Да, старый Ферус сумел убедить Подпирающего, что Канал превзойдет подвиги всех прежних повелителей.
- Вот и расскажи, что ждет меня на вашем Канале: смогу ли я там горбом выслужить помилование или подохну через две луны?
- Рассказать о Канале… - Перед глазами Паланта встала огромная рытвина в земле, медленно ползущая от середины перешейка к двум океанам. Горы выброшенной земли по сторонам. Вереницы согнувшихся под корзинами людей несут землю со дна земной раны. Мамонты тянут на канатах каменные глыбы. Пламя горящей нефти – от него трескаются и падают кусками скалы. Визг бронзовых пил – там, куда не подобраться с огнем. Главы участков с вымазанными глиной листами замеряют, считают, перегоняют людей. Вся мощь и знание Атлантиды отданы Каналу – послушные животные, самая твердая бронза, хитрые приспособления, свитки с чертежами… Но девять десятых работы тяжко легло на плечи сотен тысяч рабов. Строптивые гии и могучие котты, бешеные в ярости борейцы и глубоко таящие злобу либы – роют, долбят, носят проклятую чужую землю, умирают от усталости, от бессмысленности труда; новыми вереницами бредут из восточных гаваней…
Палант из встающего перед глазами старался выбрать то, что может пригодиться Стропу.
- В главы наделов послано много знатных юнцов, - закончил знаток. – Они ненавидят работу. С твоим умением направлять людей ты можешь стать доверенным такого мягкорукого. А в конце Подпирающий по обычаю щедро раздаст награды и помилования.
- Кувшин меду твоей глотке! А сколько еще рыть этот… Подвиг?
- Хроан спешит, ему уже пятьдесят пять. Еще зим десять…
- Я на четыре зимы младше. Дотяну? Старые волки живучи… - Строп взял в углу кувшин и наклонил ко рту. – Все не привыкну, что воды вволю, - усмехнулся он, напившись. – А скажи, на что нужен этот подвиг? Какой толк перегонять рассол из океана в океан?
- Помнишь, на холме у того окаянного стойбища я говорил, что льды все больше покрывают землю? Так вот, если ты бывал на западном берегу Срединной, то, наверно, помнишь, как там тепло.
- Еще бы! Я тогда засунул куртку в мешок и носил красный пояс на голом брюхе! – Глаза воина сощурились от удовольствия.
- А знаешь, отчего это? По Западному океану течет большая теплая река.
- Река по океану? Не может этого быть!
- И все же это так. Она налетает на западный берег Срединной, обогревает его и, сворачивая к югу, рассеивается. А если будет канал…
- Теплая река войдет в него?
- И потечет на северо-восток. Ее теплое дыхание заставит льды отступить от Срединной и других земель.
Строп задумался, пытаясь представить бой тепла и стужи:
- В воинском искусстве, если на тебя бросается сильный отряд врага, можно расступиться перед ним и сжать с боков. Не обойдут ли льды твою теплую реку?
- Ферус думает, что нет. Вот, послушай притчу: бьются медведь и бык. Их силы почти равны. Медведь сильнее, но совсем ненамного, и он одолевает – медленно, почти незаметно. Но вдруг в лапу ему втыкается колючка, заноза, которая в обычное время не страшна зверю. Он выдернет ее зубами и пойдет дальше. Но, если он станет делать это сейчас, бык пропорет его рогами. Значит, сражаться с занозой в лапе? Ведь она совсем немного ослабила его силу…
- Но эта сила и была всего чуть больше, чем у быка!
- Ты понял! Бык и медведь это почти равные силы тепла и холода, а теплая река – маленькая, но острая колючка, которая должна совсем немного ослабить холод – и решить борьбу.
- Ну вот, стало даже как-то веселее…
Знаток и бывший воин обнялись по-атлантски, опустив головы на плечо друг другу.
В высоком зале анжиерского дворца звучал голос Тейи. Добытчик удовольствий Наследника сбился с ног, ища еду и развлечения для пира в честь Великой Победы. Тейю за три дня примчали из Умизана. Она пела, стоя лицом к возвышению, на котором в окружении властных восседал обрюзглый Тифон:
Она боялась, что знать, пресыщенная лучшими певцами Атлы, засмеет ее – безвестную певицу из Умизана. Зря она решилась петь свою новую песню. Но теперь поздно.
С удивлением она заметила, как стихают хмельные голоса, осторожно опускаются чаши, оборачиваются к песне новые лица.
«Славная песня! – думал Палант, глядя на певицу из угла, где теснились гости попроще. – Сама она придумала эти изгибы мелодии, или я их уже где-то слышал?»