Страница 23 из 29
Я огляделся.
— Ну, выглядит он так же, как большинство других лесов, что довелось мне видеть.
— Волк выглядит как собака, — коротко ответил Мартен. — Но волк — не собака. Собака — она…
Он запнулся.
— Ну, как называются звери, которые живут при людях? Коровы, овцы и так далее?
— Одомашненные?
— Во-во, — сказал Мартен, озираясь по сторонам. — Ферма — она одомашненная. И сад. И парк. И большинство лесов тоже. Люди собирают там грибы, рубят дрова, водят туда своих зазнобушек пообниматься и пошалить.
Он покачал головой и коснулся грубой коры ближайшего дерева. Жест был странно ласковый, почти любовный.
— А эта чаща — нет. Этот лес — древний и дикий. На нас ему наплевать. Если те ребята, за которыми мы охотимся, набросятся на нас, им не придется даже зарывать трупы. Мы пролежим тут сотню лет, и никто наших косточек не сыщет.
Я обернулся и посмотрел назад, на холм, оставшийся за спиной. Растрескавшиеся камни, бесконечные ряды деревьев… Я старался не думать о том, как маэр отправил меня сюда, словно переставил камушек на доске для игры в тэк. Он отправил меня в дыру на карте. В место, где никто моих косточек не сыщет…
ГЛАВА 85
ИНТЕРЛЮДИЯ
ЗАБОР
Квоут внезапно выпрямился и вытянул шею, чтобы посмотреть в окно. Он едва успел вскинуть руку, подавая знак Хронисту, как они услышали стремительный, легкий топоток на деревянном крыльце. Шаги были слишком проворны и мягки, чтобы принадлежать фермерам, обутым в тяжелые сапоги, и вслед за ними раздался взрыв звонкого детского смеха.
Хронист торопливо промокнул страницу, которую писал, и сунул ее под стопу чистой бумаги. Квоут встал на ноги и пошел к стойке. Баст принялся раскачиваться на стуле.
Дверь распахнулась, и в трактир вошел широкоплечий молодой человек с жидкой бородкой, бережно подталкивая перед собой белокурую девчушку. Следом за ним шла молодая женщина, несущая на руках младенца.
Трактирщик расплылся в улыбке, вскинул руку.
— Мэри! Хэп!
Молодая пара перекинулась парой слов, и высокий фермер подошел к Хронисту, по-прежнему мягко подталкивая вперед девчушку. Баст вскочил на ноги и предложил свой стул Хэпу.
Мэри подошла к стойке, мимоходом отцепляя ручонку малыша, схватившего ее за волосы. Она была молодая и милая, с улыбчивым ртом и усталыми глазами.
— Привет, Коут!
— Давненько вас не было видно, — сказал трактирщик. — Сидру налить? Свежий, только утром отжал!
Она кивнула, и трактирщик налил три кружки. Баст отнес две из них Хэпу и его дочке. Хэп кружку взял, а девочка спряталась за отца, застенчиво выглядывая из-за его плеча.
— А юному Бену налить кружечку? — спросил Коут.
— Налить-то можно, — сказала Мэри, улыбаясь малышу, сосущему собственные пальчики. — Но я бы не стала, а то пол мыть придется.
Она полезла в карман.
Коут поднял руку и твердо покачал головой.
— Даже и не думайте, — сказал он. — Хэп и так мне тогда за полцены забор починил.
Мэри улыбнулась усталой, встревоженной улыбкой и взяла свою кружку.
— Спасибо большое, Коут!
Она отошла туда, где сидел ее муж, разговаривая с Хронистом. Она заговорила с писцом, слегка покачиваясь из стороны в сторону, укачивая младенца на бедре. Муж кивал, время от времени вставляя пару слов. Хронист обмакнул перо и принялся писать.
Баст вернулся к стойке и прислонился к ней, с любопытством глядя в сторону дальнего стола.
— Все равно не понимаю, — сказал он. — Я точно знаю, что Мэри умеет писать. Она мне записочки посылала.
Квоут с любопытством взглянул на своего ученика, потом пожал плечами.
— Думаю, он пишет завещания и доверенности, а не записочки. Такая бумага должна быть написана чисто, разборчиво и без ошибок.
Он указал на Хрониста, который прикладывал к листу бумаги тяжелую печать.
— Видишь? Значит, он — судебный чиновник. Бумага, заверенная им, имеет юридическую силу.
— Но это же и священник может! — возразил Баст. — Аббат Граймс — он тоже вроде чиновника. Он ведет записи о браках и составляет расписки, когда кто-то покупает землю. Ты же сам говорил, они любят свои записи.
Квоут кивнул.
— Это верно. Но священники любят, когда ты оставляешь денежки церкви. Если он возьмется составлять тебе завещание, а ты не оставишь церкви ни единого ломаного пенни…
Он пожал плечами.
— После этого твоя жизнь в таком маленьком городке, как этот, может сделаться весьма неприятной. А уж если ты не умеешь читать, тогда священник может написать вообще все, что угодно, верно? И кто решится с ним спорить, когда ты помрешь?
Баст был шокирован.
— Аббат Граймс такого нипочем не сделает!
— Вероятно, нет, — согласился Квоут. — Для священника он вполне порядочный. Но вдруг тебе захочется оставить клочок земли молодой вдовушке, что живет дальше по улице, и немного денег ее младшему сыну?
Квоут многозначительно вскинул бровь.
— Это одна из тех вещей, которые не хочется доверять священнику. Лучше, чтобы об этом сделалось известно уже после того, как ты помрешь и тебя закопают.
В глазах Баста отразилось понимание, и он взглянул на молодую пару, словно пытался угадать, какие же тайны они пытаются скрыть.
Квоут достал белую тряпочку и принялся рассеянно натирать стойку.
— Но в большинстве случаев все гораздо проще. Многие просто хотят оставить музыкальную шкатулку Элли и не слушать в течение ближайших десяти лет, как другие сестры хнычут по этому поводу.
— Это как когда вдова Грейден померла?
— Вот именно, как когда померла вдова Грейден. Ты же видел, как вся семья перегрызлась из-за ее пожитков. Многие из них до сих пор друг с другом не разговаривают.
На другом конце зала девчушка подошла к матери и принялась настойчиво дергать ее за юбку. Мэри подошла к стойке, ведя девочку за собой.
— Малютке Сил срочно надо по делу, — виновато сказала она. — Можно?..
Коут кивнул и указал на дверку рядом с лестницей.
Мэри обернулась и протянула малыша Басту.
— Можно вас попросить?..
Баст чисто машинально протянул руки, взял мальчика и остался стоять в растерянности. Мэри увела дочку.
Малыш с улыбкой огляделся по сторонам, еще не зная, как себя вести в этой новой ситуации. Баст повернулся к Квоуту, крепко прижимая к себе младенца. Личико малыша постепенно из любопытного сделалось неуверенным, а из неуверенного — несчастным. Наконец он принялся тихо, испуганно всхлипывать. Казалось, будто он никак не мог решить, заплакать ему или нет, и мало-помалу приходил к выводу, что, пожалуй, все-таки стоит заплакать.
— Ох, Баст, ради всего святого! — сказал Квоут раздраженным тоном. — Дай сюда.
Он шагнул вперед, взял малыша и усадил его на стойку, крепко держа его обеими руками.
Мальчишка повеселел. Он с любопытством потер ладошкой отполированную стойку, оставив на ней пятно. Потом посмотрел на Баста и улыбнулся.
— Коёва, — сказал он.
— Очаровательно, — сухо сказал Баст.
Маленький Бен сунул пальцы в рот и огляделся по сторонам, уже более целеустремленно.
— Мам! — сказал он. — Ма-ма-ма-ма!
Вид у него сделался озабоченный, и он снова тихо, испуганно захныкал.
— Подержи-ка его, — сказал Квоут и встал напротив малыша. Баст подхватил малыша сзади, а трактирщик ухватил мальчика за ножки и нараспев заговорил:
Малыш внимательно смотрел, как Квоут делает движения, соответствующие каждой строчке: то «сеет хлеб», то «сыпет мак». На последней строчке малыш расхохотался радостным, булькающим смехом и «надел колпак» вслед за рыжим трактирщиком.