Страница 15 из 29
— Саму сломанную ветку разглядеть непросто. Смотрите на листья.
Он указал на ближайший куст.
— Что вы видите?
Темпи указал на нижнюю ветку. Сегодня на нем была простая домотканая рубаха, и без своей красной одежды наемника он выглядел еще менее внушительно.
Я посмотрел туда, куда указывал Темпи, и увидел, что ветка надломлена, но не сломана до конца.
— Так здесь кто-то проходил? — спросил я.
Мартен вскинул свой лук повыше на плечо.
— Это я. Я сломал ее вчера вечером.
Он посмотрел на нас.
— Видите, как даже те листья, что не висят под неправильным углом, начинают увядать?
Я кивнул.
— Это значит, что тут кто-то проходил не далее чем вчера. Если прошло два или три дня, листья побуреют и засохнут. А если ты видишь и то и другое поблизости друг от друга…
Он взглянул на меня.
— Это значит, что тут кто-то проходил несколько раз, с промежутком в несколько дней.
Он кивнул.
— Поскольку я отправляюсь на разведку и буду высматривать разбойников, именно вам придется рыть носом землю. Когда найдете что-то похожее, позовите меня.
— Позовите?
Темпи сложил руки рупором, поднес их ко рту и повертел головой в разных направлениях. Потом развел руками, указывая на деревья, и приложил руку к уху, делая вид, будто прислушивается.
Мартен нахмурился.
— Да, ты прав… Нельзя же просто кричать!
Он растерянно почесал в затылке.
— Черт, этого мы не продумали!
Я улыбнулся в ответ.
— Я все продумал! — сказал я и достал грубую деревянную свистульку, которую вырезал вчера вечером. Она играла всего две ноты, но нам больше и не требовалось. Я приложил ее к губам и сыграл: «Тю-тю-ди-и! Тю-тю-ди-и!»
Мартен ухмыльнулся.
— Козодой, да? Просто как живой.
Я кивнул.
— Я старался.
Он кашлянул.
— Видишь ли, к несчастью, козодоя зовут еще «полуночником».
Он скроил извиняющуюся гримасу.
— Полуночником, понимаешь? Любой опытный охотник или следопыт сразу насторожится, если ты будешь свистеть в нее каждый раз, как захочешь меня позвать.
Я посмотрел на свистульку.
— Обожженные руки! — выругался я. — Об этом-то я и не подумал!
— Да нет, идея-то хорошая, — сказал он. — Просто нужен голос дневной птицы. Может быть, золотушки.
Он насвистел две ноты.
— Это будет несложно.
— Ладно, вечером вырежу новую, — сказал я и поднял с земли прутик. Переломил его пополам и протянул половинку Мартену: — А сегодня будем подавать сигнал вот этим.
Он недоверчиво посмотрел на веточку.
— А чем она нам поможет?
— Когда нам понадобится узнать твое мнение насчет того, что мы нашли, я сделаю вот так.
Я сосредоточился, пробормотал связывание и повернул свою половинку веточки.
Мартен подпрыгнул на полметра в высоту и на полтора в сторону и выронил веточку. Надо отдать ему должное: он не завопил.
— Десять кругов ада! Это что еще такое? — прошипел он, разминая руку.
Его реакция напугала меня, у меня у самого сердце отчаянно колотилось.
— Извини, Мартен. Это просто симпатия.
Он насупил брови, и я сменил тактику.
— Просто чуть-чуть магии. Я как бы протягиваю волшебную ниточку, которая связывает эти два предмета.
Элкса Дал проглотил бы язык от такого объяснения, но я продолжал:
— Я могу связать эти две веточки, так что когда я потяну за свою…
Я подошел к его половинке прутика, лежащей на земле. Я поднял свою половинку, и второй прутик тоже поднялся в воздух.
Демонстрация произвела желаемый эффект. Две половинки прутика, движущиеся вместе, выглядели как самая примитивная марионетка на свете. Ничего страшного.
— Это совсем как невидимая веревочка, только она ни за что не зацепится и не запутается.
— А сильно ли она будет меня тянуть? — опасливо спросил Мартен. — Мне не хочется, чтобы она сдернула меня с дерева, когда я буду в разведке!
— Но на другом-то конце — всего лишь я, — ответил я. — И я не стану сильно тянуть, только чуть-чуть подергаю. Как поплавок на леске.
Мартен перестал крутить рукой и несколько расслабился.
— Это я просто от неожиданности, — сказал он.
— Это я виноват, — сказал я. — Надо было тебя предупредить.
Я подобрал веточку, обращаясь с ней нарочито небрежно. Как будто это была обычная палочка. Разумеется, это и была всего лишь обычная палочка, но Мартена необходимо было успокоить на этот счет. Как сказал Теккам, нет в мире ничего сложнее, чем убедить кого-то в непривычной истине.
Мартен научил нас обращать внимание на потревоженную листву или иголки, находить камни, на которые кто-то наступил, видеть поврежденный мох или лишайник.
Старый следопыт оказался на удивление хорошим учителем. Он не перегружал нас бесполезной информацией, не разговаривал с нами свысока и не имел ничего против, когда мы задавал и вопросы. Даже то, что Темпи плохо владел языком, его не смущало.
И все равно на это ушло несколько часов. Добрых полдня. А потом, когда я думал, что мы наконец закончили, Мартен повернул назад и повел нас обратно к лагерю.
— Мы же тут уже проходили, — сказал я. — Если уж практиковаться, давайте практиковаться в нужном направлении!
Мартен не обратил внимания на мои слова и пошел дальше.
— Говорите, что вы видите.
Шагов через двадцать Темпи указал пальцем.
— Мох. Мой нога. Я шел.
Только тут до меня дошло, и я начал обращать внимание на следы, оставленные мной и Темпи. В течение следующих трех часов Мартен вел нас через лес шаг за шагом, тыкая носом во все, что мы оставили за собой, выдавая свое присутствие: содранный лишайник на стволе, сдвинувшийся под ногой камень, светлое пятно на потревоженной лесной подстилке…
Хуже всего были полдюжины ярких зеленых листиков, изодранных в клочья и разбросанных ровным полукругом. Мартен вскинул бровь, я покраснел. Я сорвал их с соседнего куста и машинально изорвал, слушая объяснения Мартена.
— Думайте дважды, ходите с оглядкой, — говорил Мартен. — И присматривайте друг за другом!
Он окинул взглядом нас с Темпи.
— Мы затеяли опасную игру!
Потом Мартен научил нас прятать следы. Быстро стало очевидно, что плохо спрятанный след зачастую сильнее бросается в глаза, чем обычный. Так что следующие два часа мы учились скрывать свои ошибки и распознавать ошибки, которые пытались скрыть другие.
И только когда день уже клонился к вечеру, мы с Темпи начали наконец обыскивать этот участок леса, площадью побольше многих баронских владений. Мы шли челноком, вплотную друг к дружке, высматривая любые знаки разбойничьей тропы.
Я думал о долгих днях, которые ожидали нас впереди. А я-то думал, будто поиски в архивах скучны и утомительны! Да по сравнению с поисками сломанного сучка в этой чаще поиски схемы грэма — это все равно что за булочкой к пекарю сбегать!
В архивах у меня был шанс найти мимоходом что-то интересное. В архивах были мои друзья: болтовня, шутки, теплые отношения… Покосившись на Темпи, я подумал, что могу пересчитать все слова, которые он произнес за сегодня, — ровно двадцать четыре — и все те случаи, когда он встретился со мной взглядом, — ровно три.
И сколько времени на это уйдет? Десять дней? Двадцать? Тейлу милосердный, а если придется проторчать тут целый месяц? Не сойду ли я с ума?
И когда, поглощенный этими размышлениями, я внезапно увидел кусок коры, сбитый с дерева, и подозрительно примятую траву, я ощутил огромный прилив облегчения.
Не желая обнадеживать себя прежде времени, я жестом подозвал Темпи.
— Ты что-нибудь видишь?
Он кивнул, потянул себя за ворот рубахи и указал на замеченную мною траву. И потом еще на ободранный корень, торчащий из земли, которого я не приметил.
У меня аж голова пошла кругом от облегчения. Я подергал дубовый прутик, посылая сигнал Мартену. Подергал я его очень аккуратно, не желая снова вогнать его в панику.
Не прошло и двух минут, как из-за деревьев показался Мартен, а я уже успел составить три плана, как мы выследим и убьем разбойников, пять торжественных извинений перед Денной и решил, что, когда вернусь в Северен, пожертвую деньги тейлинской церкви в благодарность за это зримое чудо.