Не вижу зла

– Да какое наркоторговцам дело до этого?

– Могу только предполагать, что их вполне устраивало, чтобы за убийство осудили Линдси, а не лейтенанта Джонсона. Единственным способом сохранить источник информации о планах Береговой охраны, в которой они отчаянно нуждались, было для них уберечь Джонсона от тюрьмы.

– Интересная мысль, – задумчиво протянул Тео. – Получается, что Оскар остался бы жив, если бы не полез не в свое дело и не выяснил, какое дополнительное применение нашел его дружок Дамонт секретам Береговой охраны.

– Ну, в общем, так. Капитану Пинтадо крупно не повезло.

– Ты смеешься? – завопил Тео. – Да он просто счастливчик.

– Что ты имеешь в виду?

– Статья в сегодняшней газете – ты уже забыл о ней? В ней говорится, что лейтенант Джонсон начал торговлю с федеральным прокурором, готовясь выложить все карты на стол. Что, по-твоему, предпримут крутые парни, занимающиеся торговлей наркотиками, когда узнают об этом? Будут сидеть сложа руки и ждать, пока этот придурок Дамонт начнет называть имена и фамилии?

Джек с трудом сдержал улыбку. Об этом он не подумал, а вот Тео в таких вещах никогда не ошибался.

– Да, сейчас мне бы не хотелось оказаться в шкуре лейтенанта Дамонта Джонсона.

– Фигня все это, – уверенно заявил Тео. – Сейчас ты и знатьне захочешь лейтенанта Дамонта Джонсона.

Пологие волны разбивались водяной пылью примерно в двадцати ярдах от берега. Изумрудно-зеленая вода стеной накатывалась на пляж Халландейл-бич, вскипала пеной там, где мокрый песок сменялся галькой, и отступала обратно в Атлантический океан. Было шесть часов утра, и Марвин Шварц поднялся по обыкновению с первыми лучами солнца и облачился в свой традиционный воскресный наряд: сандалий на резиновой подошве, белые хлопчатобумажные брюки, закатанные до колен, шелковая рубашка с длинными рукавами и широкополая соломенная шляпа. Воскресное утро было лучшим временем для охоты: загулявшая субботним вечером публика нередко оставляла на пляже самые разные предметы, от карманной мелочи до часов марки «ролекс». Собственно, тот «ролекс», который он однажды нашел, был не настоящим,но парни из квартала Голден-бич все равно не отличили подделку от настоящего «ролекса».

Внезапно пронзительные крики чаек заглушил писк его металлоискателя. Марвин мысленно отметил место, потом опустился на колени и начал раскапывать песок большой ложкой для салата, которую он позаимствовал в забегаловке «Памперникелз Дели» еще в 1986 году.

На его продубленном ветром и обожженном солнцем лице отразилось горькое разочарование. Пробка от бутылки. Уже девятая за это утро. День начинался неудачно.

– Mapвин. Ты уже нашел мои бриллиантовые сережки? – донесся голос его жены, расположившейся в шезлонге перед их домиком на пляже. Издалека она походила на большой надувной мяч для игры, пяти футов в ширину и столько же в высоту.

– Нет, дорогая, – пробормотал он, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы его услышали.

– Ты роешься в песке вот уже десять лет. И до сих пор не отыскал мои бриллиантовые сережки?

– Нет, дорогая.

«Бриллиантовые сережки, – подумал он, мысленно фыркая от возмущения. – Если ей нужны бриллиантовые сережки, то надо было слушать свою мамашу и выходить замуж за богатея-доктора».

Он перебирался через большую кучу морских водорослей, когда металлоискатель внезапно сошел с ума, издавая заливистый перезвон. Он сдвинул штангу устройства влево, и звон стих. Марвин вернул ее вправо, и вновь приборчик запищал как сумасшедший. Он улыбнулся, сердце его замерло в предвкушении. Он наудачу стал тыкать палкой в кучу водорослей. Повсюду валялись ракушки всевозможных размеров. Марвин сумел отыскать только обломки выброшенных на берег веток, но где-то здесь должно быть нечто металлическое. Он отшвырнул в сторону еще одну гирлянду водорослей и замер. Лучи утреннего солнца отражались от небольшого золотого предмета, и от такого зрелища по спине у него побежали мурашки.

«Кольцо!»

Марвин опустился на колени, чтобы разглядеть его получше. Сначала ему показалось, что он наткнулся на кольцо, которое вручают команде американского футбола за победу в Суперкубке. Но, взяв его в руки, он заметил гравировку, и рельефная надпись «США» подсказала, что ему попалось кольцо одной из военных академий.

Кольцо Береговой охраны.

Он схватил его, поднес к лицу, а потом выпустил из рук, отшатнувшись в испуге. Кольцо сидело на пальце. А палец по-прежнему находился на синюшно-фиолетовой кисти руки.

Кисть была отрублена у запястья.

– Шейла! – Он выронил металлоискатель, вскочил на ноги и заковылял обратно к своему пляжному домику со всей скоростью, на которую только были способны его костлявые ноги, снова и снова оглашая пустынный пляж громкими воплями: – Ш-Е-Й-Л-А!

Эпилог

Судебно-медицинский эксперт округа Майами-Дейд описал его как «инородное тело треугольной формы из хрящевого материала размером 2,5x2,3x2,7 сантиметра, вонзенное в ладонь левой руки мужчины афроамериканского происхождения». Морской биолог засвидетельствовал, что это действительно зуб акулы. Отпечатки пальцев и анализ ДНК подтвердили, что левая рука принадлежала лейтенанту Дамонту Джонсону. Прочие части тела обнаружены не были, так что оставалось лишь строить догадки о том, что же произошло на самом деле. Впрочем, выбор возможного сценария развития событий представлялся весьма ограниченным: или лейтенант решил поплавать в компании рыб-молотов, или кто-то использовал его в качестве наживки для акул.

Линдси рассказала прокурору все, что знала, о связях Джонсона с торговцами наркотиками. Джек принял меры к тому, чтобы ее показания касались только виновных сторон, а именно ее самой и лейтенанта Джонсона, и никоим образом не затрагивали «Братьев за свободу» или семейство Пинтадо. Поскольку она не вступала в непосредственный контакт с наркодилерами, то не смогла сообщить ничего конкретного, что помогло бы силам правопорядка установить и арестовать убийц Джонсона. Тем не менее ее показания оказались полезными в том смысле, что удалось убедить прокурора отказаться от требования для нее смертного приговора. Судья Гарсия согласился с предложениями правительства и приговорил Линдси к пожизненному заключению. Кажется, Линдси сочла подобный приговор несправедливым, поскольку не она нажимала на курок, однако ей давался шанс провести четкую грань между собственно убийством и тайным сговором с целью совершения такового, когда лет этак через шестнадцать состоятся слушания о возможности ее досрочного освобождения.

Джек решил, что не станет докучать Брайану и семейству Пинтадо и свяжется с ними, когда сочтет, что наступил подходящий момент. Такой момент наступил утром в первую субботу после оглашения приговора Линдси. Они с Тео приехали в парк «Коралловый риф», где Брайан играл в европейский футбол.

– Ты уверен, что хочешь этого? – поинтересовался Тео, пока они шли по парковочной площадке.

– Абсолютно, – откликнулся Джек.

Они шагали по выложенной древесными плитами дорожке мимо нескольких игровых площадок. Джек скользил взглядом по спортивным аренам, где одновременно проходило несколько разных игр, на каждом поле своя. Это был своего рода обзор спортивной жизни детей, от четырех-шестилетних, когда одни гоняются за мячом, а другие собирают цветочки, до подростков, уже играющих так, словно они – будущие олимпийцы. Джек и Тео остановились у южного поля.

Джек заметил Алехандро Пинтадо, сидящего на пластмассовом стуле у боковой линии, и понял, что пришел именно туда, куда нужно. Они с Тео устроились ярдах в двадцати поодаль и принялись наблюдать за игрой, в которой синие футболки противостояли футболкам желтым.

– Это Брайан вон там, правильно? – полюбопытствовал Тео. – Голкипером у синих?

Джек бросил взгляд в сторону ворот и улыбнулся.

– Да. Это он. – Джек смотрел, как мальчик вытащил пару очень трудных мячей, а потом вздрогнул и обернулся, заслышав голос Алехандро, – он подошел к ним, чтобы поговорить.