Не вижу зла

Тишину нарушил судья.

– Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Суайтек.

Слова судьи прошли мимо его сознания. Джек все еще пытался разобраться в том, что только что произошло. Все было логично, но эмоциональное потрясение, которое испытали судья, присяжные, все присутствующие в зале, не шло ни в какое сравнение с тем ударом между глаз, который получил Джек. Кое-что встало на свои места, и некоторые вещи вполне вписались в получившуюся картину. Отказ Линдси позволить Джеку поговорить с Брайаном. Дедушка с бабушкой, добивающиеся решения суда запретить Джеку свидание с Брайаном. С самого начала все усилия были направлены только на то, что держать всех и каждого подальше от Брайана.

И теперь Джек понял почему.

– Мистер Суайтек, пожалуйста, ваш следующий свидетель.

Ложь, которой его потчевала клиентка, теперь казалась Джеку уже не такой бессмысленной. Ведь отныне он знал, кого Линдси старалась защитить. Вставая с места, Джек похлопал ее по руке, пытаясь ободрить.

– Ваша честь, – заявил он, и голос его прокатился по залу. – Защита просит прекратить слушания.

Глава сорок восьмая

Джек не мог припомнить другого столь удачного дня, когда бы он чувствовал себя так плохо.

Еще до начала суда он отдавал себе отчет в том, что весь процесс может пойти совсем по-другому, если только удастся хотя бы просто вытащить Дамонта Джонсона в суд для дачи свидетельских показаний. Но, даже задавая лейтенанту самый первый вопрос, Джек в лучшем случае надеялся просто убедить жюри, что грязное соглашение оказалось нарушенным и муж Линдси пал от руки своего лучшего друга. Джек и представить себе не мог, что Джонсон принесет ему победу на тарелочке, дав показания против сына Линдси.

Конечно, он чувствовал себя опустошенным. Сколько бы Джек ни делал вид, что, принимая решение взяться за это дело, он думал только о Линдси и ее сыне, о том, как уберечь невинную женщину от тюрьмы, на самом деле его мотивы лежали намного глубже. Речь шла о нем, Джеке, и его биологическом сыне. Джек не знал толком, чего он рассчитывает добиться даже при самом удачном стечении обстоятельств. В крайнем случае он надеялся хотя бы просто встретиться с Брайаном, может быть, даже как-то подружиться с ним. Его беспокоило, что Брайан будет расти без отца. Он со страхом думал о том, что Брайан может лишиться и матери. И еще ему невыносима была сама мысль о том, что Брайан будет жить с дедушкой и бабушкой в общине для избранных, где дети в свой день рождения обливаются горючими слезами оттого, что мамочка обещала пригласить на праздник «Цирк солнца», [14]а вместо этого организовала лишь представление гастролирующей труппы бродвейского мюзикла «Король-лев».

Однако не меньше тревоги доставлял ему и тот факт, что он даже не заподозрил Брайана. Джек переступил черту, разделяющую личную заинтересованность и профессиональные обязанности. Он поддался эмоциям, а чутье подсказывало ему, что ни в коем случае не следовало и браться за это дело.

Зато теперь он знал совершенно точно, почему Линдси наняла его.

Одной рукой он открывал банку с пивом, а другой управлялся с пультом дистанционного управления, просматривая программы новостей, и везде местные телекомментаторы в весьма язвительных выражениях описывали полный неожиданностей день минувшего судебного заседания.

– Шокирующий поворот событий, – говорил один.

– Жесточайший удар по обвинению, – вторил ему другой.

Джек быстро и бездумно переключался с одного канала на другой, но вдруг спохватился. По инерции он проскочил еще два канала, прежде чем мельком увиденная картинка заставила его поспешно вернуться назад, на одну из станций^ которая, как ему показалось, транслировала выступление Гектора Торреса.

Это и в самом деле былон. Интервью шло в записи, но материал был отснят всего несколько минут назад. Прокурор отбивался от наседавших на него репортеров, выходя из здания суда. Джек увеличил громкость и стал слушать. Торрес легко, даже не сбившись с шага, разделался с вопросами о том, что теперь предпримет обвинение, вытащил на свет Божий освященные временем банальности вроде того, что «Мы будем вести борьбу до тех пор, пока не восторжествует справедливость». Следующий вопрос, однако, заставил его замереть на месте.

– Мистер Торрес, что вы можете сказать по поводу выдвинутых защитой обвинений в том, что вы с самого начала знали, что Линдси Харт невиновна?

Прокурор метнул на репортера убийственный взгляд, но быстро взял себя в руки, понимая, что стоит перед камерой. Торрес сделал карьеру еще и потому, что никогда не терял самообладания на людях.

– Во-первых, Линдси Харт нельзя назвать невиновной. Мы докажем это завтра, представив контрдоказательства. Во-вторых, никогда в жизни я не скрывал доказательств невиновности обвиняемого, и, если бы таковые у меня имелись, Джек Суайтек знал бы о них.

Однако репортер упорствовал и настаивал, пробившись к Торресу поближе.

– В таком случае, почему, по вашему мнению, защита выдвигает подобные обвинения?

«Какие обвинения?»– подумал Джек. Он ни с кем не разговаривал.

Торрес, похоже, тщательно подбирал слова, прежде чем ответить.

«– Я не стану ручаться за честность и прямоту Джека Суайтека, но на протяжении вот уже трех десятилетий я оставался другом его отца. Я исхожу из предположения, что лучшие качества отца передались сыну, и Джек Суайтек никогда не стал бы выступать со столь голословными обвинениями. Во всяком случае, пока я не услышу об этом от него самого, я буду относиться к этим мнимым обвинениям, как к слухам и сплетням, которые не заслуживают того, чтобы на них отвечать.

Интервью закончилось, и на экране вновь возник комментатор. Джек переключился на новый канал, потом на следующий, но все они освещали уже другие события. Он мог бы позвонить Торресу и заверить его, что не имеет никакого отношения к этим обвинениям, «выдвинутым защитой», но решил действительно относиться к происходящему так, как предложил Торрес: все это слухи, и больше ничего.

Он включил «И-эс-пи-эн», кабельный канал, круглосуточно показывающий только спортивные передачи, и тут зазвонил телефон. Это оказалась София. Она видела тот же самый репортаж и слышала тот же самый разговор про обвинения, выдвинутые защитой.

– Вы организовали пресс-конференцию и забыли сказать мне об этом? – поинтересовалась она.

– Нет. А вы?

– Думаю, вы должны были уже узнать меня получше.

Так оно и было. Джек режиссировал и репетировал каждую деталь судебного заседания, начиная с того, сколько раз обвиняемый должен посмотреть на присяжных во время первоначального допроса, и заканчивая точным количеством слов, которые член команды защиты имел право сказать прессе. София не могла подвести его в этом вопросе.

– Я уверен, что репортер просто решил заставить его раскрыться, приписав слухи защите, – предположил Джек.

– Очевидно, – ответила она. – Но я начинаю думать, что кому-то пора поставить Торреса на место.

– Не могу с вами не согласиться.

– Как, по-вашему, Торрес и вправду с самого начала знал, что мальчик сделал это? – спросила София.

– Нет. Я думаю, он знал, что если на Джонсона нажать, то он обвинит во всем мальчика. Вот почему он старался не допустить прихода Джонсона в суд. Но он по-прежнему не верит в то, что Брайан совершил убийство. В этом я уверен.

– Не хотите встретиться сегодня вечером? Продумать план противодействия Торресу, когда он примется опровергать показания Джонсона?

– Только в том случае, если вам удалось уговорить Линдси присоединиться к нам.

– Увы. Сегодня вечером она хочет побыть одна.

– Не могу сказать, что виню ее. Все уловки, к которым она прибегла за последние пару месяцев, вся ложь, которой она нас потчевала, – все это свалилось ей на голову. Или, точнее говоря, на голову Брайана.

На линии воцарилась тишина, как если бы София не знала, что сказать. Наконец ее голос раздался снова:

14

Всемирно известная цирковая труппа.