Страница 81 из 93
Он прошел по аллее, остановился на мгновение на перекрестке, как бы решая, куда теперь направиться, и свернул направо, то есть именно туда, где находились Реутов и Греч.
– Не нравится мне это, – тихо сказал Марик, снимая с предохранителя свой пистолет.
Реутову все это тоже не нравилось, но никакого разумного объяснения происходящему, кроме идиотского "повезло", у него не было. Но и обострившееся за последние дни чувство опасности молчало.
– Такое впечатление, что он сдаваться идет, – сказал он то, что пришло ему вдруг на ум.
– Есть в этом что-то, – кивнул головой Греч.
– Знаешь, что, – сказал он через мгновение, наблюдая за неспешно "гуляющим" Рутбергом. – Иди-ка ты один. А я прикрываю. Идет?
– Пожалуй, что так, – Реутов тоже снял с предохранителя свой марголин и, опустив левую руку с пистолетом в просторный карман куртки, пошел навстречу полковнику.
Рутберг заметил его, когда Вадим был уже метрах в пятнадцати от него, но не сделал никакой попытки избежать встречи. Напротив, он даже кивнул, но не Реутову, а как бы самому себе, своим мыслям, и сделал это так, как если бы был вполне удовлетворен увиденным.
– Доброе утро, Вадим Борисович, – сказал он, когда расстояние между ними сократилось настолько, что можно было е говорить, не повышая голоса.
– Доброе утро, Моисей Аронович, – ответил Вадим, рассматривая при свете дня спокойное худое лицо полковника.
– Вы, я вижу, уже вполне адаптировались, – Рутберг рассматривал его с не меньшим интересом, не забывая между делом попыхивать сигарой, которую изо рта так и не вынул.
– В каком смысле?
– В прямом, – ответил Рутберг. – В самом, что ни на есть, прямом. Вам сколько лет?
"Ловушка? Зубы заговаривает?"
– Пятьдесят два, – сказал Реутов. – Или забыли?
– Ни в коем случае, – спокойно ответил полковник. – Я ваше личное дело наизусть знаю.
– Вот как…
– Вот так. И кстати, не извольте тревожиться, профессор, это не ловушка. Вернее, ловушка, но совсем не в том смысле, как вы думаете. Я здесь один. А у вас кто-нибудь ведь там есть?
– Без комментариев, – ответил Вадим, пытаясь сообразить, что этот сукин сын имеет в виду.
– Хорошо, без комментариев, – согласился Рутберг. – Но учтите, времени у нас в обрез. Полчаса, не больше. Потом придет машина с охраной, и вам придется ретироваться.
– Вы так уверены, что я уйду один? – Едва сумев скрыть удивление, спросил Реутов.
– Ну не дурак же вы, – усмехнулся Рутберг. – Вы что же думаете, вам с вашим аргентинским другом просто так удалось с баржи уйти?
– Нет, разумеется, – усмехнулся в ответ Вадим. – Это же вы нас оттуда выпустили по доброте душевной.
– О доброте не может быть и речи, – возразил Рутберг. – Одна прагматика и собственный интерес, но вы правы, я и выпустил.
– Объясните, – предложил Реутов.
– Объясняю, – по-прежнему спокойным ровным голосом сказал Рутберг. – Бессмысленный в обычном случае электрошок, половинная доза "вирумина", [92]наручники на достаточно тонкой штанге, отсутствие охраны в трюме… Неужели недостаточно?
– Вы хотите сказать, что подстроили мой побег?
– Ну подстроил, это, пожалуй, громко сказано. Я сделал его возможным, исходя из предположения, что вы именно тот, о ком я думал, и, следовательно, такой возможностью воспользуетесь. Я мог, разумеется, ошибаться, но жизнь показала, что риск был оправдан.
– Как-то это у вас слишком хитро…
– А мы, евреи, вообще хитрые, – снова усмехнулся Рутберг.
– Говорите, – предложил Реутов, у которого сейчас было слишком много вопросов, чтобы задать полковнику, если, конечно, он и в самом деле был полковником, хотя бы один.
– Первое, – сказал, казалось, совершенно не удивленный Рутберг. – Моя фамилия Рутберг, и зовут меня, соответственно, Моисей Аронович. Я генерал-майор и моя официальная должность – заместитель начальника Третьего управления императорской канцелярии.
– А не официальная? – Реутов вполне оценил интонацию полковника, оказавшегося, на самом деле, генералом, и задал именно тот вопрос, который тот хотел получить.
– А не официально я член коллегии Инфармоционно-Аналитического центра при министерстве промышленности и технологии.
– Никогда не слышал.
– Не удивительно, – кивнул Рутберг. – Это секретное подразделение, которое подчиняется напрямую… Впрочем, пока это излишняя информация.
– Что, во-вторых? – Спросил Реутов, отметив, что позже, если это "позже" для него состоится, ему необходимо будет тщательно проанализировать этот разговор. Недоговорки Рутберга тоже были информацией и, возможно, даже более ценной, чем то, что он произносил вслух.
– Вы слышали когда-нибудь о работе комиссии Ширван-Заде? – Вопросом на вопрос ответил генерал.
– Нет, – не моргнув глазом, соврал Реутов.
– Была такая сенатская комиссия в конце шестидесятых… К сожалению, у меня нет сейчас текста отчета этой комиссии… Так что вам я могу только пересказать ее содержание, но не сейчас, разумеется, а несколько позже, когда нас не будет поджимать время.
– Но что-то вы же мне скажите и сейчас, не так ли?
– Так, – кивнул Рутберг. – Речь там идет об очень серьезных вещах. Очень, Вадим Борисович, – подчеркнул Рутберг интонацией свои слова. – Настолько серьезных, что можно говорить уже не о государственных интересах, а о безопасности каганата в самом прямом смысле этого слова. Вы меня понимаете?
– Нет, – сказал Реутов, закуривая. Действовал он при этом демонстративно одной правой рукой. – Вы же мне, по-существу, так ничего и не объяснили.
– Вы правы, – согласился Рутберг. – Речь идет о психотронном оружии, которое было то ли создано, то ли почти создано еще в начале двадцатых годов. Такой, знаете ли, невероятный научный прорыв. В сороковые-пятидесятые годы работами в этой области занималась специальная лаборатория 3-его Главного управления, но там что-то случилось как раз во время войны, и тема зависла. А в шестьдесят восьмом лабораторию и вовсе закрыли, но к тому времени от нее мало что осталось. Одни слухи.
– Как так? – Удивился Реутов, пытаясь не проговориться, что знает много больше, чем может предположить генерал. – Это же государственное учреждение было…
– Да, вот так, – спокойно ответил Рутберг. – Учреждение государственное, да еще и секретное. Казалось бы, все должно быть запротоколировано, пусть и под грифом. И люди… Но, когда спохватились, ни людей, ни документов, ничего. Однако кое-что попало в отчет комиссии Ширван-Заде и, к сожалению, не только туда. Кое-что ушло за границу, кое-что зависло в разных имперских ведомствах.
– А я тут причем? – Искренне удивился Реутов.
– Да, вроде бы, совершенно ни при чем, – пожал плечами Рутберг. – Но дело в том, что по тем данным, которые просочились наружу, непосредственное отношение к проекту имел некто Людов. Приходилось слышать?
– Нет, а кто это? – Спросил Реутов.
– Это тот штатский, по приказу которого вас изъяли из нейрохирургического госпиталя 18 апреля 1962 года.
– Ах, вот оно что! – Делать вид, что он все еще не знает про события шестьдесят второго года, было глупо. – Но все равно не понимаю.
– И они не понимают, – согласился генерал. – Но вот какое дело. Существует записка генерала Уварова на имя покойного кагана, датированная сентябрем шестьдесят второго года, в которой он рассказывает историю вашей, так сказать, несостоявшейся смерти и высказывает между прочим подозрение, что вы, вероятно, были не случайным для Людова человеком. В смысле того, что между вами и Людовым существует некоторая, неизвестная Уварову, связь.
– Час от часу не легче! – Почти искренне воскликнул Вадим и, отбросив в сторону окурок папиросы, полез в карман за следующей. – А почитать эту записку нельзя? Или она тоже пропала?
– Почему же нельзя, – усмехнулся Рутберг. – Можно, разумеется. Тем более, что должен же я как-то завоевать ваше доверие. Сейчас мы закончим разговор и разойдемся. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Я вам на свободе гораздо полезнее, чем трупом в земле. А это именно и случиться, если вы меня попробуете захватить и допросить.
92
Вирумин– название "сыворотки правды, очевидно, образованное от латинского verum(правда, истина).