Агентство ТЕРРА

– Профессор Томлинсон;— пророкотал глубокий и глухой голос, — насколько мы близки к завершению?

Томлинсон нервно откашлялся:

– Все пятьдесят «Путаников» готовы. Двадцать семь из них уже установлены на глайдерах.

– Вы уверены, что они сработают в таком масштабе?

– Абсолютно, — ответил Томлинсон, когда его нервозность слегка улеглась и он мог говорить как технический специалист. — Генератор сигналов выполнен таких же размеров, что и прототип, тот, который стоит на вашем столе. Коэффициент усиления подвергся наиболее значительным изменениям. При прямом питании от источника энергии глайдера резкими импульсами по четыре микросекунды будет достаточно энергии, чтобы поддерживать эффективную дальность в полтора километра. Поскольку мы имеем дело с верхним краем спектра электромагнитного поля, практически в зоне микроволн луч фокусируется через квазиоптическую линзу и у нас отпадает необходимость заботиться об экранной защите оператора…

Дрофокс Джоргол слегка помахал своей ручищей.

– Я знаком с теорией, — громко сказал он. — Но вы абсолютно уверены, что ваше изобретение принесет счастье людям Земли?

– Абсолютно. Истинное счастье заключается не в достижении того, чего у нас нет, а в том, чтобы быть довольным тем, что у нас есть. И это могут сделать лишь два типа людей — высшие интеллектуалы, как мы с вами, и те, умственные способности которых сильно ограничены. К сожалению, слишком многие наши люди попадают в среднюю прослойку, не имея достаточно ума, чтобы претендовать на превосходство, но слишком много, чтобы довольствоваться тем, что они имеют. Его у них как раз достаточно, чтобы оставаться амбициозными и жалкими, и они делают любого рядом с собой жалким и несчастным. «Путаник» обо всем этом позаботится. Как я вам уже говорил, я начал с того, что попытался соорудить приспособление, которое увеличивало бы интеллект человека, но сделать это невозможно. Тогда следующий, уступающий ему как самому лучшему вариант низведет их всех до интеллектуального уровня, на котором они будут всем довольны. Не будет больше несуществующих амбиций, не будет в мире борьбы за власть, войн, убийств, разводов, насилия. Насилие всегда появляется тогда, когда интеллект человека недостаточно большой, чтобы справиться с проблемами, порождаемыми его честолюбием. Снизив его интеллект, мы разрушаем его честолюбие и приносим на Землю мир впервые в истории человечества. Извините меня за эту длинную лекцию.

Дрофокс Джоргол улыбнулся:

– Мне хотелось бы, чтобы вы прочитали ее еще раз. Вы — большой гуманист, профессор. Вы заслуживаете награды за ваши труды.

Профессор Бартоломью застенчиво пожал плечами:

– Я не хочу никакой награды. В конечном счете, счастье является само по себе наградой. И будет достаточно сознания того, что я помог его появлению.

Джоргол улыбнулся неуклюжему суетливому человечку, который сидел в кресле напротив. Его рука потянулась к прототипу «Путаника умов» на его столе.

– Машина счастья, — задумчиво сказал он. Затем резко спросил: — Итак, пятьдесят таких устройств уже готовы?

– Да, — сказал Томлинсон. — По одному на каждый из ваших глайдеров. Завтра к этому времени они все будут установлены. Еще через неделю мы сможем охватить счастьем крупнейшие города Земли. Первыми целями конечно же должны быть Вашингтон, Москва, Лондон, Париж, Пекин… А затем поля сражений во Вьетнаме… все политические и военные центры. А за десять лет мы проверим на интеллект всех детей мира, отберем действительно наиболее выдающихся и применим «Путаник» ко всем остальным. За одно поколение мы достигнем самого совершенного общества. — Глаза Томлинсона горели почти религиозным рвением.

Дрофокс Джоргол как бы нехотя развернул прототип кругом и направил его линзы на профессора.

– Будь счастлив, — сказал он, нажимая пусковую кнопку.

Церемония закончилась речью Орландо, в которой он предупредил белых и в равной степени апачей о том, что в горах имеются священные места, являющиеся табу для всех, кроме посвященных.

– Народ апачей, — говорил нараспев оратор, — не знает ни о каком потерявшемся голландце и золотых приисках. Это выдумка белых. Любой апач, который пойдет в гору искать золото, не вернется никогда!

Затем последовал намек на действия Империи в горах.

– Против нашей воли и без нашего разрешения в нее завезены какие-то машины. Их следует оттуда убрать. Пусть каждый, кто слышит сегодня мой голос, передаст это послание — смерть ждет любого нарушителя табу!

Оратор выдержал паузу, затем сказал более мягко:

– Это не угроза апачей, это лишь предостережение. Мы знаем, что и так случается с отступниками в наших горах.

Затем оратор повернулся к Ганнибалу Форчуну:

– Сегодня вечером здесь случилось нечто необычное. Возможно, оно не имеет вообще никакого значения. Но в ближайшее время собирается совет жрецов, чтобы определить его значимость.

– Думаю, он говорит обо мне, — пробормотал Форчун.

Кэнди наклонилась и тихо сказала ему на ухо:

– Возможно, они решат, что вы избраны Духом горы, чтобы помочь очистить горы Йо-чгуйт'хи-тсос!..

– Помочь? Я даже не смогу выговорить это индейское название.

Оратор объявил об официальном закрытии церемонии, а затем предложил:

– Пусть каждый, кто желает подписать наше обращение к общественности, подойдет сюда.

Толпа начала расходиться. Желающие подписаться выстроились в небольшую очередь.

– Вы не хотели бы познакомиться с моим братом? — спросила Кэнди. — Вы видели, как он танцевал.

– Конечно, — сказал Форчун.

– Не гарантирую, что он будет вежлив. Церемония, подобная этой, очень эмоционально изматывает, он здорово устает.

Кэнди повела своего гостя в мотель, откуда выходили танцовщики. Несколько мужчин и женщин-апачей выносили оттуда костюмы и декорации и грузили их в машины.

Девушка подошла к одной из дверей и постучала. На короткий миг она открылась, затем закрылась. Ни одного слова не прозвучало. Мгновением позже дверь открылась снова и из нее вышел молодой человек.

Теперь, когда Джон Лонгфелло смыл краску и переоделся в джинсы и спортивную рубашку, обтягивающие его мускулистое тело, он выглядел совершенно иначе. Бронзовый цвет его кожи и густые черные прямые волосы не давали возможности сомневаться, что он апач. Он взглянул на Форчуна, во взгляде его была настороженность.

– Джон, — сказала девушка, — познакомься, это мой друг мистер Форчун. Ганнибал, Джон Лонгфелло, мой брат.

– У вас очень милая сестра, — заявил Форчун, и Джон нахмурился.

– Тебе следовало бы дружить с индейцем, — сказал он, обращаясь к Кэнди.

Не успела она ответить, как тот уже отвернулся и захлопнул дверь перед их носом.

– А у вас, — сказал Форчун, не теряя самообладания, — очень интересный брат.

– Он в некотором роде сторонник сегрегации. Не обращайте внимания.

Форчун ухмыльнулся:

– Из вас двоих вы, кажется, намного лучше приспособились к миру белого человека.

– Все это, — сказала она, беря его под руку, — зависит от белого человека. Если вы родились в племени, благородные дикари не всегда кажутся такими уж благородными. А это не мистер ли Кимбалл идет?

Уэбли — опять в своей оболочке андроида — стоял на краю площадки, наблюдая за расходящейся толпой. В сопровождении Кэнди Форчун подошел к своему напарнику.

– Ты пропустил такое волнующее событие, — сказал он. — На мое плечо уселся орел.

– А лисица сидит в своей пещере, — ответил загадочно Уэбли-Кимбалл.

– Да? На самом деле? А двадцать летающих рыбок?

– Размножились. Я насчитал по меньшей мере сорок.

Кэнди непонимающе смотрела на них, переводя взгляд с одного на другого.

– Послушайте, — спросила она, — о чем это вы говорите?

– Когда мистер Кимбалл слишком много выпивает, у него бывают кошмары. В этом секрет его большого успеха. Видите ли, он их записывает и продает кинопродюсерам, и каждый из них делает деньги. Вот почему я всегда охотно оплачиваю его выпивку.