Крепость живых

А так конечно мама права - без всяких вещичек, из которых складывается семейная история, жить нельзя. Надо будет прикинуть, когда все болемене устаканится - как заскочить домой и что оттуда увезти. Гм, а куда? У меня же кроме места в казармесалоне и жильято нет. Вот тоже - собрался родителей везти - а куда? Как остальных эвакуированных? Не дело. Может они и правы, здесьто вон видно - и уважают их и полезными они себя чувствуют - они ж у меня оба - строители, а тут строить и ремонтировать край непочатый. Помолодели даже. Или это от свежего воздуха такое?

Света притаскивает чудовищных размеров револьвер. В ее тонкокостной изящной руке вороненое железо выглядит особенно громадным. Сроду таких не видел, да еще снизу присобачен какойто нарост - тут у меня ума хватает сообразить, что это ЛЦУ, только не горит почемуто.

Калибр пугающий. Гнезда под патроны в здоровенном барабане, откидывающемся вбок - скорее под охотничий патрон. Ствол - без нарезов. Самоделка что ли? Да вроде не похоже, самоделка слишком уж толково обработана, заводская выработка явно.

- Ребята эту штуку в брошенной милицейской машине нашли. Вроде бы он под охотничьи патроны - но у нас тут таких нет, и вряд ли будут. Если Степа согласится - подарок получится добротный - а с патронами вы поможете. Заодно и к вам летчик привязан будет.

- А как вы тут вообще очутились? Да еще и с детьми?

- Так мы все время так ездим. Весной намечаем маршрут, делаем заначки - чтобы летом не таскать. Детям полезно - многому учатся, да и здоровее становятся. А тут мы только лагерь развернули - друзья звонят из города один за другим - говорят все в один голос, чтоб мы не возвращались, сидели, где сидим. Ой, да что говорить. Потом решили выходить к жилью - за три дня добрались сюда, ваша деревня ближайшая оказалась.

Рассказ прерывает Степан и его приятели, громко вваливающиеся в дом. Прилетели, значит.

- Все, можно отправляться. Поляка пристегнули к креслу как следует и морду ему замотали как арабу в песчаную бурю, даже если и помрет - укусить не сможет. Николай вас уже ждет. Только пока отправитесь - хотел пару вопросов обсудить. Побыстрому.

- Валяйте!

- Нам нужно оружие и боеприпасы. У нас оружия мало - в нашей группе моя «Сайга» да карабин Мосина, у тех, кто к нам присоединился - двустволка, АК74 без патронов, плюс помповушка. Да и у Максимовых обрез двустволки с чердака… Еще мы смогли восстановить три винтовки из найденных в прошлом году, но из них одна только получилась более менее рабочая - гильза в стволе была, а две - шомполки однозарядные практически. Патронов - уже говорил - смешное количество. Но у нас есть стволы без патронов - вот я и хочу предложить обмен - пилот отказался, а вы, может быть, согласитесь? Раз уж родителей увозите. В Кронштадте боеприпасы к этим стволам найти будет можно, я в этом уверен, а они редкие и дорогие, так что вам выгодно будет.

- Мы остаемся - говорит отец.

- Что? - удивляется Степан.

- Мы остаемся здесь - повторяет отец.

- Вот как? Знаете - очень рад. Спасибо! Это замечательно, что вы остаетесь.

Ага, очень замечательно. Просто колесом ходить от радости можно. Только не мне. Мне чтото радоваться неохота. Но спорить с родителями без толку - если они что решили - я точно не сдвину.

- Ладно, давайте ваши стволы. Только знаете - тащите все, что можете обменять - если и впрямь есть дельное, так следующим бортом смогу забросить наменянное. И побыстрее если можно. С этим чертовым поляком не рассидишься.

Степан минуту прикидывает, потом видно решает пойти вабанк - благо мои родителито остаются тут.

На стол рядком укладывается уже виденный мной револьвер - слонобой, рядом - револьвер поменьше, но еще больше навороченный, тоже никогда не видал такой, два явных Глока и АК74.

- А магазины?

Добавляется пустой магазин к калашу и три глоковских. Тоже пустые.

Думаю недолго - нечего тут думать.

Кладу свой автомат. Вынимаю магазины из разгрузки, выцарапываю все патроны, какие нахожу по карманам - к новой куртке не успел привыкнуть, промахиваюсь по карманам, и обнаруживаю их не там, где ожидал. Всего набирается патронов еще на три магазина автоматных, да горстка патриков к ПМ. Макарова отдаю прямо с кобурой. Очень хорошо, что не ПБ, его жальче было бы. Потом добавляю свою новую куртку, а себе забираю с гвоздя древнюю - еще отцовскую болонью. Она расползается в руках, но теплая. Долететь смогу. А там чтонибудь себе найду, тут новая куртка пригодится больше. Куртка грюкает об стол, вспоминаю, что во внутреннем кармане лежит «Марго».

Забираю себе ее под явно сожалеющим взглядом Степана.

- Мне без оружия тоже нельзя. Мало ли что. Ружья еще - не забудьте. Там патроны и всякая прочая полезность. И моему отцу оружие дайте.

- Понимаю - кивает Степан.

- У меня есть - отзывается отец - кивает головой - вижу в углу еще одну мосинку, совершенно жуткого вида. Из бревна топором рублено, ствол коричневый от ржавчины. Та самая, которую шомполом перезаряжать.

- Степан - настаиваю, чтобы одно из ружей пошло отцу. Сами понимаете - у меня должен быть стимул, сюда мотаться.

Степан кивает еще раз и улыбается. Странно на мрачной физиономии видеть хорошую улыбку. Перекладываю новонабранные стволы в мешки от ружей.

- Ладно. Посидим минутку молча - и пора.

Молчим. Сидим. Пусть домовой наставления даст.

Как всегда нетерпеливый отец первым говорит: «Пора».

Пора, так пора.

Проводы получаются неожиданно многолюдными и даже не лишенными некоторой торжественности. Полагаю, что со стороны это напоминает картину «Ляпидевский нашел лагерь Шмидта». Или как там оно на самом деле было, помню только дурацкую песенку -

Капитан Воронин

Судно проворонил,

А Шмидт сидит на льдине,

Как кукла на перине.

Ну, неважно. Понабежало на наш отлет посмотреть не меньше полусотни человек всех возрастов и полов, как помнится описала чьито проводы одна восторженная журналистка. Густо публики набралось в глухоманную деревушку. Откуда интересно? До трассы тут неблизко даже по прямой, а по дороге проселочной - и совсем бибини выходят. Мои потому и поехали рано, что всю весну, как таять начинает, не проехать тут, кроме как на тракторе.

Коля еще суетится около самолетика своего - какието канистры стоят - видно дозаправкой разжился. Я еще вываливаю остающимся содержимое своей сумки с медикаментами - тут может пригодиться больше, а я уж какнибудь разживусь.

Обнимаюсь с родителями, жму руки всяким разным людям - и пора. С нами отряжают невысокого парня лет тридцати - вроде бы у него какието контакты есть в Кронштадте, помочь надеется своему анклаву. Семью тут оставил, так что надо думать вернется.

Взлетает Коля так же элегантно, поле проваливается вниз, машущие руками человечки уменьшаются стремительно. Элегантный кружок над полем, качание крыльями - и нос самолетика разворачивается на базу.

Тихонько постанывает поляк сзади. Честно признаться - не уверен я, что мы его довезем, о чем до отлета предупредил и Колю, и нового пассажира. Пассажир только хмыкнул - дескать, и не такое видал и предложил оставить поляка здесь же на поле. Может, оно и правильнее было бы, чем везти, но нам вколачивали долго и усердно, что за жизнь пациента надо бороться до конца, пока такая возможность есть. Причем делали это разными способами - например, мой профессор рассказывал, что был он совсем зеленым офицериком - чуть ли не сразу после училища - и попал по распределению на Дальний Восток, докторишкой на незначительный кораблик. Толком еще сработаться с таким же зеленым капитаном не успел - а тут и катастрофа грянула.

Цунами было вызвано мощнейшим землетрясением, которое произошло в Тихом океане в 150 километрах от побережья Камчатки. Три волны высотой до 20 метров снесли город СевероКурильск и ряд других поселений попали под удар. По официальным данным, погибло 2336 человек. Население СевероКурильска всего было около шести тысяч человек.