Сборник рассказов

Пройдёт немного времени, потеряют они свою силу, сгниют, высохнут и рухнут в тишине, оставив пространство только тому подлеску, которому не нужно солнце, который будет только рад сумрачной тишине промеж великанов, головы которых треплет в далёкой вышине ветер. Пробираясь по лесу, можно попасть на большую поляну, совершенно свободную от травы, кустарника и лишь в центре стоит в одиночестве дерево. Тис – настолько ядовит, что даже трава не растёт под ним, заканчиваясь где-то на границе его раскинутых веток.

Глаза равнодушно скользят по целым полянам подснежников. Эка невидаль! Это месяцем раньше, когда они выглядывали на проталинах между сугробами, им радовались, как чуду. Сейчас большим чудом видится нерастаявший снеговой язык где-нибудь между густыми кустами Но и на это чудо не обращаем внимания. Взгляд бежит по ковру из сухих листьев, жёлтой травы, подснежников и упавших веток в поисках первых побегов дикого лука и черемши.

Найденное тутже отправляется в рот. Не нужно ни мыть, ни вытирать. Всё стерильное. В тайге заразы нет. Скоро рот затягивает горечью и побеги собираются в карман. Что-то будет съедено возле костра на берегу, а остальное принесём домой и будет витаминная добавка к ужину.

После горького захотелось сладкого. На десерт пробуем подрезать берёзу и клён, но время сокоотделения уже прошло и остаётся лишь пожевать молодые побеги тальника и барбариса. Всем известно, что самое лучшее удилище получается из куста колючего ореха, а самое лёгкое – из вербы. Режутся заготовки, которые дома будут прилежно ошкурены и или подвешены на стене дома за тонкую часть с грузом из нескольких камней на нижней толстой части, или выровнены множеством гвоздей в щели между брёвнами сруба. Летом будут готовые прямые удилища.

Ещё не время всяким комарам и мухам, но уже активен клещ – переносчик энцэфалита. Против него нет никаких средств защиты и время от времени мы осматриваем друг друга в поиске ползущего кровососа. Время бежит незаметно. Уже наступает настоящая темнота. Но, выйдя из леса, мы снова попадаем в продолжение дня. Солнце, не могущее пробить своими лучами сплетённые кроны кедров, ещё освещает долго открытые пространства и нам вполне хватает времени, чтобы добраться до дома.

Лето.

В воздухе звенят пчёлы, шмели, осы. Весь этот звон пропадает сразу как только пересекаешь границу леса и заменяется пересвистом бурундуков, трелями птиц, писком крупных комаров, шорохами, скрипами и ещё какими-то звуками большого живого организма. Иногда весь этот гам перекрывается самолётным гулом пролетевшего близко шершня и голова сама поворачивается вслед ему, отыскивая направление куда полетело это страшное насекомое в большой палец размером. С похожим интересом отслеживаются и слепни и овода, которые атакуют всё живое. Их надо ловить живыми, чтобы использовать для наживки.

В полдень комаров мало, а мошка роится только в тихих и низких закутках над стоячей водой. Тучи этой напасти заполняют всё пространство только ближе к утру или вечеру. Основной цвет лета – зелёный. Даже вода везде зелёная, потому что в ней отражаются все склонившиеся к ней кусты и деревья.

Облака плывут не только по небу, но и застряли между деревьями. Это покрылась белыми цветами черёмуха, напоминая о том, что к концу лета надо обязательно прийти сюда для сбора терпких и сладких ягод. Но других ягод уже хватает. Уже проходит пора дикой жимолости, начинают созревать ягоды барбариса, кое-где попадаются спелые ягоды красной, а, если повезёт, то и чёрной смородины. Всё живое в тайге ест и ищет, ищет и ест. Воздух заполнен треском соревнующихся между собой дятлов и иногда тяжёлой тенью мелькнёт над головой какая-то большая хищная птица, потревоженная нами или нашими собаками.

Непрозрачная стена зелени вдруг распахиватеся и глаза зажмуриваются от обилия света: солнце блещет не только с неба, но и снизу, отражаясь многократно в ряби перекатов на реке. Молочные и серо-белые каменистые косы украшают быстрое течение реки. А на косах лежат застрявшие, бесстыдно оголённые вешней водой, пни и целые деревья. К берегу надо походить не разговаривая и стараясь ступать бесшумно, иначе от берега во все стороны брызнут врассыпную мальки и тутже раздастся громкий «бултых» какого-то подводного охотника и долго потом в этом месте не будет никакой поклёвки.

В середине дня на поплавок рыба ловится плохо, поэтому, поставив удочки «на донку», можно искупаться. Вода в десять градусов быстро приводит в чувство любого и долго ещё мы стучим зубами от холода, перекатываясь боками по раскалённым камням на косе, если не захотели развести костёр. Двух запрыгов в реку обычно хватает, чтобы весь день чувствовать себя чистым и свежим. И лишь немногие из нас отваживаются на то, чтобы переплыть на другой берег, потому что потом надо переплывать обратно.

Осень.

Лес наполнен шорохом падающих листьев. А, если идти по ним, то этот шорох заглушает все остальные звуки вокруг. Ещё не весь лист упал на землю и лес продолжает радовать переливами всех тёплых тонов от светло-жёлтых берёз до красных клёнов. Даже лиственница, всё лето демонстрировавшая, что она – хвойное дерево, вдруг пожелтела и начала терять свои иголки. Иногда в шорохи врезается резкий шелестящий звук, который усиливается не только от того, что что-то приближается, но и от того, что продолжает увеличивать скорость и тут самое время метнуться под защиту какого-нибудь дерева, потому что этот звук закончится ударом об землю упавшей кедровой шишки размером до тридцати сантиметров в длину. Если хочется насобирать больше кедровых орехов, можно подняться на вершину кедра и обтрясти вручную ветки с букетами шишек, заодно полюбовавшись безбрежным, покрытым ветровыми волнами, зелёным покрывалом. В такой момент не верится, что под тобой 50-метровая высота.

Склоны сопки тоже покрыты упавшим листом и можно, разбежавшись, прыгнуть со склона вниз и скатиться, собирая под собой эту безбрежную красно-жёлтую шуршащую реку до самого подножия сопки. Наш маленький вес позволяет удержаться на вершине этой листовой лавины и ни разу не удариться о корни деревьев или торчащие камни.

Несколько пригоршней кедровых орехов, несколько манчжурских, пара-другая тычинок камышовой кашки да немного ягод лимонника позволяют провести целый день в лесу без пищи и не чувствовать особого голода.

Зима.

Холода наступают медленно и основательно. Также основательно земля покрывается толстым пушистым белым одеялом. Старики говорят, что снег, упавший на сухую землю, долго не лежит. Наверное, это правда. В зимнем лесу ничего интересного нет, если только не уметь «читать» звериные следы. Вот – пробежал заяц. Тут его что-то напугало и расстояние между следами увеличивается и скоро он сделает соскок и продолжит бег под углом к предъидущему направлению, но уже за кустом, через который он перепрыгнул. Вот – белка перебежала между деревьями. Может быть, ходила к своему складу, где припасла грибов и орехов. Козы быстро пересекли реку по льду, оставив не только глубокие лунки возле берегов, но и чёткие отпечатки на тонком снегу посреди реки.

Мы идём играть в хоккей на протоку. С собой несём шайбу, заменяя её зачастую обычной консервной банкой, и топоры. Все клюшки будут выстроганы прямо на берегах той протоки, где мы расчистим снег, сметём его остатки с площадки, поставим ворота и будем играть самозабвенно с фантастическим счётом 17:21 до тех пор, пока не проголодаемся и не разожжём костёр на берегу и не поедим захваченного с собой хлеба и сала, поджаренного в пламени костра.

Уходя, мы прорубаем в верхних углах площадки небольшие проруби и к следующему разу наша хоккейная коробочка будет заполнена ровнейшим новым льдом. Если уровень воды подо льдом упал, мы просто ещё раз подметаем площадку вениками, сделанными из сухой травы, что торчит из снега по берегам.

Чтобы покататься на лыжах с горы, надо пойти в другую сторону, к сопкам. Нередко мы ищем и проделываем новые горки, спускаясь по девственному снегу между деревьями. Но чаще мы катаемся по заброшенным волокам, крутизна и высота которых такая, что не многим из нас удаётся доехать до низа без того, чтобы не шлёпнуться хотя бы один раз. Пять подъёмов на гору, пять спусков и день закончился. С негнущимися замёрзшими рукавицами и застывшими руками в них, с коркой снега на наших пальто и штанах, застывшие так, что потом будет ломить пальцы на руках и ногах, когда они будут «отходить» возле печи, мы бредём домой, прижимая к себе лыжи и палки охапкой. Посёлок встречает нас стройной колонной дымов, которые совершенно неподвижно замерли над каждой крышей в морозном воздухе.